Деятельность коммунистов в интересах власти
— Александр Николаевич, несколько дней отделяют нас от десятой годовщины августовского путча. Кто был главным заговорщиком всего этого дела?
— Крючков, подслушав разговоры в Огареве, — уже за это его надо было судить, — узнал, что в результате Огаревских соглашений он больше не будет председателем КГБ, Язов — министром обороны и так далее, и тогда все, лишившиеся власти, решили создать так называемый ГКЧП.
— Вы тогда, кажется, уже не были вторым человеком в партии?
— Да, в конце июля я подал заявление об уходе, поскольку не был согласен с готовившимися Огаревскими соглашениями. И говорил Горбачеву, что вот-вот будет путч, а он мне возражал: «Ты переоцениваешь их ум и храбрость». Я подал заявление, хотел обострить ситуацию. Три часа убеждал Горбачева, что готовится путч, — бесполезно…
— А как вы оцениваете роль Лукьянова в той ситуации?
— За спиной прямых заговорщиков стоял политический лидер — Лукьянов, рассчитывавший, что он будет президентом. Это была обыкновенная драка за власть.
— Сейчас вы с ним не пересекаетесь?
— Нет. А что мне с ним обсуждать? Не вижу поводов для контактов. С путчем все ясно — хотя чем дальше, тем все менее ясно становится. Я не могу поверить, например, что никто, кроме меня и американцев, не сообщил о готовящемся захвате власти Горбачеву. Тут что-то не ладно, не может этого быть! Кто-то должен был проинформировать Горбачева либо из соображений добропорядочности, либо из карьерных, корыстных соображений. Что же, среди них не было ни одного порядочного человека?
И второе, не очень понятное мне обстоятельство: какие переговоры велись между Крючковым и Ельциным? Достоверно известно, что регулярные контакты были. И оба пишут о них по-разному.
Я помню, как мне позвонил Ельцин и говорит: «Крючков предлагает мне ехать в Форос за Горбачевым. Я не хочу». Тогда тот просит назвать тех, кто может поехать. Ельцин назвал Примакова и Бакатина, т.к. те летали во главе с Руцким. Ельцин пишет, что ему поездку предложил Крючков, а Крючков в недавнем интервью сообщает нечто противоположное: «Позвонил Ельцин и
предложил лететь за Горбачевым. Я отказался, почувствовав здесь провокацию, которая привела бы к моему аресту». Перезванивались, переговаривались — о чем, неясно.
— Александр Николаевич, какие можно сделать выводы из того, что случилось 10 лет назад?
— Если говорить всерьез, исторически, то это издержки эволюционного перехода от одного строя к другому. Старая номенклатура осталась жива, пребывала у власти — ведь фактически на мятеж пошло руководство партии, мы иногда это просто забываем.
Значит, что-то в идее эволюционного перехода было недоработано, была проявлена наивность в отношении старой номенклатуры. Стоило только Ельцину запретить компартию, то что-то сложилось бы по-другому, но он дал ход назад.
Я был в Конституционном суде, слушал липовые, лживые оправдания коммунистов, тем не менее, суд вынес решение об отмене запрета на их деятельность и признал за КПРФ право существования, но только не на предприятиях. Решение Конституционного суда грубо нарушается все эти 10 лет, и все — молчок. Видимо, деятельность коммунистов даже в интересах власти.
Представьте себе, что компартии нет, нет представителя от КПРФ на выборах в президенты, — тогда это место заняли бы представители демократического, но не ельцинского лагеря. Шла бы нормальная борьба между людьми, которые не меняют сущности перемен, и расхождения были бы только в методах их осуществления. Согласитесь, это была бы совершенно другая ситуация!
Ведь что происходит сейчас? Одни тянут вперед, другие — назад, а это всегда плохо кончается: выливается либо в открытую реакцию в виде мятежа теперь уже 1993 года, либо в ползучую реставрацию, в ползучую контрреволюцию.
— Что вы скажете о ситуации с Комиссией Приставкина о помиловании?
— Они все мне очень симпатичны, мне жалко будет с ней расставаться как с ячейкой гражданского общества. Я. конечно, против смертной казни, хотя, положа руку на сердце, не оставлял бы в живых насильников малолетних детей. Это нелюди, не знаю, что им делать в человеческом обществе?
Смертную казнь надо запретить, надо искать причины, истоки преступлений в том переломном этапе жизни, в котором мы с вами оказались.
— Вернемся к началу перестройки. У вас был ее план?
— На этот вопрос вам никто не ответит, в том числе и я, — и вот почему.
Любых реформаторов — назовем их так — не в лабораториях готовят, не из зародыша их выращивают. Они вырастают из самой жизни, все зависит от их умения услышать землю. Как она? Гудит? Молчит? Шипит? Поэтому плана перехода из одного общественного качества в другое и быть не могло.
Если бы я сказал: «Все, ребята, начинается другая эпоха», — меня бы поставили к стенке. На первых порах перестройки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить — другого пути не было. Мы должны были —и в этом специфика перестройки тоталитарного строя — создать тоталитарную коммунистическую партию. Все члены Политбюро, все пленумы ЦК, все партийные органы на местах голосовали за перестройку. И именно это позволило избежать гражданской войны!
Теперь о людях. Почистить паровоз или пароход общественного строя, подлатать его готовы были все, даже такой ярый сталинист, как Андропов! На обновление, на ускорение были согласны все. А поменять мотор — не дал бы никто!
— Кстати, Крючков ведь докладывал Горбачеву, что вы — «агент влияния» Запада. Вы объяснились тогда или теперь на этот счет с Крючковым?
— Он представил меня Горбачеву не «агентом влияния», а агентом западных спецслужб. Организовал прослушивание телефонных разговоров, слежку. Об этом я и Горбачева спрашивал, и его самого. А по поводу моего «шпионства» я нанял адвоката, подал заявление в прокуратуру.
Они сняли показания с Чебрикова, Бакатина, с начальников отделов. Через 4 месяца я получил оттуда документ о том, что это все — клевета. Явиться в прокуратуру по вызову Крючков отказался. Но когда Генеральный прокурор позвонил мне и сказал, что может направить дело в суд и Крючкову грозит от
3 до 5 лет тюрьмы, я подумал: «Крючков сажал людей, теперь я его буду сажать…». Меня это так резануло, тем более я тогда уже занимался реабилитацией жертв сталинских репрессий. Я решил, что «пошел он к черту, дерьмо собачье!»
— С кем из бывших коллег из Политбюро вы поддерживаете отношения?
— Только с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. С остальными мне общаться просто неинтересно, да и они оказались по ту стороны баррикады, именуемой перестройка.
Я наблюдал членов Политбюро близко, пишу о них в последней книге. Горбачеву посвящена в ней глава в 100 страниц, об остальных пишу бегло, поскольку это были просто партийные чиновники. Но надо отдать им должное: все-таки они голосовали за перестройку, только потом сообразив, что голосовали против себя.
—Хочу задать вам вопрос как председателю Комиссии лри Президенте России по реабилитации жертв политических репрессий. Сравнительно недавно — едва ли не за месяц до своей смерти — сын Берии Серго подал прошение о реабилитации своего отца. Вы рассматривали это заявление?
Здесь имеют место два положения. Говоря строго юридически, и Берия, и Ежов, и Ягода, и Абакумов должны быть —и это страшно даже произнести — реабилитированы. Потому что они расстреляны за то. чего не делали: ни шпионами нескольких разведок, ни диверсантами они не были. Но это — палачи, убившие миллионы людей! Значит, их надо судить заново и как бы заново расстреливать.
Но пока я жив, пока остаюсь председателем названной Комиссии, я не.только не буду ставить этот вопрос, но и обсуждать его. У нас осталось еще около 400 тысяч нерассмотренных дел по реабилитации невинных людей, осужденных по приказам Берии и иже с ним. Я понимаю сыновние чувства уже покойного Серго Берии, но я должен считаться с чувствами детей и родственников миллионов безвинно убитых людей!
Беседовал Владимир Нузов, «Вести.Ru», материал опубликован в газете «Демократический выбор» за 2001 год
Поддержите нас!
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом!
Поддержать