Светлана Ганнушкина: «Наша миграционная политика крайне нервная»

Запутанность, противоречивость миграционного законодательства на уровне федеральных законов создает огромные сложности, а в подавляющем большинстве случаев и невозможность законной легализации законопослушных переселенцев.

О проблемах миграции мы попросили рассказать Светлану Ганнушкину, председателя

Комитета помощи беженцам и вынужденным переселенцам «Гражданское содействие»,
член Правления Общества «Мемориал»

— Светлана Алексеевна, российские СМИ очень неоднозначно освещают проблемы, связанные с трудовыми мигрантами. То ли они — единственное спасение России от нехватки рабочих рук. То ли — основная наша беда. Как Вы оцениваете ситуацию в связи с нетерпимостью и ксенофобией ?

С.Г.: Увы. Ситуация стабильно плохая. Хотя, если говорить о мигрантофобии, то за последние год – два, по моим наблюдениям, она несколько уменьшилась.

Впервые за многие годы к нам стали приходить наши земляки, и спрашивать, как можно защитить мигрантов, которых преследуют люди, облеченные властью. Это, безусловно, можно назвать прогрессом в отношении к иностранным рабочим из СНГ.

— Как это происходит?

С.Г.: К примеру, приехала к нам семья из Клина. Рассказали, что у них на «Водоканале» работает группа узбеков. Их начали травить, и это как-то было связано с кампанией по переизбранию мэра города. Узбекскую тему включили в политическую борьбу — рабочих обвинили в причастности к убийству и пытались их выселить. Мы объяснили, что они могут предпринять, чтобы помочь избежать выселения мигрантов. И им это удалось!

— Интересно, а что побудило их встать на защиту?

С.Г.: Оказывается, Римма и Александр Тетерины, после окончания института были направлены на работу в Узбекистан. Они рассказали, что там прожили 20 самых счастливых лет в своей жизни. У них там родился сын, появилось много друзей. Люди там относились к ним по-доброму, и сейчас у них не было предубеждения перед приезжими. Они отнеслись к ним как к добрым соседям, были абсолютно убеждены, что узбеки не виноваты. И оказались правы.

— Но это, все же, не типичный случай. Если семья жила в Узбекистане, у них уже другой менталитет.

С.Г.: Возможно, эта семья и не типичная. Но я могу рассказать и другой случай. В одном доме в Москве консьержами и дворниками работают киргизы. Они почему-то не понравились участковому милиционеру, который организовал заявления от жильцов из семи квартир, в котором они требуют убрать киргизов. Мотивация: они часто собираются вместе, а это означает, что они торгуют наркотиками (смеется). К нам по этому поводу обратилась одна из жительниц дома.

Мы направили туда своего адвоката, который добился, чтобы нам предоставили копию заявления. Когда участковый показал его, наша посетительница сказала: «Тут же всего семь семей подписались, а я вам 107 подписей принесу». Жильцы дома дали очень хорошую характеристику этим киргизам. Написали, что они ведут себя очень порядочно, что теперь у них чистый двор и все спокойно в доме. Они ухаживают за пожилыми людьми. Это ведь присуще и кавказцам, и людям из Центральной Азии. И делу не дали хода.

Еще один случай, который рассказал мне мой приятель. Вышел он как-то из дома и увидел, как дворники-таджики убирают двор. Мимо идет человек с 2-х летней девочкой на руках и говорит ей: «Вот скажи этому дяде спасибо. Это он делает так, чтобы у нас все было чисто и хорошо». Девочка сказала: «Спасибо, дядя». Она получила своеобразную прививку доброты и толерантности.

Словом, люди понемножку понимают, что мигранты не занимают наши трудовые ниши, что их работа нам нужна и полезна, а делают они ее добросовестно, потому что очень ценят возможность помогать своим семьям.

Они отправляют домой деньги, но производимые ими ценности остаются нам. Это выгодные взаимоотношения.

— Депутаты говорят, что в России не хватает рабочих рук, и без мигрантов российская экономика не выживет. Есть ли у нас миграционная политика?

С.Г.: Да, депутаты говорят и это. Но многие депутаты и высокопоставленные чиновники выступают против облегчения легализации трудовой деятельности мигрантов. И выступают от имени граждан России.

В первую очередь, таким защитником себя преподносит мэр Москвы Юрий Лужков, который вечно твердит, что мигранты занимают наши рабочие места, нарушают наши культурные традиции, плохо говорят по-русски, а, главное, совершают в России большую часть преступлений.

Это полный абсурд: достаточно обратиться к сайту МВД РФ, чтобы убедиться, что иностранные граждане и лица без гражданства совершают около 3% от общего числа преступлений. И эта цифра держится уже многие годы – то чуть уменьшаясь, то незначительно увеличиваясь. В Москве она, разумеется, выше, как и в любом мегаполисе.

По информации ФМС около трети преступлений, совершаемых иностранцами, связаны с подделкой документов. Это понятно: люди не могут получить настоящие документы, дающие им законное право жить и работать в России.
Вокруг полным – полно фирм, торгующих услугами по легализации, даже гражданство предлагают приобрести и уверяют, что все это законно. Когда же обнаруживается, что паспорт фальшивый, то фирмы уже и след простыл, а ответственность ложится на несчастного таджика или узбека, который был уверен, что законно получил свой документ.

— Как же соблюсти интересы и наших граждан? Какой должна быть миграционная политика?

С.Г.: На самом деле, мы заинтересованы в том, чтобы приезжие трудились легально. Если иностранец трудится легально, это значит, что он защищен от милицейского произвола, защищен трудовым кодексом, как работник, от нечестного поведения работодателя, имеет право на медицинскую помощь.

Такой иностранный работник стоит дороже нелегала. Именно в этом случае местные жители могут с ним конкурировать на рынке труда: их не надо обеспечивать жильем.

У нас безвизовый въезд с девятью странами СНГ. Это значит, что их граждане все равно приедут. Если мы не дадим им возможности работать легально, они будут работать — как? – нелегально. А теперь давайте посмотрим, кому это выгодно.

Это выгодно работодателю, который получает сверхприбыли за счет этих работников, из которых он может выжать все соки и выбросить из страны, не заплатив ни гроша. Это выгодно недобросовестным сотрудникам МВД, которые за некоторую мзду на все это закрывают глаза. Чиновникам, которые создают для работодателей, так называемую «крышу». А иногда и просто сами состоят в очень близком родстве с такими работодателями, быстро наживающими огромные капиталы.

С иностранными работниками обращаются, как с рабами. Они живут в совершенно жутких условиях, им платят мизерную зарплату. Часто бывает и эту зарплату не выдают, а когда те начинают бунтовать, спокойно вызывают милицию, которая их выдворяет. И тоже получает за это мзду.

Это совершенно четкая и отлаженная коррупционная система, о которой мы предупреждали в 2002 году, когда принимался Закон «О правовом положении иностранных граждан». Поэтому на вопрос – в чем основной недостаток нашей миграционной политики, я отвечаю – в том, что у нас ее просто нет.

Наша миграционная стратегия крайне нервная. В 2002 году мы создали эти драконовские законы: взять к себе на работу мигранта было невозможно, зарегистрировать его невозможно… А при этом армия приезжих растет и растет. И она создает колоссальные коррупционные возможности для чиновников всех мастей.

А общество обучается ненависти и дискриминации. Только небольшая кучка граждан пытается противостоять произволу и эксплуатации мигрантов.

— Прокомментируйте, пожалуйста, еще вопросы, связанные с депортацией эмигрантов.

С.Г.: Это сложный вопрос. Получилось так, что у нас это понятие встречается трижды и называется по-разному. У нас есть Закон «О правовом положении иностранных граждан», Административный кодекс (КоАП) и Закон «О беженцах».
По технической правовой ошибке в первом законе говорится о депортации, в Административном кодексе об административном выдворении, а в Законе «О беженцах» пишется «депортация» и в скобках «выдворение».

Совершенно очевидно, что законодатели случайно создали такую неразбериху, потому что и депортация и выдворение применяются к иностранцам – нарушителям порядка пребывания на территории РФ.

Одно и то же понятие называется разными терминами. А в результате оказалось, что депортация у нас применяется без решения суда, только на основании приказа директора ФМС или его заместителя.

Последствия того и другого одинаковые – запрет на въезд в Россию на пять лет. Депортация применяется редко, но имеет, как правило, политическую причину. К депортируемым, например, в Китай, не пускают адвоката. Нет срока на обжалование, оспорить решение не удается.

Но и с выдворением дело обстоит не лучше. Его применяют, как правило, при отсутствии постановки на миграционный учет (недавно это называлось регистрацией, а народ по сей день зовет – пропиской) (ст. 18.8 КоАП) или отсутствием разрешения на работу (ст. 18.10 КоАП).

Обе статьи отличаются тем, что правонарушение по ним карается штрафом «с выдворением или без такового».

Судья может заключить под стражу выдворяемого, а может этого не сделать. Таким образом, к минимальному наказанию-штрафу без всяких разработанных законом критериев присоединяются такие страшные добавки, как изгнание из страны на 5 лет и заключение под стражу.

Россия в 2006г. уже получила по этому поводу замечание Комитета ООН по борьбе с пытками. Комитет рекомендовал нашему государству « дать дополнительные разъяснения относительно того, какие нарушения правил пребывания на его территории могут привести к административной высылке, и установить четкий порядок, обеспечивающий справедливое применение этих правил». Но мы эту рекомендацию не выполнили.

Недавно Европейский Суд признал незаконным выдворение мужа одной нашей подопечной. Это было в 2003г., он был гражданином Казахстана, а она россиянка из Чечни. Его выдворили из-за отсутствия регистрации от троих детей и беременной жены. Суд счел, что принцип единства семьи выше, чем требование о постановке на миграционный учет. Суд назначил компенсацию. Но можно ли вернуть семье пять прожитых в разлуке лет?

— Как же обычным людям, тем более иностранцам разобраться во всех этих тонкостях? Ведь существует еще и такая вещь как «выдача».

С.Г.: Да, это ситуация, в которой не мы изгоняем иностранца, а его родное государство требует – «отдай». Потому что он там совершил преступление или подозревается в этом. Это называется экстрадицией. Тут возникает много проблем. В первую очередь, с узбеками, туркменами и северными корейцами.

Это страны, в которые на самом деле выдворять людей нельзя. Они известны своим жестоким режимом, и по всем международным договорам, мы обязаны были бы этим людям предоставить убежище и не выдавать их.

Любому тирану нужны враги, чтобы держать народ в повиновении и страхе. И окружению тирана нужно его самого держать в тонусе, чтобы поддерживать режим. Нельзя допускать, чтобы из таких стран свободно выезжали граждане.
Поэтому их спецслужбы крадут здесь людей. Им в этом помогают наши спецслужбы, которые свои услуги оказывают, очень подозреваю, за хорошее вознаграждение.

Когда это случается, наша задача как можно скорее вмешаться и направить процесс экстрадиции в законное русло.

У нас было несколько случаев, когда людей вывозили тайно. В 2006г. Москве, прямо из нашего офиса увезли Рустама Муминова. Сделали это сотрудники ФСБ, которым он сам открыл дверь. После депортации в Узбекистан был приговорен к пяти с половиной годам тюремного заключения. Начальника центра для депортируемых иностранцев, который его выдал без решения суда, судили. А «товарищи из ФСБ», которые его заставили это сделать вышли сухими из воды.

— Светлана Алексеевна, в Вас чувствуется такая вовлеченность за судьбу каждого мигранта. Почему Вы этим занимаетесь?

С.Г.: Я не знаю, почему. Я всегда отвечаю одинаково – дурная манера лезть в чужие дела. Ну, что тут можно сказать, почему? Потому, что это меня касается. Ну, как можно в этом не участвовать? Мы же люди, в конце концов. У каждого человека есть своя зона ответственности. Просто у нас она, может быть, немножко шире среднего размера.