Муза припоминания

The Epoch Times14.09.2010 Обновлено: 06.09.2021 13:46
«Это муза припоминания — лёгкая Мнемозина, старшая в хороводе. С хрупкого, лёгкого лица спадает маска забвения — проясняются черты; торжествует память — пусть ценою смерти: умереть значит вспомнить, вспомнить значит умереть… Вспомнить во что бы то ни стало! Побороть забвение…»
Осип Мандельштам
Аллу Липницкую трудно уловить в сети однозначных определений, заключить её многоликую и многоголосую музу в тесные ячейки привычных формулировок.
О ней невозможно сказать, что она поэт, пишущий прозу, — или, наоборот, прозаик, пишущий стихи, — или: художник, пишущий ещё и словами… поэт и писатель, рисующий картины… Казалось бы, одно о ней можно сказать точно: Алла не пишет музыку. Но тогда почему столько её стихотворений положено на музыку разными композиторами (среди которых Юрий Храпов, Олег Королёв)? Мало того: по её поэтическим произведениям поставлен спектакль в Челябинском театре современного танца — под названием «By Chance»/«Случайности» (режиссёр Ольга Пона).
У неё четыре книги стихов и живописи («Мы только путники», 1991, Сумы; «Белая сирень», 1993, Харьков; «Если бы облака были бессмертны», 2009, Москва; «Одна любовь, прозрачная до дна», 2010, Сумы), семь персональных выставок живописных работ (в разных городах Украины, России, Израиля), и все её музы — неразлучные сёстры, никто не главный, все равны.
Но есть одна — самая старшая, муза припоминания.
Потому что вся живо-слово-ритмопись Аллы Липницкой — это и есть всего лишь припоминание уже знаемого — вспоминание глубин Истории, Жизни, Природы и Любви:

Хвала и слава памяти,
Её большим закоулкам.
В сердце ударь, как в бубен, — и с нами те,
Чьи шаги раздаются гулко
На всех округлых дорогах,
По которым мы шли, шли, неизвестно куда,
По пунктирам из солнца и льда…
Слава и хвала. И хула иногда.
И двери тонки. И ходы тупиковы.
И в бубен не надо бить — нужно только любить!

Торжество памяти — воспоминание о будущем:

«И вдруг я почувствовала, что удлиняюсь в росте, вытягиваюсь вверх. Ноги мои становятся ватными, подламываются в коленях. Кто-то третий бережной рукой приподнимает меня, выносит из впадины пляжа на возвышенность набережной. Рядом — никого. Перед моими глазами пронеслись семь моих клинических смертей, одна в другой, как чемодан в чемодане, эпизоды жизни, даже содержание снов… Тёмный коридор потери и бесконечность возвращения. Вспышки фонарей. И я встаю слабыми ногами на землю и снова, как в первый раз, с любопытством и надеждой шагаю» («Блуждающий свет»).

***
…Помню кушаний свежеприправленных
Новизну в недрах старого дома,
Чую запах таинственный брома
Из запасов лекарственных маминых.
Не могу перечислить и малости
Всех травинок, улыбок и запахов.
Клавиш стёртых и встроенных клапанов,
Всех буфетов и книжек растрёпанных,
Тьму альбомов, роскошных картин…
Я тоскую по всем своим шалостям,
По горящим печам, а в нетопленных
Шарм иной, леденея, бродил.
Я уйду, и кому же достанется
Моей памяти мощный запас,
Кто возлюбит, а после расстанется
За меня, за тебя и за нас…

Нам всё это достанется. Уже досталось.
И мы внимательно слушаем и запоминаем…

***
В лесу под Латруном
Так тихо и лунно
И пахнет Востоком живым,
Что мысли витают, как дым.

А образы-свечки
В далеком местечке
Давно обожгли темноту,
Умножив явь эту на ту.

И та же я, та же я, та же,
Хоть жизнь полюбила сильней.
Я всё потеряла однажды
И вновь обрела у морей.

И светлая оторопь та же…
Любовь — это слово о том,
Как счастлива всюду я. Даже
Потом, после жизни. Потом.
21 октября 2009

***
Сорок девятый. «Азриэли»*.
Этаж последний небоскреба.
И скоростного лифта трели
В ушах заложенных пропели.

Легко влетаю в панораму,
Забыв о страхе перед небом,
И там, где ты не жил и не был,
Душа присутствует упрямо.

И повернулся угол зренья,
И разорвалась пелена,
Не то, чтоб точно озаренье,
И суть вещей видна до дна,

Но каждый дом — на фоне моря,
Шар солнца падает в него же;
Друг другу очертанья вторят:
И мысли их, и сны похожи.

Сорок девятый. Год рожденья.
Этаж последний. Время — место.
Свет перекрестный и окрестный,
В котором — счастье, наважденье, —
Жизнь, — как объемная обертка
К святым картинам Марка Ротко.
29 июня 2007

У НОЧНОГО МОРЯ

Черное небо — море черней.
Шанс, что утонут в море огней.
Заросли цвета связуют кусты,
Связанных рук их движенья просты.
Между — полоска песка шебуршит.
Волнами пляж, как оборкой, подшит.
Бегают люди, стоят вдалеке.
Каждый, как парусник, — так налегке.
Запах — дразнилка, считалка, щепоть,
Богом омытая звездная плоть.
1996

ПУСТЫНЯ И МОРЕ

Яне

За поворотом, за грудой камней,
Острых, как груди подземных наложниц,
Лезвия множества солнечных ножниц
Вырежут шелка из тканей морей.
Райское море в горячей пустыне, —
Розовый куст на подтаявшей льдине, —
Можно сказать это так. А иначе
Как обозначить и силу, и цвет,
Голос, которым смеется и плачет
Горный ландшафт, поднимаясь из недр;
Охру, топаз, бирюзу, позолоту,
Масло воды и рассыпчатость глыб…
…В воду войди и почувствуй, как кто-то
Ноги ласкает в отсутствие рыб.
19 мая 2009

Мертвое море
Л. А.
Руки мои теплые, сердце горячее, —
Я так звала тебя, так звала!
Ты же решил совершенно иначе
Устроить и жизнь свою, и дела.
Я понимаю тебя. Даже вижу
Твое строение — как у цветка.
Но это нас не делает ближе —
Как море под ними и облака.
Две параллельные жизни
Движутся точно к цели одной.

…В небе — пылающий шар укоризны
Над морем мечты голубой…
18 декабря 2009

СОЛНЦЕ ПО ДОРОГЕ В ИЕРУСАЛИМ

На свете всё неповторимо!
И повторяется опять.
Дорога к Иерусалиму
Ведет вдоль времени и вспять.
И даль кольнет на повороте,
И щель в стене раздастся вширь.
В одном обличье как живете,
Слепец и он же — поводырь?
Молчат обзоры круговые,
Молчит дорога-серпантин,
Цветы, деревья, сны любые
И каждый здравый гражданин —
Никто не хочет в том признаться
На фоне светлых мест и гор,
Как трудно к небу подниматься,
Когда огонь горит в упор.
1997–1998

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА