С днем победы! Или рассказ ленинградки

The Epoch Times21.05.2009 Обновлено: 06.09.2021 13:39
Два последних взрыва памятников Ильичу — в Петербурге и на Украине, в Луганске — оживили в российском обществе споры о роли коммунистов и Ульянова-Ленина-Бланка, в частности, в истории нашей страны. Снова захотели поделиться своими «неформатными» воспоминаниями многие ветераны Второй Мировой войны и те, кто выжил в блокадном Ленинграде. Но к этим воспоминаниям посткоммунистические власти относятся также бесчеловечно, как в свое время коммунисты относились ко всем порабощенным ими народам. Вот несколько эпизодов из таких воспоминаний одной ленинградки, которой повезло не стать жертвой немецкой бомбы, советских лагерей и голода.
 

Когда началась война, мне было 15 лет. Сейчас многие в этом возрасте выглядят как взрослые. Мы же были совсем детьми. Я была очень худенькая, ростом чуть больше 1м. 40 см. Старший брат ушел добровольцем на фронт, старшая сестра тоже уехала на фронт, служила в Мурманске медсестрой. Я осталась дома, на Перекупном переулке, с родителями и младшим братом. Для нас война началась так: на чердак таскали песок и воду – тушить «зажигалки». С августа 1941 года я стала участвовать в оборонных работах в Невском районе: рыла окопы, делала амбразуры (закладывала окна кирпичом, оставляя щель для прицела).

Первый ужас. Бомба попала в дом на углу Невского и Перекупного. Снесло всю стену. Как декорация: люстры висят, вещи лежат, мебель стоит, а людей нет. Только на самом верху на 5-м этаже стоит маленькая девочка. Она держится за кроватку и плачет – на краю пропасти.
В 1942-м меня записали в группу МПВО. Подписала клятву. Задания: разбирать завалы после бомбежек. Комсомольские поручения: ходить по квартирам и регистрировать умерших. Страшно: все нараспашку, холод, мрак, кругом трупы – ведь голод начался уже в сентябре 1941-го: сгорели Бадаевские склады, магазины были закрыты. Недавно в какой-то газете я прочитала заголовок: «В блокаду кошки спасли город от эпидемий». Какие кошки! В городе ни одной крысы не было! Ни воробья, ни мыши, ни голубя – никого! Мой отец съел нашу кошку, которая уже не вставала на лапы от голода (ну что мы могли ей дать?). А потом, в декабре отец умер от голода. В феврале 1942 года умер младший брат 10-ти лет, а в апреле 1943 умерла мама.
Зимой в начале 1942 года вообще не было привоза продовольствия в течение нескольких дней. Очень сильный мор начался. Пока я ползала по городу, пытаясь найти открытую булочную, чтобы отоварить карточки, то видела, как люди умирали повсюду: шел-шел человек по улице, вставал у стенки отдохнуть, вдруг оседал и умирал.

Многие погибали от бомбежек. На моих глазах это было много раз. Однажды я опоздала на трамвай, очень расстроилась, а он только отъехал – и снаряд, прямое попадание. А потом выхожу из магазина, передо мной несколько человек, среди них молодая женщина в военной форме с ребенком на руках. Прямо на моих глазах их разорвало. Это было страшно, но голод страшней всего: цинга, чулки к ногам прилипали, зубы качались. Спасал хвойный экстракт: зеленая вода на сахарине.

Многие от бессилия не могли таскать воду и не мылись: вши висели гроздьями. Мы возили воду с Калашниковской набережной на Перекупной переулок. Как-то с маленьким братиком притащили два ведра, а они у самой парадной перевернулись. Мылись в корыте, все в одной воде. Хоть так, но вшей и грязи не допускали.
Вообще, люди старались помочь друг другу как могли. Когда у меня все умерли, я приютила некую Наташку, а она меня обокрала: кое-что из вещей, а главное – хлебные карточки! А это всё, смерть. Я тогда уже окончила ФЗО и работала в СМУ Выборгского района. Когда я, рыдая, пришла на стройку и рассказала об этом, то со всей бригады собрали дополнительные стограммовые талоны на хлеб, и у меня даже больше получилось! А я – опять плакать, только уже по другой причине – от доброты человеческой.
После работы мы ходили в военный госпиталь, где помогали раненым. Там я получила благодарность от раненых бойцов.
Водопровод и канализация не работали. Все нечистоты выливали в люки. А весной чистили город. Кто мог поднять лом, тот долбил: тюкнет раз и стоит, отдыхает, копит силы для следующего удара. А другие отвозили на саночках. К лету у нас город был чист, блестел как стеклышко (не то, что сейчас).
В 43-м мы с подругой решили сходить в театр. А в день получки у нее из ватника пропали деньги – вся зарплата. Она, конечно же, разрыдалась, но я сказала: «Все равно пойдем!». Давали «Пиковую даму». Меня поразило великолепие постановки и мастерство исполнителей. В антракте мы вышли в фойе. На столиках – о, Господи! —  пирожные и бутылки лимонада! Там мы оставили всю мою зарплату, которой как раз хватило на два пирожных и бутылку лимонада.
А ведь были и такие, которые жили припеваючи: воры. Иду как-то по Невскому, а навстречу — сосед по дому. Я как смерть ходячая, а он – румяный, довольный и с ним такие же: морды круглые, золотые фиксы блестят. Идут, ржут. Один мне говорит: «Пойдем с нами, крошка, не пожалеешь!». Ну, я-то поняла – бандиты, и сразу с ними распрощалась. А они потом, после ареста, все в Магадане оказались – раньше им в Ленинград возврата не было!
…День Победы. Теперь это большой праздник. А тогда, в 45-м, радости не было. Часто вижу в фильмах: всеобщее ликование, восторженные лица. То же и по поводу первого блокадного трамвая: в кино люди бегут за ним как сумасшедшие, радостно кричат, машут руками… Смешно и горько. Все еле ползали, кругом – смерть и ужас.
Да мне и сейчас не весело. Смотрю я на наших «победителей» и думаю: «Кто кого победил?» Недавно немцы сделали фильм про войну, а снимали его на улице Шкапина. Вот уж, наверное, хохотали: как они разрушили Ленинград в годы войны, так он и стоит в руинах уже 60 лет! А видели бы они, в каких перенаселенных коммунальных трущобах без элементарных удобств живу я и многие другие блокадники, знали бы, какая разруха порой скрывается за красивыми петербургскими фасадами! Смеялись бы еще громче: побежденные над победителями.
А потом вернулись старшие сестра и брат. Сестра всю войну была медработником, брат – десантник-диверсант. О его специализации я узнала гораздо позже, а во время войны в своих редких письмах он ничего не сообщал (нельзя было), только почему-то все время советовал мне посмотреть фильм «Март-апрель», как оказалось позднее – о десантниках. Он побывал в разных точках восточной Европы, освобождал Маутхаузен и закончил войну в Венгрии. Там он безнадежно влюбился. Безнадежно потому, что останься он там – наши с сестрой судьбы были бы перечеркнуты: нас ждали лагеря, 101-й километр и — прощай, Ленинград. Правда, с лагерями мне все-таки пришлось познакомиться: за двадцатиминутное опоздание на работу Родина сослала меня на лесоповал. Представьте только: полутораметровый скелет, обтянутый прозрачной кожей, с помощью ручной пилы валит столетние ели и сосны! Слава Богу, дело было осенью, и начальник, взглянув на меня, сказал: «А ты, дочка, будешь собирать грибы – нам к обеду».
     
Вот так все было.
С Днем Победы!    

Апрель 2009

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА