Китай в страхе

The Epoch Times15.10.2009 Обновлено: 06.09.2021 13:40

Ян Гуйцюань. Фото: Великая Эпоха (The Epoch Times)


Ян Гуйцюань. Фото: Великая Эпоха (The Epoch Times)

Адвокат-правозащитник Чжен Энчун. Фото: Великая Эпоха (The Epoch Times)


Адвокат-правозащитник Чжен Энчун. Фото: Великая Эпоха (The Epoch Times)

Мнение. Сейчас, когда всё больше экспертов называют Китай «будущей сверхдержавой», а
некоторые обходятся и без первого слова, когда правительства многих стран, в
том числе и России давно и успешно заигрывают с Пекином, потворствуя его
нарушениям прав человека, сложно представить, что Китай может чего-то бояться.

Нам в России хорошо известно, как это выглядит, когда страх одного, стоящего
у вершины власти человека, растекается по всей стране. Тогда по ночным улицам
по вызовам доносящих друг на друга граждан начинают ездить «чёрные воронки», и
анонимка убивает надёжнее пули. А в канцелярских магазинах все прилавки забиты
записными книжками, которые никто не покупает. Ведь если при аресте у человека
обнаруживали такую книжку, то арестовывали всех, кто был в ней записан.

Но это в прошлом, как в прошлом, правда, в не таком далёком, и культурная (не
будем называть её великой) революция в Китае. Там тоже власть страха разделила
общество на тех, кого убивали, и тех, кто убивал, доносил, поддерживал красный
террор от страха или от радости, что врагом выбрали не его. Но и в СССР и в
Китае раньше всегда боялись жертвы, а палачи упивались своей безнаказанностью.

Репрессии в современном Китае также проходят по сценарию «Культурной революции»
— выбор врага с чётко обозначенной классовой, религиозной или национальной
принадлежностью, разжигание к ним ненависти и объединение народа под
руководством партии для борьбы с новыми внутренними врагами. Но есть и
существенное отличие. Теперь бояться стала власть.

Раньше, родственникам репрессируемых не только не приходило в голову
предъявлять власти (будь то Сталин или Мао) претензии, но многие ещё и публично
отказывались от родства с «чуждыми элементами», но мир меняется.

Похоже, матерей, чьи дети погибли во время землетрясения под рухнувшими,
построенных из остатков не разворованных материалов школ, матерей, чьи дети
стали инвалидами, отравившись молоком с меланином или после инъекций новых
вакцин, их китайское правительство боится больше, чем террористов. Ведь как мы
знаем из истории, террористов обычно используют либо как повод для развязывания
войны, либо для ужесточения финансового, политического и полицейского контроля над
своими же гражданами, — что некоторые чиновники считают усилением своей власти.
Но это уже совсем другая тема, а мы тут говорим не о тех, кто, вызывая в
обществе страх, пытается прийти к власти или заработать на этом денег (или то и
другое вместе), а о тех, кто с помощью страха поддерживает свою власть. Вернее
поддерживали долгое время, а теперь сами стали жертвами этого тяжёлого,
уничтожающего лучшие человеческие качества, чувства. Например, сил, которые
теперь правоохранительные органы Китая тратят на слежку за родственниками
пострадавших детей, хватило бы на уничтожение средних размеров международного
наркокортеля.

Ещё больший страх компартия Китая, (не будем забывать, что когда мы говорим «правительство или власть Китая», то под этим
подразумевается исключительно руководство коммунистической партии) испытывает
по отношению к репрессируемым ею последователям Фалуньгун, тибетцам, уйгурам и
апеллянтам. Апеллянтами как раз и называются люди, подающие апелляции о
нарушении своих прав чиновниками и полицией. И таких людей в Китае становится
всё больше и больше.

Так что теперь те, кто непосредственно участвует в репрессиях, и те кто
отдаёт им приказы, уже не чувствуют уверенности в своей безнаказанности. Тут
надо пояснить, что выполняющим соответствующие приказы, передаваемые устно, так
сказать, по партийной линии, полицейским приходится нарушать законы КНР. И в
случае, если их привлекут к ответственности, у них не будет никакого
письменного документа, подтверждающего, что похищения, пытки и убийства людей
выполнялись ими по приказам сверху, а не по их личной инициативе.

Приведём конкретный пример, иллюстрирующий поведение китайской полиции,
после того как очередной арестованный не дожил до суда.

Ян Гуйцюань1964 года рождения жил в районе Сихэ города Фусинь и работал на
заводе Rongxing Plastics Limited. 20 июня 2009 года около 18.00 он был
арестован сотрудниками отела политической безопасности районного отделения
полиции Хайчжоу за распространение информации о репрессиях Фалуньгун и
отправлен в центр заключения Синьди. (Несмотря на то, что преследование
Фалуньгун идёт по всей стране и продолжается уже больше 10 лет, о нём не
позволяется говорить и от граждан требуется вести себя так, будто они ничего не
видят и не знают).

5 июля 2009 года Яна из-за внезапно возникших проблем со здоровьем поместили
в центральную больницу горнодобывающей промышленности города Фусинь, где он
умер в 15:00 в тот же день. По словам родственников, их уведомили о смерти
спустя пять часов, объяснив, что «смерть наступила из-за сердечного приступа».

Но когда они связались с медперсоналом больницы, те сказали, что Ян, когда
его доставили к ним, уже не дышал, и у него не прощупывался пульс. В своём
экспертном заключении врачи так и написали — «мёртв». При осмотре на спине,
голове и внутренней поверхности бедер покойного были обнаружены свежие
шрамы и ожоги от электрошокеров.

После смерти Ян Гуйцюаня за его родственниками установили жесткий контроль.
Вокруг их дома были расставлены агенты службы безопасности, не дающие никому из
членов семьи выходить из дома. Агенты также не давали им связаться с внешним
миром. Такой семейный домашний арест продолжался, пока тело не было
кремировано. Так как родственники не могли отправиться в морг, на опознание
тела пошли друзья погибшего, но работник службы безопасности заявил им, что
«они могут освидетельствовать кого угодно, но не Яна».

Его друзья пытались нанять адвоката, надеясь привлечь ответственных за
смерть Яна лиц к суду. Однако ни один адвокат не решился взяться за дело. Все
они говорили, что согласно последнему политическому указу бюро Юстиции
провинции Ляонин, всем адвокатам запрещено принимать заказы от клиентов в
отношении Фалуньгун.

19 июля была назначена кремация тела Ян Гуйцюана. Около 9:00 утра десять
полицейских патрульных машин и один автобус были припаркованы во внутреннем
дворе похоронного бюро Фусиня. Внутри и за пределами здания присутствовало в
общей сложности около ста человек из полиции, органов безопасности и штурмового
отряда полицейского спецназа.

Однако если вы думаете, что такая охрана для одного покойника, мягко говоря,
чрезмерна, (кстати, к сотне охранников морга надо прибавить и агентов,
блокирующих дома его родственников), то вам достаточно вспомнить о мерах
безопасности на проведении военного парада по случаю празднования 60-летия
китайской компартии.

Парад проходил в Пекине 1 октября в 10 часов утра и длился 66 минут. Для
охраны порядка в столице было мобилизовано 1,4 млн. полицейских, военных,
сотрудников спецподразделений и дружинников-добровольцев, что в два раза больше
чем было задействовано на праздновании 50-летия КНР.

В городе были перекрыты все главные улицы, везде стояли бронетранспортёры,
камеры наблюдения и полицейские с автоматами. Людей только на этом празднике не
было. Всем лояльным пекинцам было предписано сидеть дома и смотреть торжества
по телевизору. Не лояльных (здесь имеется в виду представителей репрессируемых
групп, их родственников и представителей опасных профессий, типа
правозащитников) вывезли из города. «Повинуйтесь приказам, подчиняйтесь
управлению, действуйте сплочённо, учитывайте общую ситуацию», — было написано на
красных растяжках, протянутым на пустынных, праздничных улицах Пекина.

Кроме того, все известные правозащитники по всей стране были взяты под
усиленную охрану. Так шанхайского адвоката-правозащитника Чжен Энчуна посадили
на 18 дней под домашний арест. Радио «Свободная Азия» сообщило, что у адвоката
отобрали компьютер, домашний и мобильный телефон. Его жена Цзян Мэйли
рассказала, что вокруг их дома дежурили, по крайней мере, 30 агентов и 3
полицейских автомобиля. Агенты, которые дежурили на лестничной площадке, прямо
под дверью правозащитника сказали Мэйли, что навещать её мужа можно будет
только после 10 октября, когда закончится празднование 60-летия КНР.

Конечно, такой юбилей бывает раз в 60 лет, но дело в том, что не только
праздники в Китае считаются «чувствительными датами», в которые надо достичь
максимальной стабильности. Но и любой день, в который кто-то из
правозащитников, апеллянтов, бастующих рабочих или крестьян, которых согнали с
земли отданной чиновниками под строительство, или кто-то ещё может нарушить эту
сотворённую для показа стабильность. Любой такой день сразу становится
«чувствительным». Со всеми вытекающими для возмутителей стабильности
последствиями.

Древняя китайская поговорка гласит: сидящему на спине тигра трудно с него слезть. Похоже, что
и партийные чиновники всё больше ощущают себя сидящими на таком тигре. Слезть
никак, а чем дольше сидят, тем больше ярится тигр. И когда он всё-таки сбросит
своего седока, тому придётся плохо.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА