Шамиль Тарпищев: «У меня две семьи – теннисная и обычная»

The Epoch Times20.06.2008 Обновлено: 06.09.2021 13:38

Шамиль Тарпищев. Фото Николая Зуева


Шамиль Тарпищев. Фото Николая Зуева
Вряд ли кто в мире спорта не слышал фамилию Тарпищева — президента Федерации тенниса России, капитана российской сборной в матчах на Кубок Дэвиса и Кубок Федерации. В мире спорта вряд ли кто не слышал его имени, ведь он — член Международного Олимпийского комитета, человек, который неоднократно приводил наших теннисистов к победам на Кубке Дэвиса и Кубке Федерации, которые считаются неофициальными командными соревнованиями по теннису. В мире спорта Шамиль Анвярович — король, а вот о его личной жизни мало кто что знает.

Недавно тренеру с мировым именем исполнилось 60 лет. В жизни он достиг всего — посадил дерево, построил дом в Подмосковье, один воспитал двоих сыновей. Об этом и о другом с ним беседует наш корреспондент.

— Шамиль Анварович, 2008 год объявлен годом семьи. Что она значит в вашей жизни?

— Семья — это самое главное, что есть у человека. Это его корни и об этом нельзя забывать. Семья — один из шедевров природы. Семья — это общество в миниатюре. Она приносит полноту жизни, счастье. У меня всю жизнь было две семьи — теннисная и обычная. К игрокам всегда отношусь как к родным детям. Иначе не будет доверия, не будет взаимопонимания, а значит не будет и побед в этом виде спорта. Сейчас даже не знаю, какой из этих семей уделял больше времени. Нпверное, поровну. Может поэтому и достиг немалого в жизни и спорте.

— Практически вся ваша жизнь прошла в теннисе. Вы — мастер спорта, заслуженный тренер России, тренерскую карьеру начали 30лет назад старшим тренером МГС ДСО «Динамо». Расскажите немного о своей семье…

— По национальности я татарин! Мои родители из одной деревни Тат-Юнки, что в Мордовии. Это татарская деревня и вся моя родня — татары. Вся наша семья — долгожители. Прабабушка умерла в 105 лет, бабушка в 87, отец — в 82 года, а мама до сих пор жива. Мы сейчас живем вместе — мама, моя сестра Эльмира и ее муж Ринат, наши дети — мои два сына Амир и Филипп и их дочь Алия. Сестра с мужем ухаживают за мамой и мне помогают.

— Любовь к спорту от отца?

— Он был джигитом и кавалеристом! Легко поднимал с земли на полном галопе платок. Он от природы был человек спортивный. В армии ему не было равных в гребле на шлюпках, он здорово бегал на лыжах. Так что физические данные у меня от него. А вот ростом я пошел в деда, маминого отца.

— Отец у вас тренером?

— Штамповщиком! Он как пришел в тридцатых годах на московский завод «Знамя труда», так и проработал на нем до конца — штамповщиком. Он был еще и рационализатором. Во время войны его, как высококлассного специалиста, не призвали на фронт, а вместе с заводом эвакуировали в Куйбышев. Он вернулся в Москву в 1946 году и вскоре, 5 декабря, в День Конституции, женился. Был раньше такой праздник. Так что мы отмечали его вдвойне.

— Когда у вас день рождения?

— 7 марта. Я 1948 года рождения. Мое имя переводится, как «услышанный Богом». Моя сестра Эльмира моложе меня на четыре года. Она закончила авиационный институт. Родился я в Печатниковом переулке, в районе Трубной площади. Потом мы переехали на Ленинградский проспект к стадиону Юных пионеров. Помню, как в 1-м Боткинском проезде мы жили в комнате на десятом этаже одиннадцатиэтажного дома. В коммуналке под номером 133. Эту комнату дали отцу, как передовику производства. Позже мы переехали на Новую Башиловку. Там была уже двухкомнатная квартира на четверых. А получить ее нам помог генеральный конструктор ильюшинской фирмы Геннадий Новожилов. Тогда я уже за сборную бывшего Союза по теннису выступал.

— Говорят, что и на Беговой вы бегали?

— По утрам иногда делал пробежки по Беговой. Туда переехали, когда завод построил новый дом на Беговой улице. Тогда новоселье справили в трехкомнатной квартире. Не поверите, но до 39 лет я жил вместе с родителями. А машину, зеленые «Жигули» шестой модели купил себе лишь в 32 года. А трехкомнатную кооперативную квартиру мне удалось купить с помощью зампреда Моссовета Анатолия Костенко, который любил играть в теннис.

— Многие удивляются, как вам удается и теннисом в стране «рулить», и воспитывать двоих сыновей…

— С женой мы развелись и сейчас воспитываю Амира и Филиппа. Имя Амир переводится как «повелитель». Видимо с генами ему передалась любовь к теннису от меня. Он неплохо играет по своему возрасту.

— Когда играли за границей, Амира с собой брали?

— Я играл ветеранские турниры за немецкий клуб и брал его с собой в Германию. Однажды сын отмочил такое! В прямом смысле этого слова. Один мальчик его обидел и Амир отомстил ему. Со второго этажа … помочился ему на голову! Потом он мне рассказал, что не один день сидел в засаде, чтобы наказать обидчика.

— У вас есть и младший сын?

— К Филиппу отношусь совсем иначе, чем к Амиру. Стараюсь с малых лет бывать с ним как можно чаще. В детстве сам укладывал его спать. Младший сын тоже играет в теннис. Раньше, если что-то не получалось, он часто плакал. Но, случись драка, он будет биться до тех пор, пока не упадет без сил. Ну, прямо как я в детстве.

— Говорят, что лучшая школа дисциплины есть семья…

— И с этим трудно не согласиться. Я к этому всегда призывал сыновей. Главным основанием родительского авторитета только и может быть жизнь и работа кого-то из родителей. А своеволие следует гасить скорее, чем пожар. Пусть первым уроком ребенка будет повиновение. Тогда вторым может стать то, что ты считаешь необходимым. Если вы уступите ребенку, он сделается вашим повелителем. А для того, чтобы заставить его повиноваться, вам придется ежеминутно договариваться с ним. Как говорят, посейте поступок — пожнете привычку, посейте привычку — пожнете характер, посейте характер — пожнете судьбу.

— Как вы думаете, какой самый верный способ сделать ребенка несчастным?

— Это приучить его не встречать ни в чем отказа. Для воспитания ребенка требуется более проникновенное мышление, более глубокая мудрость, чем для управления государством. Воспитание человека начинается с его рождения. Он еще не говорит, еще не слушает, но уже учится. Опыт предшествует обучению.

— Любого работника можно заменить таким же или еще более способным. А отца?

— Хорошего отца заменить таким же хорошим отцом невозможно. Три бедствия есть у человека — смерть, старость и плохие дети. От старости и смерти никто не может закрыть двери своего дома, но от плохих детей дом могут уберечь сами дети. Словом, к родителям относись так, как ты желал бы, чтобы твои собственные дети относились к тебе.

— Вы когда начали играть в теннис?

— На первом месте у меня всегда был футбол. А учился я в 698-й школе, которая была возле дома. В детстве с пацанами гоняли в футбол с утра до вечера. Поначалу играл в воротах, потом переместился в полузащиту. В восемь лет записался в секцию русского хоккея и ходил туда зимой, а летом пропадал на футбольном поле. Однажды получил надрыв связок во время тренировки и мама запретила мне играть в футбол. Тогда я перешел в секцию тенниса только потому, что в конце тренировки теннисисты играли … в футбол!

— На какой базе тренировались?

— На стадионе юных пионеров, что недалеко от станции метро «Динамо». Тогда там было футбольное поле, велотрек и сектор, где толкали ядро и бросали молот. Однажды молот залетел на корт и повис на проводах у меня над головой. Но я все же успел отскочить, когда спортивный снаряд с шумом опустился на землю. На кортах СЮПа работал Виктор Николаевич Лундышев, который и сделал меня теннисистом.

— Быстро стали разрядником?

— Уже в четырнадцать лет выполнил первый взрослый разряд по теннису. Какое-то время тренировался на стадионе в «Сокольниках». Моим спортивным воспитанием занималась и Светлана Асписова, жена спартаковского футболиста Рудика Блинова.

— Отношения с тренерами всегда были гладкими?

— Далеко не всегда. С самого начала не сложились они с Гибоном — так в шутку мы называли лучшего тогда в Союзе тренера по теннису Сергея Сергеевича Андреева. Был такой теннисист Алик Иванов. Он Андреева критиковал нещадно, но за глаза. Мы ему как-то об этом сказали и тогда он набрался храбрости, подошел к Андрееву и выпалил: «Сергей Сергеевич, ты г — но!».

— Сложно было одновременно играть и в футбол и теннис?

— Футбол давал мне … заработок. Лет с шестнадцати играл подставным за завод «Кулон» и одновременно за «Знамя труда», за отцовский цех. Имел червонец в неделю, что считалось по тем временам приличными деньгами. Однажды проводился чемпионат завода и я в семи матчах забил одиннадцать голов. Из профкома пришли вручать отцу кубок как лучшему бомбардиру, а он тогда уже был на пенсии. Так меня рассекретили!

— Доки от тенниса помнят, что в 17 лет вы выиграли международный турнир в Сочи…

— Было дело. Но, до двадцати лет не мог отказаться от футбола ради тенниса. Он и по сей день у меня любимый вид спорта. Тогда ко мне присматривались в дубле московского «Динамо». Одновременно мне предложили место в команде первой лиги, но я остался в теннисе.

— Говорят, вы были большими прикольщиками с Виктором Рубановым…

— Один из розыгрышей на тренировке — это намылить струны на ракетке. Или настоящие жильные струны намочить и дать им высохнуть на солнце. Натяжка становилась бетонной, ракетка звенела, как колокол и играть было невозможно. Третьим нашим прикольщиком был Константин Богородецкий. Бывало, народ в раздевалку ЦСКА возвращается, а там у всех карманы зашиты или шнурки перерезаны!

— Учились в институте физкультуры?

— В нем, любимом. На первом курсе стал 64-м в классификации, на втором — 20-м, на третьем — 8-м. Было время, когда выигрывал подряд три турнира у сильнейших теннисистов Союза.

— Экзамены сдавали легко?

— Однажды сдал экзамен с элементом … гипноза! Научный коммунизм и нас преподавал доцент Разуваев. Пришло время сдавать экзамен, а я ни разу не был ни на одной его лекции. Однажды иду по коридору в институте, а навстречу мне Разуваев. Я ему, мол, когда к вам можно зайти? А он мне — вас «хорошо» устроит?! Я ему — вполне и подсунул зачетку. Потом Разуваев приходит в аудиторию, садится, несколько минут молчит, затем говорит: «Вот сейчас Тарпищева в коридоре увидел, «четыре» ему поставил, а за что?!».

— В теннисе мастером быстро стали?

— В 1967 году мне было девятнадцать лет, когда я выполнил норматив мастера спорта. Случилось это на первом же турнире в компании лучших игроков Союза. Там я занял третье место. Когда же попал в сборную, но в ней все как на Бога молились на Алика Метревели. Метр командовал в сборной всеми. Были люди, которые ему носки стирали, кто-то по приказанию кукарекал, кто-то за кефиром бегал. Как-то, во время тренировочного матча я переиграл Метра, так Андреев мне разнос устроил!

— В армии служить довелось?

— Службу проходил в ЦСКА. У меня даже звание было — лейтенант. В теннис приходилось играть с маршалом Гречко. Приезжал на корты ЦСКА и хирург Вишневский. Приходил и генерал армии Лелюшенко. Сначала он играл на пианино — это у него была разминка, а затем шел на корт. Как-то он меня спрашивает: «Шамиль, у тебя кошелька нет? Ну, чехла этого, для ракетки!».

— С Метревели довелось играть на чемпионате бывшего Союза?

— Это было в Тбилиси. Тогда я проиграл первый сет, взял второй, а в третьем при счете 4:2 у меня лопнули струны на ракетке. Кто-то из приятелей дал мне деревянную ракету «Восток», а я играл «Данлопом» и в итоге отдал сет. Захожу в раздевалку, а там Андреев дает указания Метру, как играть против меня. У меня нервы не выдержали, я швырнул ракетку в сторону Андреева и слава Богу, что не попал.

— В экзотических странах поиграть удалось?

— Два раза играл на Кубе и оба раза жил там почти по месяцу. Между собой предпринимателем мы в шутку называли Томаса Лейуса. Он мог продать все, что угодно. Однажды я вышел в финал турнира, утром встаю, а формы нет. Лейус ее уже куда-то пристроил, ведь он не думал, что я дойду до финала! Еще помню, как с Кубы привез домой … 23 бутылки рома!

— Ходят анекдоты о том, как вы настраивали теннисистов пред игрой…

— За сборную играл раньше Теймураз Какулия. Правда, играл психологически, отталкиваясь от собственного страха. Если его перед игрой настроить, он перегорал. Нередко я говорил ему так: «Тимур. Ты полное ничтожество, играть не умеешь, противник на голову сильнее тебя, шансов у тебя никаких. От тебя результата мы не ждем, играй как хочешь!». Обычно после таких слов он из зайца превращался в льва и мог обыграть любого.

— За ваши титулы вас пора заносить в Книгу рекордов Гиннеса…

— Меня не раз спрашивали, как так долго мне удавалось оставаться на посту старшего тренера сборной страны по теннису. Обычно я на это отвечал, что это потому, что теннис в стране просто никому не был нужен! Если же серьезно, то до сих пор не могу ответить на этом вопрос.

— С игроками хохмы приключались?

— Ежедневно! Этот случай произошел давно, но веселит он меня до сих пор. В одном из матчей произошел феноменальный случай с Наташей Бородиной. Лена Гранатурова проигрывает Треси Остин и я по ходу матча делаю замену. Предлагаю выйти на корт Наташе, но она отказывается из-за того, что забыла … надеть трусики! Никто никогда не видел, чтобы Чесноков бросал ракетки. А на первых турнирах из-за сверхнагрузок он так расстраивался, что бросал ракетки даже через забор. Был матч, когда его сняли с соревнований. Андрей, куда бы он ни направлялся, всегда опаздывал на полчаса. Как-то он пришел на тренировку на Ширяево поле с … авоськой. В ней — бутерброды, тапочки. Его спрашивают: «Андрюша, а где твоя ракетка?». Чесноков: «В авоське!». А в авоське ракетки нет! А вот про Леонюка. Однажды он проиграл обидный мяч, только открыл рот, чтобы выматериться, как столкнулся взглядом с Таней Наумко. Тогда он в сердцах произнес: «Враги сожгли родную хату!». А так, как ругался Волков, ни один филолог-иностранец, как бы долго он не
изучал русский, перевести не мог. Такого никто никогда не слышал! Поэтому Волков не раз избегал наказания благодаря виртуозному тексту!

— А были случаи, когда теннисист перед игрой не в духе и надо было переломить его настроение?

— Сколько угодно. Если Борисов ко мне до игры приставал, цеплялся и шутил, для меня это значило, что он в порядке. Если Вадим замыкался, то я посылал к нему Ахмерова, чтобы тот затеял с ним драку. Потом их разнимали, мирили и Борисов играл после конфликта нормально. Не выведи его из состояния замкнутости — обязательно проиграет.

— Нарушать спортивный режим за рубежом приходилось?

— И не раз! В 1976 году вместе с Олей Морозовой отправился на турнир четырех сильнейших теннисисток мира — Крис Эверт, Вирджинии Уэйд, Билли Джин-Кинг и Ольги Морозовой. Он проходил во Флориде. На корте я сыграл партию с незнакомыми американцами и он пригласили меня в гости к себе на виллу. Приехали. Выпили и выяснилось, что мой партнер — директор техасского банка. Он спросил, какие коктейли любят русские. Я в шутку ответил — полстакана водки и столько же пива. Мы выпили и я не знал, что с ними делать!

— Ходит немало баек о том, как в 1984 году в Донецке вы играли со сборной Израиля. Нельзя ли прояснить, как все было на самом деле?

— Такой наэлектризованности до матча не наблюдал ни на каком другом соревновании. Теннисистов из Израиля поселили в нескольких номерах гостиницы, на одном этаже. Кроме израильской команды, там никто больше не должен был находиться. В гостиницу запретили селить даже советских евреев. И в такой ситуации произошел анекдотический случай. Из подмосковного Жуковского приехал летчик — космонавт Игорь Волк с тремя приятелями-евреями! Игорь Волк тогда был председателем федерации тенниса СССР. Космонавт приехал за день до соревнований, а мест в гостинице уже не было. Едва удалось уговорить директора гостиницы, чтобы Игоря Петровича разместили на том же этаже, где остановились израильские игроки. Но когда администратор увидела, что все трое приятелей космонавта с «пятым пунктом», поднялась новая волна. Под мою личную ответственность евреев из Жуковского прописали в гостинице, но при условии, что они не будут общаться с евреями из Израиля. Но самое интересное в том, что только Игорь Волк попал на этаж, где жила израильская делегация. Этот 23-й по счету матч между сборными бывшего СССР и Израиля мы выиграли — 3:2. Приехали в Москву, а там тишина, словно ребята и не играли. Лишь в одной газете написали отчет, который назывался «20 часов 15 минут на электрическом стуле». И моя фотография на этом стуле! За матч, не двигаясь, я потерял более четырех килограммов веса!

— Немало сил и нервов вы потеряли недавно, когда наши девушки играли в Израиле матч на Кубок Федерации…

— За многие годы в теннисе мне не доводилось видеть, чтобы зрители страны обетованной так мешали нашим теннисисткам во время выполнения подачи. По правилам должна стоять гробовая тишина, а в Израиле на этот раз так хлопали и кричали под руку, передразнивали наших девушек, что мне даже пришлось додавать протест. Как ты кричали и хлопали израильские болельщики, а вывести наших теннисисток из себя им не удалось. Твердостью характера отличились Мария Шарапова и Анна Чакветадзе. Наши девушки были сильнее и они победили.

— А что раньше было за правило 32 дней?

— Советский человек не мог находиться за границей в командировке больше, чем 32 дня! С наступлением 31 дня надо было вернуться на Родину, но тут же, как только туда-сюда пересек границу, можно было сесть в самолет и снова улететь. Каждый уважающий себя спортсмен имел несколько паспортов. С одним прилетел, с другим улетел!

— Приходилось ли подсказывать игрокам по ходу игры?

— И не раз! Проходил молодежный чемпионат Европы в Швейцарии. Там Волков играл против Карлсона и многое делал калининградец невпопад. Я написал записку, как действовать на корте, передал ее Саше через мальчика, подающего мячи. Волков взял записку и не читая положил ее в карман. После перехода начал играть просто здорово, словно по тому плану, что я ему передал. В итоге он выиграл встречу, подходит ко мне и вместо благодарности слышу: «Извините, положил вашу записку в карман, заигрался и забыл прочитать!».

— Записки — единственное средство подсказок?

— Нет. Нередко применялась другая тактика. Бывало, я специально устраивался на трибуне так, чтобы через три места от меня оказался кто-то из друзей. И когда игроки садились на переходе, я приятелю громко объяснял, что надо делать, чтобы победить. Судья не может мне сделать замечание, ведь я разговариваю с приятелем, а не с игроком!

— О Чеснокове ходит много баек…

— Никогда не забуду, когда Андрей играл против восьмой ракетки Франции Сидо в Германии. Дело дошло до тайбрейка и оба так «наелись на корте, что были «готовы». Практически у обеих игроков начались судороги. Сначала у Сидо свело ногу и он буквально ползал на четвереньках, чтобы перейти на другую сторону корта при смене сторон. Затем то же самое происходит с Чесноковым. Незабываемая картина: один пытается встать на прием, другой — на подачу. Без слез смотреть на них было невозможно. Но Чесси матч все же выиграл. Он всегда был настоящим турнирным бойцом. Вспомните его матч в Москве против немца Штиха, когда Андрей отыграл девять матчболов!

Шамиль Тарпищев с сыном. Фото Николая Зуева


Шамиль Тарпищев с сыном. Фото Николая Зуева

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА