Поэт и гражданин Константин Кедров: «Человек может только притвориться рабом, но не быть им»
Поэт и гражданин Константин Кедров. Фото: Ульяна Ким/Великая Эпоха
Его называют честью и совестью нации. Человек со сложной судьбой, показавший безграничные горизонты восприятия мира, стал символом Свободы Новой Личности. Константин Кедров был дважды номинирован на Нобелевскую премию по литературе в 2003 и 2005 гг.
В разговоре с журналистом газеты «Великая Эпоха», поэт рассказал о себе, о человеческом сознании, о современном обществе.
— Константин Александрович, я была приятно удивлена, когда увидела перевод Вашего поэтического произведения «Компьютер любви» на китайский язык. Трудно было передать философский смысл Вашего стихотворения?
— Конечно, я надеюсь, что произведение будет понятно китайцам, и я верю, что переводчик Сюнь Юэ, с которым я работал, отлично справился с этим. Хотя должен признаться, было нелегко. Как оказалось, многие слова просто не переводятся на китайский язык.
— Может быть трудности перевода связаны еще и с разным мышлением? Например, как этот отрывок звучит на китайском языке?
ПОЛЕТ — ЭТО ПРОДОЛЖЕННОЕ СЛИЯНИЕ
СЛИЯНИЕ — ЭТО ТОЛЧОК К ПОЛЕТУ
ГОЛОС — ЭТО БРОСОК ДРУГ К ДРУГУ
СТРАХ — ЭТО ГРАНИЦА ЛИНИИ ЖИЗНИ В КОНЦЕ ЛАДОНИ
НЕПОНИМАНИЕ — ЭТО ПЛАЧ О ДРУГЕ
ДРУГ — ЭТО ПОНИМАНИЕ ПЛАЧА
К.К.: Фундаментальные, общечеловеческие понятия у всех народов были и остаются одинаковыми во все времена. В этом нет проблем, понять друг друга люди всегда сумеют, а вот на другом уровне, когда выступают политики и власть, тут конечно все сложнее.
— Хотя наши культуры очень разные, нас с Китаем объединяет схожая история. Мы 70 лет строили коммунистическое будущее и не построили, а в Китае сейчас правит компартия и тоже непонятно, что они строят.
К.К.: Почему непонятно? Мне, например, все понятно, что они строят, когда говорят, что не важно, какого цвета курица, лишь бы несла яйца. Это, по крайней мере, откровенно. Хотя конечно, курица по-прежнему красная. Что там говорить, раз обкомы сохраняются, раз портреты Мао Цзэдуна висят, раз трудовые лагеря существуют, где людям промывают мозги. О чем тут говорить?
— Все же у многих людей бытует мнение, что коммунизма там нет. Хотя налицо все признаки коммунистического режима, та же партучеба – ведь все это сохраняется?
К.К.: Китай мне очень напоминает Советский Союз, я вам скажу, какого периода, даже не хрущевского времени. Это Советский Союз времен начала НЭПа. Там сохранялась диктатура в полном объеме, даже усиливалась — расстреляли Гумилева, но при этом была попытка экономически дать возможность наворовать, так сказать. Захотела партийная элита пожить без партийного контроля.
Что-то подобное наблюдается и сейчас в Китае, но Китай громаден, населения там на порядок больше, поэтому это имеет и больший размах.
К тому же у Ленина и у тех, кто затевал НЭП, не было таких возможностей, таких денег. Представьте, если бы вся иммиграция стала присылать сюда свои денежки, то расцвет СССР был бы неслыханный. А китайцам удалось, деньги домой отправляют китайцы, живущие в США и в других странах.
— Кроме этого, извините, в Китай вливаются такие инвестиции, которые нам и не снились.
К.К.: Это для меня остается большой загадкой, хотя с другой стороны понятно. Все-таки шутка ли полтора миллиарда потребителей. Т.е. если каждый приобретет хотя бы какой-нибудь наушничек, и то уже гигантский доход.
— Да, еще не забывайте про дешевый рабочий труд.
К.К.: Конечно. Помню, пришел как-то к нам в институт лектор ЦК, для профессорско-преподавательского состава и стал говорить о колхозных проблемах, почему нет мяса, да почему нет молока. Я не выдержал и говорю: «Послушайте, ну что вы нам все это рассказываете и рассказываете. Неужели неясно, что колхозная экономика нерентабельна?» Он и говорит: «А кто вам сказал, что колхозная экономика нерентабельна? Всегда была рентабельна за счет дешевой рабочей силы».
— Вот Вы говорите, китайцы берут огромным числом населения. Компартия составляет не более пяти процентов от общего числа и сумела внедрить в сознание людей то, что без компартии Китая нет будущего. Как Вы объясните это?
К.К.: Нет, но население этому, конечно, не верит.
— Вы думаете, не верит?
К.К.: Я в этом уверен. Это обычный, принятый во всех тоталитарных режимах двойной стандарт, когда люди делают вид, что верят, а те которые говорят, делают вид, что они верят, что эти люди на самом деле верят. Эти лозунги произносятся в пустоту и из пустоты выкрикиваются. Они ничего не означают.
— Китай сильно критикуют за то, что народ лишают доступа к информации, Интернет блокируется.
К.К.: Да одна история с Google чего стоит, это же безобразие. Им мало того, что они с утра до вечера по всем каналам рассказывают, о том какие они хорошие. Им хотелось бы, чтобы не было никаких других рассказов (смеется).
— Вы читали о насильственном изъятии органов у последователей Фалуньгун в Китае для продажи? Многие чиновники в России не хотят верить этому. А теперь «Новая газета» пишет, что и в России расследуются такие случаи.
К.К.: Все это возможно, когда есть запрет на свободу слова. Многие говорят, что невозможно возвращение к прежней информационной блокаде в России. А я думаю, почему же невозможно? Все возможно.
— Как так? Мы все же изменились…
К.К.: А потому, что именно тогда, когда люди ни во что не верят, ими очень легко манипулировать. Сегодня у нас что? Коммунизм. А, коммунизм, тогда – «слава КПСС». А сегодня у нас что? А сегодня – «Господи, помилуй». Все стали верующими в один момент. Это чушь, ерунда. Вот когда в советское время писали, что в стране 90 процентов – атеисты, это была правда.
— Может быть, многие верили в Бога в душе, но в анкете писали, что партийный и неверующий?
К.К.: Знаете ли, мы неверующая, атеистическая страна. По каким причинам трудно сказать, но — атеистическая. Другое дело, что они могут куличи печь, яйца красить, венчаться красиво. Красивый обычай, обряд. Сейчас 90 процентов говорят, что верят в Бога, как раз их тех, кто тогда говорил, что они атеисты.
Мы научились не говорить. Или говорить иносказательно. И что меня больше всего поразило, вот были эти восемь лет свободы – говори, что хочешь. И все говорили, что хочешь, но как только свобода закончилась, все опять стали говорить иносказательно.
Кто же их обучил? Нас этому обучали с детского сада, начиная со слов, что Сталин наш отец. Я же знаю, что мой папа не Сталин, а должен говорить, что Сталин отец. И эта ложь все пронизывала, абсолютно все.
— Константин Александрович, наш разговор подходит к концу, хотелось бы услышать, видите ли Вы здоровое зерно в российском обществе или силы, которые могут его изменить?
К.К.: Конечно, добро в конечном итоге всегда побеждает, но оно никогда не может победить полностью. Вот в 1991 году победило добро и свобода, но не полностью.
И снова злу кажется, что оно навсегда, что оно восстановилось и будет вечно. Нет, оно не вечно. В один прекрасный день проснемся, и это все уйдет, как страшный сон. Но не бывает такой ситуации, чтобы свободу получали на блюдечке и ее не надо было защищать.
Свободу надо все время защищать, вот в чем дело. Она должна защищаться государственными институтами, законами.
Хотя бы одного губернатора штрафанули миллионов так на десять за закрытие газеты, чтоб всем неповадно было? Пока этого нет. Потому свобода в нашей стране, наоборот, всячески ущемляется. Но я не верю в диктатуру, в прочность вот таких вот силовых методов правления.
Хотя 70 с лишним лет продержалось деспотическое правление в России, все же ни при Сталине, ни при Хрущеве, ни, тем более, при Брежневе режим не был полностью тоталитарным.
Мое поколение плевать на них хотело. Плевать, в прямом и переносном смысле. Т.е заставить 150 миллионов людей быть рабами ни у кого не получается. И не получится никогда. Мой основной тезис таков – человек не может быть рабом. Он может только притворяться рабом. А то, что сегодня еще не устали притворяться – значит, не наигрались еще.
Поддержите нас!
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!
Поддержать