Виктор Супян: Происходит процесс международного разделения труда, но есть отрасли, которые великая страна терять не может

The Epoch Times23.11.2015 Обновлено: 06.09.2021 14:26
Виктор Супян, заместитель директора Института США и Канады РАН. Фото: Ульяна Ким/Великая Эпоха (The Epoch Times)
Виктор Супян, заместитель директора Института США и Канады РАН. Фото: Ульяна Ким/Великая Эпоха (The Epoch Times)
На состоявшемся 12-13 ноября в Гонолулу Межгосударственном форуме «Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество» (АТЭС) встретились лидеры 21 страны, чтобы вместе обсудить проблемы глобального кризиса.
Основными участниками АТЭС не первый год выступают США, Китай и Россия. В интервью с Виктором Супяном, заместителем директора Института США и Канады РАН, мы говорили о политическом и экономическом раскладе сил в мире, о причинах отставания российской экономики.— Китай за последние годы показывает (по официальным данным) быстрый рост экономических показателей, и явно претендует на лидерские позиции. Как бы Вы охарактеризовали китайскую модель развития, можно было бы применить ее к российской экономике? В.С.:
Действительно, Китай демонстрирует очень впечатляющие успехи в экономическом развитии с начала реформ в конце 70-х годов. Во время визитов в Китай видно, как постепенно растет уровень жизни китайцев.И на этом фоне все то, что происходило и происходит в России, выглядит довольно бледным. Наши реформы в начале 90-х сопровождались огромным снижением ВВП, который до сих пор не восстановлен до уровня 1991 года, огромным снижением уровня жизни населения, роста промышленности и т.д.Начиная с конца 90-х, ситуацию удалось стабилизировать, был довольно заметный рост экономики, связанный с ростом цен на нефть и газ. В некоторой степени восстановлены и другие сектора экономики.

Поэтому многие считают, что постепенный вариант перехода к рынку, который демонстрировал Китай, более предпочтителен. При этом люди, которые выступают за такой вариант, забывают, что некоторые начальные исходные предпосылки в Китае сильно отличались от российских.

Россия была вынуждена переходить к быстрым изменениям, в частности, к либерализации цен, поскольку экономическая ситуация в 1991 году была просто ужасной. Не было продуктов, товаров народного потребления в магазинах, были огромные долги, доставшиеся в наследство от Советского Союза.

Только благодаря введению либерализации цен появились товары, т. е. начал работать рынок. Цены в 1992 году выросли на 2600%, конечно, это было очень болезненно для населения.

Второе принципиальное отличие в том, что Китай в начале реформ был преимущественно аграрной страной, там почти половина населения была занята в сельском хозяйстве. Сейчас доля занятости в сельском хозяйстве постепенно уменьшается, а было около 45%. Это признак страны, которая еще проходит этап индустриализации.

В-третьих, курс Дэн Сяопина был очень радикальным, и он был поддержан и компартией, и населением. Он сказал тогда: «Обогащайтесь, заводите свое дело», и в страну начали привлекаться иностранные капиталы. Но тут нужно отметить, что, прежде всего, это были капиталы этнических китайцев из Восточной Азии, потом уже пошли инвестиции из разных стран.

Этот фактор поддержки отсутствовал в России, даже те постепенные реформы, которые проводил Горбачев, не были поддержаны партийными бюрократами, их не очень воспринимало население, потому что ситуация все ухудшалась. В России не было народной поддержки, в Китае она была, несмотря на наличие оппозиции, тем не менее, массовая поддержка была.

Еще один фактор, который отличал китайскую ситуацию от российской – это высокая трудовая этика. Китайцы не разучились хорошо работать за маленькие деньги во времена социализма. Традиционно это очень сильная трудовая этика, что в России не слишком развито, особенно на селе.

В Китае одна только реформа, такая как роспуск коммун и предоставление земель в аренду, позволила в течение трех лет удвоить урожай без всяких инвестиций. У нас проблемы трудовой этики на селе очень серьезные, очень мало людей осталось работать там.

Есть еще один фактор – это страшная милитаризация советской экономики, которая была гораздо выше, чем в Китае, т.е. значительная часть машиностроения и вообще всей экономики и науки работала на военно-промышленный комплекс. Изменить это было очень сложно.

Все это привело к краху экономических реформ Горбачева, хотя политические реформы – гласность, демократизация, на мой взгляд, были очень полезны и успешны. Это был некий глоток свободы, который был разрешен после многих десятилетий запретов.

— Возможно, коллективизация погубила российскую деревню?

В.С.:
Конечно, колхозы разрушили отношение к труду. В дореволюционной России было очень хорошее сельское хозяйство. В 1913 году Россия была одним из крупнейших экспортеров зерна, и мы к этому вернулись только в 2003 году, до этого Советский Союз все время покупал зерно.

— В официальных докладах китайское правительство утверждает, что кризис в наименьшей степени коснулся Китая. Насколько это возможно при нынешнем взаимопроникновении экономик в период глобального кризиса?

В.С.:
Согласно статистическим данным, а мы пользуемся только официальными данными, в Китае не было падения ВВП, а был рост. Правда, рост сократился во время кризиса. В 2009 году падение ВВП в США составило 2,9%, в Европе еще больше, и самое большое падение из крупных стран – более 7%, было отмечено в России.

Это совершенно верное утверждение, что кризис в меньшей степени коснулся Китая, если говорить в категориях статистических. Но, поскольку Китай большая страна, там многие цифры трудно воспринимать абстрактно, потому что я, например, видел цифры, свидетельствующие о том, что кризис привел к росту безработицы на несколько десятков млн. человек.

Для Китая это вроде бы немного, если страна имеет население 1 млрд 300 млн., но для европейской страны это гигантские цифры. Мы знаем, что проблема безработицы в Китае существует, несмотря на весь экономический рост, она очень серьезна, так же как и проблема бедности части населения.

— Виктор Борисович, сегодня много говорят об американском долге. Как это может отразиться на дальнейших отношениях между США и Китаем, которые заметно ухудшились с прошлого года?

В.С.:
Когда говорят о долгах американских, часто забывают одну вещь – долги, которые имеют США как государство, это деньги, которые они ни у кого не просили.

Большинство государств, которые имеют долги, просят деньги у финансовых организаций других стран, а у американцев другая ситуация. К ним идут потоки денег, которые не могут быть вложены по разным причинам в экономики тех стран. Просто не могут, потому что нет достаточного спроса. Деньги есть, но их невозможно инвестировать.

Поэтому Китай, который получает огромные средства от внешней торговли с США, примерно 270 млрд. долларов, что составляет профицит (превышение объема экспорта над объемом импорта), значительную часть денег вкладывает в облигации министерства финансов США.

Их могут купить и другие страны, такие нефтепроизводители как Россия, которая сейчас является одним из крупных держателей ценных бумаг, американских в том числе.

— Почему этим странам выгодно вкладывать деньги в эти ценные бумаги?

В.С.:
Потому что это надежное прибежище для свободных капиталов, т. е. за всю историю ни разу министерство финансов США и казначейство не подводило своих вкладчиков. Оно всегда возвращало им деньги, если они хотели продать эти облигации, поэтому природу этого долга надо знать.

Это объясняется силой американской экономики, тем, что за этими облигациями стоит вся мощь американского государства, его экономики. Ситуация сейчас не такая однозначная, поскольку США имеют огромный дефицит бюджета в силу тех мероприятий, которые они начали реализовывать по выходу из кризиса, им стали нужны эти деньги.

Они уже просят эти деньги, и Китай, учитывая кризисное положение экономики США, начал некоторые свои облигации продавать, но это пока небольшая часть.

— А если все вкладчики вдруг разом предъявят их к оплате?

В.С.:
Это невозможно, это просто глупость, потому что это ударит, прежде всего, по тем странам, которые это сделают. Деньги они, может, и получат, тем самым разорив США, потому что у Америки нет столько денег, и не правы те, которые говорят, что они напечатают еще, сколько захотят.

Они не могут напечатать, сколько хотят, по той простой причине, что каждый напечатанный доллар обеспечен ценными бумагами федерального казначейства, иначе не надо было делать никаких долгов, печатай себе, сколько хочешь.

Все понимают, что это опасно, что это инфляционная мера, поэтому ни одна страна единовременно этого не сделает. Не сделает этого и Китай, который сейчас владеет акциями на сумму триллион долларов, потому что это подорвет и Америку, и китайскую экономику.

Что они будут делать с этими деньгами? Возможности вложить их в китайскую экономику нет. Хотя спрос на них и начал расти, но не очень быстрыми темпами. И куда после этого они будут продавать свои товары?

Поэтому проблема долга часто некомпетентно трактуется и неправильно излагается.

— Спасибо за разъяснение. Китайское правительство сейчас много денег вкладывает в обучение молодых китайцев за границей. Это тоже является частью экономической политики развития? Ведь риск, что часть выпускников может не вернуться, слишком высок?

В.С.:
Не могу ничего сказать по этому поводу, хотя я преподаю в одном из американских университетов, и знаю, что десятки тысяч китайских студентов учатся в США. Есть даже такая шутка, что американский университет – это место, где русские профессора учат китайских студентов.

Особенно много русских профессоров и китайских студентов в области естественных наук. Еще во времена Дэн Сяопина государство оплачивало учебу китайских студентов в США, несмотря на то, что многие из них не вернулись на родину. Все это продиктовано идеей создания мощных китайских диаспор, которые не забудут свою родину.

Эта идея очень сильная, поэтому думаю, что за ней стоят более глобальные подходы. Недавно прошло по ТВ, что Россия хочет выделить на государственном уровне крупную сумму денег, несколько млрд. рублей, на обучение российских студентов за рубежом в лучших университетах мира, с обязательством отработать несколько лет в России после окончания Гарварда, например.

— У Вас не вызывает тревогу катастрофическое отставание России по образовательному уровню?

В.С.:
Вызывает и очень большую, хотя какие-то сдвиги все же есть. Если мы посмотрим на масштабы расходов на науку, то Китай тратит 150 млрд. долларов в год, Россия в прошлом году выделила 22 млрд. долларов, в то время как американцы – 405 млрд. долларов.

Если мы не изменим кардинально научную политику и не увеличим резко ассигнования, то мы просто потеряем фундаментальную науку. Пока российская наука существенно сильнее китайской за счет заделов, оставшихся после советских научных школ, но если не поддерживать молодежь, не платить хорошую зарплату, то все естественным образом уйдут из науки.

— Неужели все дело только в недостатке денег?

В.С.:
Это условие необходимое, но недостаточное. Сейчас военным подняли зарплату, это очень хорошо. Тем самым зарплата сержанта-контрактника стала равна зарплате профессора, нормально ли это? Конечно, это абсурд, не может профессор получать, как сержант.

Ученые раньше всегда получали очень приличные деньги, даже больше получали, чем работники партийного аппарата. Это был самый высокооплачиваемый сектор в нашей стране. Благодаря этому Советский Союз добился очень больших успехов в науке. Конечно, я не идеализирую тот период, наука была очень милитаризированной, и прикладная наука хромала, но фундаментальная наука была на высочайшем уровне, это признавалось всеми. Это была наука, вполне сопоставимая с американской наукой.

Человек, который занимается исследованиями, имея высшую квалификацию, не должен получать зарплату, как младший клерк в банке, а сейчас служащий в банке получает больше, чем профессор.

Не знаю, где еще есть страны с такой ситуацией. Это, конечно, надо менять, в том числе менять систему организации науки. Сейчас созданы научно-исследовательские университеты, и гораздо больше денег идет на финансирование вузов, чем академий наук, т. е. академия наук не имеет достаточных ассигнований.

Это хорошо, что вузы получают деньги, но все дело в том, чтобы создать серьезную научную школу, большинству наших вузов потребуются десятилетия. Нельзя просто дать им деньги и ожидать быстрых результатов.

В Китае дают деньги на науку, но результаты пока скромные, идет, в основном, заимствование у других стран, а в России есть созданные мощные научные школы в академиях наук, и они достаточной поддержки, на мой взгляд, не получают.

— Мы как-то быстро пересели на «боинги» и аэробусы, ездим на иномарках, незаметно потеряли рынок самолетостроения, в Америке тоже все товары китайского происхождения, Вы полагаете, это нормальная тенденция?

В.С.:
Да, мы потеряли ряд своих отраслей, это очевидно, но в принципе, ничего страшного нет. В ряде случаев большинство потребительской продукции, продаваемой в США, это продукция из Китая, американцы одежду не шьют, телевизоры не производят, все идет из Китая и из стран Юго-Восточной Азии.

Наблюдается процесс международного разделения труда, но есть отрасли, которые великая страна терять не может. У нас была хорошая гражданская авиация, мы сделали первый в мире пассажирский самолет ТУ-104, где теперь наши самолеты?

Сейчас мы производим 6-7 самолетов в год, а производили по 100 в 80-е годы. Это, конечно, плохо, это надо восстанавливать. Есть некоторые ключевые отрасли экономики, которые страна, претендующая на серьезную роль в мире, а Россия на это претендует и всегда будет претендовать, должна восстановить.

Это, в первую очередь, высокотехнологичные отрасли и промышленность. То, что произойдет с автомобилями, я ничего страшного здесь не вижу, то же самое, что было в Республике Корея. Они начали выпускать японские автомобили по лицензии, а потом начали делать свои.

Так и у нас, ничего плохого не будет, если вместо ужасного «Москвича» производят «Renault», это же на нашей территории, собирают наши рабочие, налоги идут нам. Но есть стратегические отрасли, которые мы не должны терять.

— И последний вопрос, сохранится ли американский доллар?

В.С.:
Конечно. Он никуда не денется из международных расчетов, потому что на него приходится 80% всех расчетов и 60% всех резервов. Но постепенно его позиция будет ослабляться, потому что есть уже евро.

Несмотря на все проблемы, с которыми столкнулся евро, все равно, он стал второй международной валютой, и, если КНР введет конвертируемость юаней, учитывая вес экономики Китая, это может стать третьей, очень важной международной валютой. Но пока юань все еще остается не конвертируемой валютой, так что, поживем – увидим.

_____________________________________________________________________

Грузоперевозки Санк-Петербурга могут пополнится на Европейской транспортной бирже дополнительными предложениями как на ввоз, так и на вывоз всевозможной продукции. Через северную столицу проходят также многочисленные транспортные магистрали, ведущие дальше на север, в том числе и за границу. Актуальные предложения от компаний, располагающих разными видами транспорта и выполняющих недорогие оперативные грузоперевозки автотранспортом, на бирже ТРАНС имеются в наличии постоянно.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА