Наталия Карпова: «Я думаю, что менталитет – это всегда продукт встречи прошлого и настоящего»

Организаторами круглого стола «Диверсификация российской экономики» выступили журнал «Наша власть: дела и лица» и Фонд Виктора Бирюкова.

— Эксперты, прежде всего, экономисты, обсуждают дальнейшие пути развития страны, связанные с модернизацией. Каков этот путь? Хотелось бы узнать Ваше мнение.

Н.К.: На самом деле я вижу только один путь модернизации – реальную последовательную интернационализацию с ориентацией на лучшее, что предлагает мир. Мы, как и многие другие народы, являемся его частью. В этой ситуации путь развития формируется в процессе углубления различных форм международной кооперации – производственно-экономической, научной, культурной. Этот процесс закономерен, он уходит «корнями» в историю человеческой цивилизации и будет только усиливаться.

В современном глобальном мире тот или иной народ не может идти изолированно, своей только ему известной тропой, следовать только своим и только себе понятным ценностям и ориентирам. Он может и должен обмениваться и делиться, тем, что он умеет делать лучше других, и принимать, впитывать то, что успешнее делают другие.

Даже такая устойчивая часть менталитета каждого народа, как ценности, будет медленно, но неизбежно трансформироваться на путях сближения, взаимопроникновения, рождения новых форм. Как это, впрочем, происходило веками.

Безусловно, процессы интернационализации не были, не будут и, по сути, не должны идти абсолютно гладко. Противоречия, противостояние, конкуренция – нормальная диалектика развития.

-Общее направление понятно. А как сегодня двигаться по этому пути?

Н.К.: Выбор приоритетов и стратегии модернизации на путях интернационализации, на мой взгляд, должны опираться на четкое понимание сильных и слабых сторон страны в современном мире, а также имеющихся и будущих возможностей и угроз.

Надо определить свои преимущества – «полюса роста», которые уже заметны на мировой арене и которые могут быть в будущем притягательны для людей науки, культуры, образования, для людей бизнеса, для отечественных и зарубежных инвестиций, несущих новые технологии, достойные условия труда и жизни. Именно они – «правильные» люди и деньги – «делают» модернизацию.

При этом приоритет я бы отдала тем направлениям, где мы хороши и уже известны, а не пыталась «вытягивать» те зоны, где мы заведомо и последовательно слабы. К примеру, имеем природный потенциал и опыт работы с ресурсными товарами – надо стать лучшими в мире в этой области, наладив передовую разведку, эффективную добычу, современную экологичную переработку, качественный сервис и сбыт для своих и зарубежных потребителей.

Если Вы скажете, что сырье – единственное, что сегодня привлекает к нам, то я не соглашусь. Уверяю, таких «полюсов роста» у нас вполне достаточно и не только в сырьевом секторе. В мире сохраняется уверенность в некоторых традиционных преимуществах России – сильное образование, богатая культура, надежная космонавтика, авиация, энергосиловое оборудование, отдельные научные и прикладные направления и т.д. Эту уверенность надо постоянно поддерживать!

Все больше будут привлекать внимание мира наши огромные резервы для развития экологичных производств, в том числе питьевой воды, продуктов питания, а также альтернативной энергии, новых строительных материалов, ряда других товаров. Не вызывает сомнения столь важная для мировой экономики емкость и динамика целого ряда российских рынков. Именно здесь надо создать условия для усиления привлекательности нашей экономики!

И если мы будем грамотно работать в системе интернационализации, давать то, что мы имеем, и принимать то, что имеют другие, уважать и ценить это, тогда Россия найдет свое достойное место в мировом сообществе.

-Что при этом делать со «слабыми» зонами, с многочисленными проблемами в России и мире?

Н.К.: Если та или иная менее успешная, «проблемная» зона социально важна, как скажем, отечественный Автопром, то надо четко определить суть проблемы. На сегодняшней встрече прозвучали очень точные, на мой взгляд, оценки ситуации, которые могут быть ориентирами выхода из «тупика».

Если же «слабых» зон в той или иной стране становится слишком много, то возникает вопрос о более фундаментальных и глубоких проблемах. Серьезный разговор о них сегодня тоже был: несовершенство институтов, деформация ценностных нравственных ориентиров общества.

Нравственное измерение — не абстракция, не предмет досужих рассуждений прекраснодушных ученых. Это мощный фактор экономического развития, прогресса в самом широком смысле.

В этом плане я тоже верю в глобальное взаимодействие. Нравственность, уважение к Человеку, честное и ответственное отношение к Работе формируют лучшие умы, которые есть во всех сферах жизни и во всех странах. Именно они, каждый на своем месте и сообща, используя современные технологии, будут носителями и защитниками нравственных устоев мира.

— Наталия Станиславовна, а если позитивные процессы идут медленнее, чем нам хотелось бы? Как Вы отнесетесь к данным исследований фонда «Общественного мнения» о том, что 64% населения России испытывает чувство стыда за свою страну?

Н.К.: Во-первых, я бы не стала фиксироваться на цифре, не зная методики измерений, хотя тенденция ясна.
Во-вторых, это хорошо, что чувство стыда, как общественное явление, есть. Значит, не все потеряно. Есть люди, которые имеют нравственные ориентиры, переживают за дело, думают, дают оценку. Они могут и поправить положение.
В-третьих, надо разбираться, что понималось под страной. Это не праздный вопрос. Может, национальные особенности? Государство? Система институтов? Что-то еще?

Если говорить о государстве, то мы сегодня видим очень «смешанную» картину в отношении граждан к государству. Здесь и избыточные ожидания, и недоверие к тому, что делает власть, и нежелание ответственности со своей стороны. В оценках государства присутствует нередко и неудовлетворенность жизнью в целом.

Пока четкого, устоявшегося в гражданском обществе понимания, что есть государство, каковы его функции, чего ожидать и как с ним взаимодействовать, у нас нет.
Возможно, это связано с тем, что мы имеем сравнительно небольшой опыт формирования современной государственной власти, если говорить о государстве, как современной институциональной системе. И, как справедливо отмечали сегодня коллеги, очень медленно уходим от средневековой, по сути, модели.

— Мы привычно критикуем государство во всех наших бедах, не замечая при этом несовершенства самого общества. Может здесь причина проблем?

Н.К.: Конечно, наше общество трудно назвать вполне здоровым. Когда вы имеете нездоровый общественный «организм», зараженный какими-то социальными и нравственными болезнями, то и все «продукты», порождаемые этим организмом, несут на себе черты «болезни».

Проблема развития государства в таких условиях усугубляется растущими рисками притока во «власть предержащие», элементов, которые эту власть узурпируют, искажают, а иногда и злоупотребляют ею.

Вот почему государство во многом становится не только сфокусированным отражением того, что происходит в обществе, но и катализатором многих процессов. «Разорвать» эту причинно-следственную связь, которая может являть себя как отрицательно, так и положительно, очень трудно.

— А что при этом происходит с системой ценностей?

Н.К.: Система ценностей испытывает большое давление, нередко деформируется.

Чем глубже разрыв между истинными и навязанными ценностями, тем более «проблемным» становится общество, тем сложнее управлять этим обществом, мотивировать, стремиться к какой-то модели совершенствования, включая модернизацию. Потому что идет распад нравственного стержня.

Мы можем говорить: «Совершенствуйтесь, развивайтесь» — это одна система ценностей. «Обогащайтесь, ускоряйтесь, используйте все возможности» — это немножко другая система. Их очень трудно совместить. Это вообще проблема не только России. Это цивилизационный вызов, но в каких-то обществах он приобретает более острый характер.

— Интересно, а двуглавый орел на российском гербе тоже символизирует национальную формулу? Вы говорили о двойственности нашей системы, не нашла ли она отражение и в нашем главном символе?

Н.К.: Сложно сказать однозначно, поскольку символ-то был импортирован. Россия – страна, которая уже много веков трудно, но верно идет по пути интернационализации. Прежде всего, мы всегда стремились стать полноправной частью европейского пространства, приглашали европейских монархов, ученых, экспертов. В частности, немецкая империя передала нам вместе с царской династией, и свои символы, и многое другое, что мы давно уже воспринимаем как наше отечественное.

Может, правда, некий дуализм присутствует во всякой просвещенной власти, которая пытается, с одной стороны, быть рациональной, деловой, эффективной и не уступать в агрессивности другим культурам, а с другой – старается быть неким нравственным ориентиром, покровителем развития культуры, эстетики и т.д. Но это совсем отдельная тема.

— Наталия Станиславовна, а как Вы оцениваете уровень современного культурного развития?

Если культурное поле сегодня в его традиционном понимании, т.е. в понимании прошлого сузилось, значит, речь идет о рождении новой культуры.

Вопрос в том, как она будет выглядеть, какой мы внесем вклад?

До сих пор во всем мире существует уверенность (или вера), что россияне в силу давно замеченной духовной восприимчивости и открытости будут думать о культуре мира, беречь и развивать ее. Может, это один из мифов о России. Но у мифа всегда есть объективная основа. Думаю, мы не должны давать поводы к разочарованию.

Россия всегда была глубоко интернациональной частью мира. Она смогла в силу своей величайшей заинтересованности в интеграции, а также высокой толерантности к представителям других народов сформировать огромную империю. А не только и не столько силой оружия. Если бы все было построено на агрессии и преодолении противостояния народов, такая страна не состоялась бы.

В России есть опыт успешной культурной интеграции. Нам исторически, логически и географически надо быть тем мостом между Европой и Азией, который при всем напряжении и «давлении» культурных различий и противоречий, сможет обеспечить мировой баланс. В этой связи будущее России связано с созданием новых возможностей для представителей многих народов, безусловно, включая свой собственный.

— И последнее, что Вы понимаете под русским менталитетом? Формируется ли он со временем или передается генетически?