Боль души. Часть 6

The Epoch Times06.10.2017 Обновлено: 06.09.2021 14:40
В невредимом Кёнигсберге
И вот, в марте 1942 г., наш поезд уже стоит под стеклянной крышей большого вокзала. Это Кёнигсберг Восточнопрусский. Где-то в Германии есть ещё маленький городок Кёнигсберг. Но паровоз дал гудок, и мы поехали дальше, к северному вокзалу.

Проехали по высокому мосту через реку Прегель. Поезд дал задний ход. Хвост поезда пошел вниз к реке и налево по берегу реки. Опять поехали вперёд на запад, проехали под тем же мостом и всего лишь через 7 км на маленькой станции Кёнигсберг-Метгетьхен нам приказали выгрузиться. Теперь этот посёлок называется имени Космодемьянских. Поселили нас в школьных спортзалах и мы жили здесь, как цыгане. Все работоспособные начали ходить на работу на полигон железобетонных изделий. Работа тяжелая, делали блоки и панели для строительства бараков. Умудрялись делать из железобетона даже оконные рамы. А кормили нас слабовато: 300 граммов хлеба, утром и вечером по литру супа. Утром давали ещё по маленькому кусочку колбасы, или сыру, или маргарина. Неработающие иждивенцы получали половину рабочего пайка.

Здесь меня поразила неописуемая красота. Такой я не видел в Советском Союзе ни до этого, ни после. Такое можно увидеть только на цветной, ярко раскрашенной картинке. В Метгетьхене под высокими елями свободно стояли сказочной красоты двух и трёхэтажные кирпичные терема-дворцы, а по-немецки — виллы. Многие виллы облицованы цветной глазурированной плиткой, другие оштукатурены цветной штукатуркой. В архитектуре преобладает готика, крутые крыши покрыты красной черепицей. Под крышами на чердаках — комнаты-мансарды. Дома с островерхими башенками, флигелями, большими и малыми балконами, лоджиями и верандами. Под каждым домом гараж для автомашины. И каждым таким домом владеет одна семья.

Улицы и тротуары покрыты гладким асфальтом с мелкозернистым наполнителем и без единой выбоинки-щербинки. Другие улицы узорно вымощены гранитной брусчаткой. Красивые, чугунного литья решетки заборчиков, аккуратно подстриженные кустарники. На стенах домов ни одного кусочка отвалившейся штукатурки. На дорогах и тротуарах ни одной бумажки, ни одного окурка или обгоревшей спички, ни одной соринки-пылинки. Казалось, что все улицы обработаны пылесосом и вымыты мылом.

Каждое воскресенье с группой русских ребят я ездил автобусом в Кёниг-сберг. Я видел (Да, да, видел!) этот чудный город во всём его великолепии и красе ещё целым и невредимым войною. Специально для знакомства с городом мы проехали по всем трамвайным маршрутам от начала до конца и обратно. Трамвайные вагончики маленькие, белые, по три в сцепке. Билет стоил 25 пфеннигов, но если покупаешь проездную карточку за одну марку, один проезд обходится в 2О пфеннигов. Девушки-кондукторы в униформе продают и компостером пробивают дырочку в билете или в карточке.

Интересен один трамвайный маршрут от Литовского вала до рыбного порта вдоль реки Прегель. Здесь густая застройка старого города с узкими улицами, вплотную прилегающими к реке. В начале маршрута проложена двухколейная дорога, потом 0,5 км одноколейная линия. Один трамвай вынужден ожидать, пока пройдёт встречный. Дальше опять двухколейная линия. Еще дальше 0,5 км пешеходный тротуар. Здесь невозможно проложить и одноколейную линию. Дальше с тем же проездным билетом садишься в другой трамвай с тем же номером и по двухколейной линии едешь до рыбного порта. Здесь бегали одиночные вагончики. На конечных остановках кольцевых поворотов нет. Водитель трамвая переходил к заднему пульту управления, а спинки сидений передвигались на другую сторону сидения. После войны этот трамвайный маршрут ликвидировали.

Вот одна педантично выполняемая особенность трамвайного движения. Кроме ярких и хорошо видных издали номеров трамвая, впереди и на бортах каждого вагона находится съёмная длинная табличка с названиями начальной и конечной остановок. Каждый раз в начале и конце маршрута кондукторы переворачивают эти таблички обратной стороной. Теперь бывшая конечная остановка становится начальной, а начальная — конечной. Так же поступают немцы с подобными табличками на пассажирских вагонах железной дороги и сразу становится понятно откуда и куда идёт поезд. У нас же даже на железной дороге на вагонах висят таблички «Москва-Уфа», а поезд идёт из Уфы в Москву.Кёнигсберг в переводе на русский язык означает «королевская гора», но никаких гор здесь нет. Численность населения города 500 тысяч человек. Королевский замок-красавец стоял на самом высоком берегу реки Прегель. Высокий замок был виден со всех концов города. Весь город в основном четырёхэтажный, в старой части города с узкими улицами, мощёнными брусчаткой, а в некоторых закоулках — булыжником. Открытую землю здесь можно увидеть только в парках и на газонах. Вся остальная заасфальтирована. После частых здесь дождей город становится чище: смывается пыль.

Под городом проложена система тоннелей. По одним дождевая вода стекает в реку, по другим – канализационные стоки поступают на очистные сооружения. По третьим и четвёртым проложены водопроводные и газовые трубы, электрические и телефонные кабели. При тоннельной системе не требуется раскапывать землю для ремонта повреждённых коммуникаций.

В городе, и в центре и на окраинах, везде идеальная чистота. Все люди чисто, красиво и модно одеты. Ни на ком я не видел изношенной одежды и стоптанной обуви. Немцы не носят ватные фуфайки и кирзовые сапоги, женщины не кутаются в тёплые платки. Несмотря на зимнее время и морозы 15 градусов, все легко одеты в демисезонные пальто. Молодые люди ходят без головных уборов, мужчины в фетровых шляпах, а женщины сооружают на голове подобие чалмы из обыкновенного шарфика.

В трамваи и автобусы люди входят спокойно, без давки. Мужчины пропускают без очереди стариков и женщин. В вагоны не набиваются, как сельди в бочку. И на подножках трамваев люди не ездят. Они предпочитают подождать следующего трамвая. Ждать приходится не долго. Они идут через каждые 2-3 минуты.

Магазины полны расфасованных товаров, большой выбор колбас и сыров, и никаких очередей. Никак не верилось, что эта страна уже третий год ведёт войну, но об этом напоминали многие люди в военной форме, инвалиды в колясках и ночная светомаскировка. С наступлением темноты город превращался в невидимку. Кроме военных, в городе много людей в униформе: в неё одеты все служащие госучреждений.

В БЕЛОСТОКЕ

В апреле 1942 г. из-за отсутствия жилья нас снова погрузили в вагоны и отвезли в Польшу, в Белосток. Это скорее западная Белоруссия, чем Польша. Здесь половина населения белорусы и с сентября 1939 г. до 22 июня 1941 г. здесь была советская власть. Нас поселили в пустых еврейских домах, хозяева которых из-за внезапности вторжения немцев не успели эвакуироваться и были переселены немцами в гетто. Гетто — это часть города, огороженная высоким плотным забором с колючей проволокой, своеобразный концлагерь. Мы жили на улице Чистой, половина которой продолжалась за забором гетто. С 1941 г. до 1944 г. в гетто ещё жили эти несчастные люди. Немцы использовали их на разных работах, а кормили их только брюквой.

Я не понимаю немецкий «гуманизм». После своих зверств в Белоруссии, где они сжигали сёла вместе с жителями, теперь у нас они тоже ограбили и сожгли многие сёла. Но жителей этих сёл они не сожгли и не бросили под открытым небом на произвол судьбы. Вывезли их в Латвию, в Литву, в Польшу и даже в Германию. Большинство вывезенных людей были старики и дети. Работоспособных было совсем мало. Обеспечили их жильём. Кормили половиной немецкой нормы питания, но никто от голода не умирал.

В Белостоке нам предложили свободное трудоустройство. Отец поступил на работу бухгалтером в частную транспортную фирму. Хозяин фирмы — кёнигсбергский немец Отто Подоль. Это толстяк, всегда с сигарой в зубах, похожий на английского премьер-министра Черчиля. Он имел 2О лошадей и занимался перевозками грузов. Я устроился работать прессовщиком на большой по тем временам завод растительных масел. Мы получили продовольственные карточки «Ost» .

Завод работал круглосуточно по 12 часов в смену. Одну неделю работали днём, вторую — ночью. При пересменах один раз в две недели работали по 24 часа и через две недели один выходной день продолжительностью 36 часов. Цех горячий, но работа не тяжелая: после каждых 2О минут работы 2О минут отдыха, пока пресс выжимает масло. Завод представлял собой трёхэтажный корпус. В одноэтажной пристройке справа склад сырья. В центре – прессовый цех, а в левой части — цех рафинирования (очистки) масла и склад готовой, расфасованной в жестяные литровые банки продукции.

На третьем этаже над прессовым цехом установлены две лущильные машины для очистки семян подсолнечника. На втором — две вальцовых мельницы для размола очищенных семечек, а на первом – 12 прессов и 6 поршневых масляных насосов с одним общим мощным электроприводом для всех машин. Со шкива электродвигателя бесконечной лентой широкого ремня вращение передавалось на общий вал трансмиссии. А от этой трансмиссии так же ремнями приводились в работу все насосы и другие машины. Семена со склада поднимались на третий этаж вертикальным многоковшовым элеватором с автоматическим взвешиванием и учётом сырья. Шелуха после лущения воздухом по трубопроводу выносилась в отдельный двор.

На каждые два пресса имелся один масляный четырёхпоршневой насос. Один пресс отжимает масло, а из другого пресса в это время выгружаются отжатые жмыхи и в него загружают новую порцию сырья. Над каждым прессом, сзади его, располагался автоклав ёмкостью 1ОО кг размолотой массы. В автоклавы она подавалась шнековым транспортёром. Сухим перегретым паром при температуре 15О градусов и под давлением 2 атмосферы мука парилась 2О минут.

Пресс—это бочка диаметром 5О см. из стальных трапециевидных в сечении прутьев толщиной 3 см. в прочных стальных обручах. Снизу и сверху в пресс входили два поршня, с помощью которых выжималось масло, выгружался и загружался пресс. Масло через щели между прутьями вытекало в бетонный канал и стекало в бетонную яму, а потом перекачивалось в соседний цех на рафинирование и расфасовку.

Управление гидравлическими поршнями осуществлялось штурвалами четырёх вентилей (кранов). В течение 1О минут пресс загружался порциями по 5 кг маслянистой распаренной муки. Между каждой порцией укладывался стальной лист толщиной 5 мм., а снизу под лист и сверху — прокладки из толстой и очень прочной специальной ткани.

После 2О минутного отжима масла, в течение 1О минут производилась выгрузка пресса. При загрузке пресса голыми руками не приходилось касаться горячей массы. Но при выгрузке от каждой плитки жмыха (шрота) нужно оторвать крепко прилипшие две тканевых прокладки и выбросить из пресса 2О стальных очень горячих листов. Если плюнуть на этот лист — слюна кипит. Руки не обжигаются, если работаешь быстро, сноровисто, а это достигается с практикой. Поэтому первые две недели я ходил с красными от ожогов руками.

Но хитрость работы прессовщика заключается не в умении быстро работать руками. Нужно было уметь работать головой, интуитивно определять готовность пропарки муки. Температура и давление пара не регулировались и зависели от работы котельной и не всегда были постоянными, колебались в незначительных пределах. Поэтому нужно было уметь оперировать временем пропарки с учётом изменяющихся температуры и давления пара. Чуть поспешишь или опоздаешь, мука недопарится или перепарится. И в том и в другом случае будет брак и потеря масла. Если мука недопарится, она будет выдавливаться из пресса через щели. При этом говорят, что пресс обкакался. Его нужно будет чистить. Если мука перепарится, жмыхи не спрессовываются, рассыпаются.

Один взрослый мужик, одновременно со мной поступивший на работу, так и не смог освоить эту премудрость. Он гнал сплошной брак и его уволили. Для обучения работе, меня прикрепили к опытному прессовщику. Обучение продолжалось две недели. В начале работы и мой пресс раза два обкакался. К счастью в ночную смену, когда немец, начальник смены, спал. Когда он замечал подобный брак в работе, бил в ухо, сбивая виновника с ног. Но я быстро сообразил, что при пониженных температуре или давлении пара нужно примерно на минуту увеличить время пропарки муки. Нужно только внимательно следить за показаниями термометра, манометра и почаще поглядывать на часы.

В нормальных случаях из подсолнечного сырья выход масла достигает 5О..%. За сутки работы мы выжимали до 2О тонн масла. Жмыхи на тачках мы выкатывали из цеха прямо в вагон. Их отправляли на корм скоту.

На заводе работали поляки и белорусы. С ними я быстро освоил белорусский и польский языки. Все белорусы отлично владели польским языком и разговоры чаще велись на польском языке.

В ночные смены в цеху присутствовал только один немец — начальник смены. Он доверял работу мастеру-белорусу, а сам уходил в свою каморку спать. В это время можно было воровать масло. Научился этому и я. С собою на работу приносил литровую бутылку чаю. После опорожнения, заполнял её маслом, выносил во двор, куда сбрасывалась шелуха, и там закапывал.

Эту шелуху продавали населению на топливо. Днём платил сторожу 2О пфеннигов, насыпал в мешок шелуху, а вместе с нею заталкивал туда и бутылку. За месяц работы я приносил домой до 1О литров масла. На городском маркете (базаре) масло можно было обменять на любые другие продукты.

В эти годы не приходилось думать о честности и совести: не украдешь — не проживёшь. А немцы безжалостно карали за воровство. Я был свидетелем показательной казни одного поляка, укравшего один килограмм сахару из кондитерского цеха.

После ночной смены нас не выпустили с территории завода. Дневную смену рабочих не допустили к работе. Над железнодорожными рельсами к крюку грузоподъёмной тали привязали верёвку с петлёй. Во двор завода въехали несколько легковых машин и автобусов. Человек 1ОО солдат с автоматами стали кольцевой цепью спиною к месту казни. Нас заставили смотреть это представление. Вывели арестованного, надели на его шею петлю, зачитали приказ на немецком, польском и белорусском языках и медленно подняли крюк вверх.

В середине мая по радио мы следили за боями на Харьковском направлении. Из Шебекино, Волчанска и более южных районов началось наступление наших войск на Харьков. В наступлении участвовали 6-я, 9-я, 28-я и 57-я армии, 7 танковых корпусов, большие силы крупнокалиберной артиллерии и почти тысяча самолётов. Начало наступления было удачным: наши армии продвинулись на 70 км и были уже на окраинах Харькова. Конец был трагичным. Вся эта масса солдат и техники попала в окружение и полностью погибла. Около миллиона солдат были убиты или взяты в плен. На фронте образовался широкий проран и в него хлынул мощный поток немецких войск в направлении Сталинграда и на Кавказ.

Дед после войны рассказывал, что после провального наступления наших войск на Харьков, по всем дорогам с запада на восток сплошным потоком шла немецкая армия на Сталинград. Упитанные, краснолицые солдаты в ладном обмундировании с песнями и смехом маршировали nach Osten. За ними шли тысячи танков, бронетранспортёров, артиллерия, бесконечные колонны автомашин и конные обозы, а в небе гудели сотни самолётов. Этот бесконечный поток длился две недели.

Наши мужики, сравнивая мощь немецкой с бессилием нашей армии, говорили: «Как же устоять нашей армии против такой силы?» . Все, кто видел эту силу, не мог поверить в победу над немцами. А я верил. Я видел: немцы вынуждены были в малых и больших оккупированных городах оставлять малые или большие гарнизоны своих солдат для поддержания оккупационного режима, охраны своей власти, железных дорог и мостов. При громадных размерах России никакой армии не хватит охранять тылы и воевать на фронте. А сколько своих солдат немцы оставили в оккупированных европейских странах для установления немецкрго орднунга (порядка)?

Немцы с августа начали штурмовать Сталинград. Их авиация и артиллерия полностью разрушили город, но они так и не смогли сбросить наших защитников города в Волгу. Наша армия, как птица феникс, возродилась из пепла. Вот уже при штурме Сталинграда не хватало немецких войск. На северном и южном флангах воевали румыны и итальянцы. Они-то и не выдержали наше контрнаступление.

19 ноября 1942 г. началось контрнаступление наших новых резервных армий. Уже 23 ноября город был окружен, а 3 февраля 1943 г. закончилось разгромом 300-тысячной армии Паулюса. Это была вторая победа русской армии. А с Северного Кавказа немцы побежали сами, опасаясь второго «Сталинграда».

А в июле 1943 г. мы по радио следили за военными событиями на орловско-курско-белгородском направлении. Здесь у немцев было 50 дивизий (в т. ч. 16 танковых и моторизованных), всего 900 тысяч человек, около 10 тыс. орудий и миномётов, до 2700 танков и около 2050 самолётов. Здесь у немцев появились тяжелые танки «Тигр» и «Пантера» и самоходные орудия «Фердинант».

Наши силы: 1336 тысяч человек, свыше 19 тысяч орудий и миномётов, 3444 танка и самоходных артиллерийских установок, и 2172 самолёта. Имелось три оборонительных полосы шириной 300 км. В тылу располагался Степной фронт со своими танками, артиллерией и самолётами. Разведка установила, что немцы начнут наступление в 3 часа 5 июля.

Наша артиллерия нанесла упреждающий удар на два часа раньше. Вследствие этого немцы начали наступление на 2,5 часа позже. Немцы двумя клиньями со стороны Белгорода и Орла хотели окружить выступающий участок фронта против г. Курска. Немцам удалось со стороны Белгорода продвинуться на 35 км. Здесь, у Прохоровки 12 июля про-изошло самое крупное танковое сражение.

Орловский клин имел меньшие успехи. Потери немцев: 500 тысяч солдат и офицеров, 1,5 тысячи танков, свыше 3,7 тысяч самолётов, 3 тысячи орудий. О наших потерях Энциклопедия ВОВ говорит лишь то, что они были тоже значительными. Из вышеприведенных цифр непонятно, как немцы, имея 2050 самолётов, сумели потерять сбитыми 3700 самолётов. Эти цифры взяты из Энциклопедии ВОВ. Игорь Бунич в книге «Гроза» пишет, что наши потери были в три раза больше немецких и в людях, и в технике. Но немцы не выдержали своих потерь и побежали за Днепр. А Москва первым салютом отметила третью свою победу. После этой битвы немцы уже не имели сил проводить мощные наступательные операции. На всех фронтах они перешли к оборонительной войне.От себя скажу: наши войска атаковали немцев в лоб по всему участку фронта Курской битвы. А ведь можно было окружить отдельно белгородский и орловский клинья, перемолоть и уничтожить живую силу и технику немцев, не дать им возможность отступления за Днепр. Силы для этого были.

В 1943 г. немцы обнаружили и раскопали захоронения расстрелянных польских офицеров. Советская власть пыталась свалить свою вину на немцев. Но немцы в могилах польских офицеров нашли сотни вещественных улик, доказывающих, что расстрел был осуществлён весной 1940 г. После войны это было подтверждено документально. Советская власть вынуждена была признать свою вину.

Советская власть обвиняла Америку и Англию в затягивании открытия второго фронта против немцев. Открытием второго фронта официально считается 1944 год высадкой англо-американского десанта в Нормандии. Но фактически второй фронт был открыт в 1943 году высадкой англо-американских войск сначала в Сицилии, а затем и в Италии. Почти вся итальянская армия находилась в России. Италия не могла своими силами сдержать наступление англо-американской армии. Немцы вынуждены были направить в Италию немало своих дивизий. Но и немецкая армия не могла остановить наступательные действия англо-американцев. Италия капитулировала. Бенито Муссолини был повешен за ноги. Гитлер потерял главного своего союзника.

В начале войны в разговорах немцев я слышал сплошной поток нечленораздельных звуков, не понимая, где кончается одно слово и начинается другое. А я в 5, 6 и 7 классах три года учил немецкий язык и получал отличные оценки. Но чему мог научить нас учитель, который после прихода немцев, сам не понимал их, и не мог сказать на немецком языке ни одной фразы.

В 1943 году я начал понимать немцев, а в 1944 году начал и говорить по-немецки.

В 1945 г. я уже свободно общался с немцами на их языке. И во все годы войны у меня не было словарей и учебников немецкого языка. Всё постигал из разговорной речи.

В мае 1944 года немцы привезли из Германии новое оборудование для маслозавода и начали его реконструкцию. Нас превратили в строительных рабочих. Материального стимула, воровства масла, уже не было и я устроился на работу кучером к Отто Подолю. Теперь мы стали жить скромнее, только на продовольственные карточки. Подоль в основном занимался перевозкой грузов со складов предприятий в вагоны железной дороги и наоборот. Иногда и здесь удавалось поживиться чем-нибудь. При загрузке или разгрузке вагона, стоило немцу-надзирателю отлучиться на пару минут, как один из ящиков вскрывался, и его содержимое быстро исчезало и пряталось в горах порожней тары и в кустах. А в ящиках были и колбасы, и масло, и консервы, на худой конец, маргарин. Так, впервые только здесь я добыл литровую банку рафинированного масла со своего завода. А дома его не оценили: ни вкуса, ни запаха.

Немецкие лошади совсем не похожи на русских лошадок своими размерами, весом и силой. Это — битюги-тяжеловозы. Они в 2-3 раза тяжелее и сильнее русских лошадей. Наша лошадь рядом с немецкой выглядит, как пони. Есть различия и в телегах. Русская телега больше О,5 тонны груза не выдержит, развалится. Да и наша лошадка по нашему бездорожью большую поклажу не потянет. Упряжку одной лошади в телегу с оглоблями под дугой у немцев я не видел.

Немецкая пароконная телега похожа на нашу современную тракторную телегу, только она легче и ниже, в ней меньше металла. Это платформа с откидными бортами, на рессорах, на резиновых пневматических колёсах с роликовыми подшипниками и с ручным тормозом. Её грузоподъёмность 3 тонны. По отличным дорогам пара сильных лошадей легко везёт такой груз. А сбруя лошадей сделана из добротной высококачественной кожи.

Мне сразу не понравилась одна лошадь из моей пары. Одна из них добросовестно тянет телегу, а другая, опустив постромки, шагает рядом на холостом ходу. Подгоняя ленивую лошадь, другая взмах кнута принимает в свой адрес и прилагает ещё большее усилие. Я доложил об этом хозяину и попросил заменить одну из лошадей. Подоль не поверил мне, сел рядом со мной на козлы, проехал с полкилометра, убедился в моей правоте. Подоль сказал, что до меня на этой паре работал старый поляк, он предлагал сдать эту лошадь на бойню, что моё предложение лучше, что у него есть ещё одна ленивая лошадь, но пара этих лодырей разномастная и она будет выглядеть некрасиво. Я убедил его, что лучше работать на разномастных, чем на разнохарактерных лошадях. Я стал работать на паре разномастных ленивых лошадей, но теперь они обе вынуждены были равносильно тянуть воз.

У каждого кучера в телеге был домкрат пятитонной грузоподъёмности, воздушный насос, инструмент и «аптечка» для ремонта камер колёс. Я научился разбирать, заклеивать проколы камер и монтировать колесо.

Белосток славен двумя костёлами: белым (на окраине) и красным в центре города. Мать часто ходила в православную церковь. Там мать познакомилась с женщиной из Ростовской области, С такой же судьбой, как и у нас. У неё была дочь, моя ровесница. Они стали друзьями нашей семьи, часто бывали у нас, а мы у них. У меня возникло первое чувство любви к Нине Редичкиной. Мы часто гуляли в большом красивом парке, где было очень много красивых цветов. Рядом с красным костёлом был большой кинотеатр, мы часто ходили в кино. Ходили километров 5 за город купаться в маленькой речке. Впервые я начал ухаживать за полненькой, курносой и симпатичной девушкой. Мои ухаживания были ещё неуклюжими, а глядя со стороны, наверно, даже смешными. Кроме того, в её присутствии я робел, краснел и даже потел. Язык мой мне не подчинялся, умные мысли в голову не приходили. Я так и не осмелился признаться ей в своих чувствах. Любовное дело не дошло даже до поцелуев.

Помню разговор отца с нашим соседом, бывшим старостой села из Житомирской области. Он спрашивал отца, в чём его вина, почему он должен удирать от советской власти. Он же никому ничего плохого не сделал. Старостой его выбрал народ и он служил народу, обеспечивал его работой и хлебом даже в большем количестве, чем при советской власти. Вот это и есть ваше главное преступление,— отвечал отец, — этого вам советская власть никогда не простит. Вы же доказали, что даже в условиях оккупации, без техники и при недостатке лошадей, крестьянин может заработать больше, чем ему давали коммунисты в мирное время. Старост обвиняли также в том, что они якобы отправляли на работу в Германию русскую молодёжь. Но это делали немцы без помощи старосты. Они окружали село, устраивали облаву и всех пойманных сажали в машины и увозили.

После окончания войны, в европейских странах, бывших оккупированными немцами, преследовали и строго наказывали только тех соотечественников, которые были причастны к кровавым преступлениям против своего народа. Их судили по документальным доказательствам. У нас же всех городоначальников, старост, полицейских и власовцев, всех без исключения объявили изменниками Родины, без суда расстреливали или пожизненно отправляли в лагеря, использовали их труд на урановых рудниках и других смертельно опасных работах. Никто из них живым на свободу не вышел. А их было больше двух миллионов и большинство из них были безвинными: с чистыми руками и совестью.

В июле 1944 г. фронт уже приблизился к Белостоку, начались ночные налёты советской авиации. Подоль стал готовиться к эвакуации. На двух фурах он соорудил из тонких досок будки-домики. В одном из них он устроил кухню-столовую, а в другом — спальню с двумя двухэтажными кроватями. В его семье были жена, дочь 15-ти лет и 12-летний сын. В конце июля обоз Отто Подоля двинулись в Кёнигсберг. Возглавлял колонну сам Отто на своём автомобильчике «Опель». Проехав город Ломжу, в Остроленке нас остановили военные немцы. Они заставили Подоля бесплатно поработать на защиту Фатерлянда (Отечества). Нужно было возить цемент с железнодорожной станции на полевой склад за 2О км.

Подоль сам проехал по всей дороге и запретил грузить более одной тонны. Полпути нужно было ехать по грунтовой дороге и вброд переправляться через маленькую речушку. Воды в ней всего по оси колёс, дно каменистое и берега пологие. Две тонны можно было грузить смело. Но ведь это же бесплатная работа! Цемент разгружали на складе строительных материалов. Здесь были горы песка, щебня, досок, круглого леса, кирпича и арматурной стали. Работала дизельная электростанция и две бетономешалки. Военные строители немецкой армии «Тодт» на границе Пруссии строили оборонительные сооружения. Гражданское население для этих работ немцы не привлекали. Из цемента и песка делали железобетонные кольца-цилиндры диаметром 1 м. И высотою 1,5 м. Такими кольцами обычно облицовывают колодцы. Их заглубляли в землю, получалось гнездо для панцерфаустника. Их располагали через каждые 1ОО метров. Панцерфаустник вооружен также пулемётом для дальнего и автоматом для ближнего боя. А через каждые 5ОО-7ОО м устраивали блиндажи и землянки с перекрытием брёвнами в 3 наката. Ширина полосы таких сооружений — не более 10 км. Такими я видел оборонительные сооружения здесь. В других местах они могли быть иными. Здесь мы работали две недели.

В последние дни на востоке уже была слышна работа артиллерии. В предпоследний день работы я уже видел на горизонте у леса разрывы русских снарядов. В последний день работы мне нужно было пораньше вернуться, я загрузился раньше всех и, не ожидая других, отправился в путь. А после моего отъезда решался вопрос, — нужно ли сегодня вообще везти груз. Какой-то офицер прекратил демократию и приказал отвезти цемент.

Когда я переправился через речку, меня застигла гроза с долгим проливным дождём. Лошади еле тянули телегу по раскисшей грязной дороге. На складе рабочих уже не было. Не было электростанции и бетономешалок. Появился один солдат. Он сказал, что строители уехали и все эти материалы уже никому не нужны. Он посоветовал мне быстрее убираться отсюда, т.к. здесь опасно, русские уже вон в том лесу на горизонте. Я сбросил из телеги раскисшие мешки с цементом, отъехал от склада метров триста и на его территории начали взрываться русские снаряды, в воздух взлетали доски.

На обратном пути я не узнал маленькую речушку. Она превратилась в широкий бурный поток воды. Лошади еле доставали ногами дно, а мне пришлось стать ногами на сиденье. На другом берегу я встретил товарищей, рассказал им новость. Они здесь же разгрузились и мы вернулись в Остроленку.

На другой день мы уже были в пути на Кёнигсберг. Мы узнали, что на этот город был совершен уже второй налёт англо-американской авиации, но мы ещё не знали последствий налётов. Проехали через Алленштейн, ныне польский город Ольштин, через городишки Гутштадт и Пройсиш Эйлау, упоминавшийся Толстым в романе «Война и мир», выехали на бетонную автостраду Берлин-Кёнигсберг, по бетонному мосту пересекли реку Прегель и въехали в город с восточной стороны.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА