Интервью с Дэвидом Мэйтасом, соавтором нового доклада об извлечении органов в Китае

Автор: 12.01.2021 Обновлено: 12.01.2021 10:08

Адвокат по правам человека Дэвид Мэйтас, соавтор нового доклада об извлечении органов у последователей Фалуньгун в Китае, дал интервью «Великой Эпохе». /epochtimes.ru/

«Великая Эпоха»: Что нового в этом докладе, и чем он важен?

Дэвид Мэйтас: Это уточнённая информация о работе, которую Дэвид Килгур, Этан Гутман и я проделали. Для меня и, думаю, для всех нас, толчком послужило то, что, как показывает опыт, постоянно просачивается новая информация о том, над чем мы уже поработали.

Нам нужно было выпустить уточнённую информацию для того, чтобы дать трактовку текущих изменений и снова поднять вопросы, которые мы ранее уже поднимали.

В этом докладе мы сделали нечто новое, что никто из нас в других наших расследованиях ранее не делал. В прошлом мы принимали за чистую монету цифры о трансплантациях от правительства Китая и пытались выяснить, откуда они брались, потому что цифры были настолько велики, что сами по себе вызывали вопросы.

На этот раз мы исследовали трансплантационные клиники в Китае — а их там около тысячи — и попытались выяснить из их публикаций, рекламных проспектов, сайтов, отчётов об исследованиях и так далее, сколько каждая больница делает трансплантаций. И мы получили, хотя это и неточная цифра, объём трансплантаций гораздо больший, чем официальные итоговые данные. Это было новое направление исследований вдобавок к уточнению всего того, что мы уже сделали ранее.

 Какие можно сделать выводы?

Д.М.: Наша первоначальная позиция была в том, что имеется очень много того, что китайское правительство должно объяснить, много необъяснённых источников, которые мы связываем с узниками совести, прежде всего с Фалуньгун.

Но гораздо большие цифры увеличивают ответственность китайского правительства и требуют объяснения. Я бы сказал, что главная озабоченность заключается в том, что такой объём, такой систематический объём в таком большом количестве клиник поднимает вопросы не только об источниках, но и о причастности государства и коммунистической партии к общенациональной программе убийства узников совести ради получения их органов.

— Вы приводите таблицы об объёмах трансплантаций в клиниках, однако они основаны не на точном знании фактических объёмов в тех больницах, а на предполагаемых объёмах, которые основаны на типовых случаях, утверждённых государственных минимумах, занятости коек и т. п. Иными словами, эти огромные предполагаемые объёмы основаны на логических умозаключениях. Некоторые могут быть недовольны тем, что в таком важном вопросе выводы делались на основе логических умозаключений. Что вы по этому поводу скажете?

Д.М.: Конечно, когда имеешь дело с китайскими данными, то существуют трудности, но данные есть, мы это видим, и у меня нет сомнений в том, что сообщённое нашими исследователями является точным.

Вопрос заключается в том, достоверны ли полученные нами данные? Например, оказывается, что данные китайского правительства о 10 тысячах трансплантаций в год не были достоверны. В таком случае, как обстоит дело с данными всех больниц, где получились гораздо большие совокупные цифры? Я более уверен в достоверности цифр из больниц, чем в достоверности совокупных объёмов, отчасти потому, что там гораздо больше совпадений и перепроверки.

Мы не берём — как мы делали с данными китайского правительства — лишь одну цифру из одного источника. Мы берём много согласующихся или подтверждённых (дополнительными фактами) цифр из различных источников, которые служат подкрепляющими доказательствами общего вывода.

Один из вопросов, который мы пытались решить, это крупные цифры из больниц: является ли это своего рода хвастовством конкурентов? Я бы сказал, что нет, потому что, во-первых, их просто слишком уж много из разных больниц. И, во-вторых, это не голые цифры, а совпадение данных из разных источников — койко-места, отчёты об исследованиях, рекламные проспекты, — приводящие нас к тому же самому выводу, и так с каждой больницей.

Так что у меня гораздо больше уверенности в том, что мы делаем сейчас, чем в цифрах китайского правительства, с которыми мы работали раньше. Но, в конечном счёте, это не совсем наше дело, то есть не наша задача — говорить китайскому правительству, откуда оно берёт органы для трансплантаций. Эта ответственность лежит на них. Не один я так считаю, международное сообщество и правозащитники считают, что китайское правительство должно отчитываться о своих источниках органов. И в нашем новом отчёте лучше видно, чем в предыдущих работах, что они до сих пор этого не сделали.

— В чём расхождение?

Д.М.: Прежде всего, источники, которые они сами указывают, как и всё остальное, что они предъявляют, подозрительные или поддельные. Как правило, для правительства Китая статистика — это ещё одна форма политики. Они показывают статистику не для отражения точных данных, а для того, чтобы привести политический довод. А политический довод, который они пытались привести с помощью трансплантаций, по крайней мере, вначале, заключался в том, что они очень технологически развиты.

Конечно, правительству Китая это аукнется, потому что люди задают вопросы: откуда взяты цифры? Для них это представляет собой проблему, поэтому им приходится придерживаться цифр, которые они называют, но тогда они начинают придумывать источники.

Когда мы начали наше первое расследование, изначально заявлялось, что источником (органов для трансплантаций) было добровольное донорство. Однако ни донорской системы, ни системы распределения органов (под этим словом обычно понимают погрузку, транспортировку, разгрузку, хранение и т. д.) не существовало. Потом они стали говорить о приговорённых к смерти заключённых. Но они не предоставляли цифр о количестве смертных казней, и до сих пор этого не делают. Но эти цифры явно есть, ведь смертная казнь находится в ведении государства.

С другой стороны, разумеется, сам выбор источника органов — приговорённые к смерти заключённые — является нарушением международной этики. И тогда они возвращаются к своей изначальной позиции и говорят, что это полностью является добровольным донорством. И они действительно создали систему добровольного донорства.

Одна из особенностей нашего нового отчёта в том, что наши исследователи звонили в донорские клиники и спрашивали, сколько людей добровольно жертвуют; эти клиники либо закрыты, либо никто там не жертвует. Поэтому это не является правдоподобным источником.

[eet_my_box3]

Китайское правительство предъявляет статистику, которую невозможно независимо проверить, узнать, что они делают. По крайней мере, в материале из больниц есть некая форма проверки.

Официальные ответы китайских властей имеют двойственный характер. С одной стороны, они сочиняют, с другой — скрывают. Я работаю над этим архивом уже около 10 лет, и мой опыт показывает, что всякий раз, когда мы ссылаемся или цитируем что-то, что в Китае доступно, оно исчезает. И мы видим, что это происходит даже тогда, когда мы производим этот поиск по больницам. Материал исчезает прямо тогда, когда мы над ним работаем, или, как я полагаю, исчезнет, как только выйдет отчёт.

Это проблема сокрытия, но вы спрашиваете, каково их объяснение. На мой взгляд, у них его нет. Это обман.

— Было ли что-нибудь, что вас в этих результатах удивило?

Д.М.: Я родом из города с населением в три четверти миллиона и страны в 32 миллиона человек, и я просто поражён китайскими масштабами.

Наши исследователи среди прочего фотографировали больницы, в которых проводятся эти трансплантации. Пересадка органов в Китае — это огромная индустрия, относительно новая индустрия. И у них нет очевидных источников.

Зачем они вкладывают деньги, чтобы строить все эти учреждения для трансплантаций, когда у них нет очевидных источников трансплантатов? Ведь это не только для сегодняшней трансплантологии, им же нужно иметь достаточную уверенность, чтобы продолжать, идя в туманное будущее, иначе зачем они построили такие огромные и превосходные госпитали.

Откуда берутся все эти человеческие органы? Мой ответ: от миллионов последователей Фалуньгун, которых незаконно задержали, а потом они исчезли. У этих китайских больниц действительно нет другого правдоподобного ответа.

— Откуда вы знаете, что увиденный вами материал отражает реальную деятельность в Китае, а не является просто пропагандой, саморекламой и т.д.? И что те здания действительно используются, ведь большое количество построенной инфраструктуры в Китае может пустовать и возведено, просто чтобы местные власти накрутили цифры ВВП?

Д.М.: Само по себе наличие здания ещё ни о чём не говорит. Вот почему мы делаем много перекрёстной проверки.

Что касается этих зданий, у них есть рекламные проспекты, есть персонал, а у персонала есть публикации, и персонал проводит исследования. Большое количество китайских исследований не публикуется в общепринятых журналах, потому что это неэтичные исследования. Поэтому они создают эти вэнити-публикации (публикации на средства самого автора) и в основном проводят исследования без экспертной оценки; но мы имеем возможность взглянуть на эти вещи. И эти люди получают научные степени.

Строить пустые здания они могут, но маловероятно, что они будут нанимать в эти пустые здания персонал, который всё время ничего не делает и занимается сфабрикованными исследованиями. Однако имеется чрезвычайно много подтверждающих фактов, которые согласуются друг с другом и показывают, что это большое функционирующее предприятие.

Кроме того, мы видим в планах коммунистических пятилеток, что эти больницы являются приоритетными. Маловероятно, что китайское правительство сделало бы их приоритетными, а после этого ничего не делало. Есть много фактов, которые приводят к тому же самому выводу.

— Оглядываясь на 10 лет назад, как бы вы охарактеризовали степень осведомлённости?

Д.М.: Это четвёртый крупный отчёт в этой области, над которым я работал. Стал активно участвовать Этан Гутман. Я бы сказал, накопился интерес и осведомлённость.

Недавно я получил электронное письмо от человека, прочитавшего «Бойню» [книга Гутмана], и он задал мне по ней несколько вопросов. Я получаю такие письма очень часто.

Преимущество такой долгой работы над архивом в том, когда всё больше людей об этом узнают, то они не исчезают и не забывают то, что узнали. Таким образом накапливается информированность и давление.

У нас сейчас есть резолюция Европейского парламента. У нас есть резолюция Конгресса США.

Мы видим в ином свете, как китайское правительство меняет тон, меняет свою терминологию и делает всё, что выглядит правильными вещами, но не делает правильных вещей. Однако некоторых людей это одурачивает. Намного сложнее убедить людей, которые не хотят быть убеждёнными, когда китайцы говорят то, что иностранным посредникам приятно слушать.

— Многие заняли в этом вопросе выжидательную позицию. Если всё это правда, то это одно из самых вопиющих преступлений против человечности в XXI веке. И всё же, если это так, то почему крупнейшие правозащитные организации и влиятельные круги в трансплантологии ничего по этому поводу не делают или даже не признают, что это происходит?

Д.М.: Я думаю, что в отношении профессионалов и в отношении крупнейших правозащитных организаций ответы (на этот вопрос) разные.

Что касается профессионалов, то они не привыкли заниматься правозащитной деятельностью. Я имею в виду, что они разбираются в трансплантологии и могут с лёгкостью «наброситься» на неопровержимые улики. В какой-то момент я показал им сайт, который рекламировал пересадки органов — сайт Omar Health Care — и это побудило их написать письмо Си Цзиньпину. Это было достойное письмо, и сайт убрали.

По мнению, Общества трансплантологов, на этом проблема исчерпалась, хотя, вполне очевидно, что это не так. В прошлом месяце я был в Риме в составе рабочей группы экспертов с Дельмонико (доктор Фрэнсис Л. Дельмонико, бывший президент Общества трансплантологов), и он рассказывал о том, как он ездил в Китай, встречался с некоторыми врачами и посещал некоторые больницы, и всё выглядело нормально.

Поэтому в этой группе экспертов они меня спросили: «Что, по вашему мнению, трансплантационной системе в Китае следует делать, чтобы стать эффективной? Мой ответ на этот вопрос: «Нельзя ожидать соблюдения прав человека и верховенства закона на трансплантационном острове в бушующем море тирании в Китае».

Единственный способ сделать систему трансплантации в Китае надлежащей — утвердить по всей стране верховенство закона, независимую систему судов, свободные СМИ и уважение прав человека. Что же касается профессионалов в сфере трансплантологии, они не привыкли заниматься такими делами, поэтому это вроде как больше, чем они могут на себя взять.

Я бы сказал, в целом — поскольку я много занимаюсь правами человека — есть два вида ответов, которые ты получаешь от нарушителей прав человека, когда ты обвиняешь их в нарушении прав человека. Первый: «Уходи, это не твое дело. Это (наше) внутреннее дело. Нам эти ценности чужды». И они вроде как тебя отшивают. Такова была первоначальная реакция китайских властей по этому вопросу, когда мы впервые начали.

Второй ответ, тоже очень характерный для нарушителей: «Вы правы. Дайте нам время. Мы пытаемся изменить положение вещей. Мы не полностью развиты. Расскажите нам, как это сделать. Помогите нам». И это более или менее современный ответ. Результат тот же самый. Нарушения прав человека продолжаются. Лишь другая терминология.

Но профессионалы в сфере трансплантологии легко подвергаются одурачиванию такого рода сменой терминологии, потому что они не привыкли иметь дело с этим в куче стран и в куче нарушений прав человека. Они видят это только один раз в этом контексте. Вы знаете, есть такая поговорка: «Если тебя обманули в первый раз, то пусть будет стыдно тому, кто это сделал. Но если тебя обманули второй раз, то пусть будет стыдно тебе самому». Профессионалы трансплантологии подвергаются обману только один раз, поэтому им трудно это превзойти.

Я думаю, что для авторитетных правозащитных организаций ответ будет другим. И это постоянная проблема. На прошлой неделе я ходил на встречу с «Международной амнистией» в Виннипеге, куда они привели спикера, который активно участвует в этом движении на международном уровне, и он сказал то, что я слышу от этих крупных организаций вновь и вновь: «Мы обеспокоены эффективностью, а эффективность означает стать на виду, получить финансирование».

В частности, я говорил с «Международной амнистией» о Китае и о Фалуньгун. Они обеспокоены существованием в Китае смертной казни, и в этом отношении есть подвижки. Количество преступлений, за которые даётся смертная казнь, снизилось и вопрос решают не регионы, а Верховный суд. Но они не могут оказать влияние на вопрос Фалуньгун или на пересадки органов, потому что как только ты начинаешь говорить с китайскими властями о Фалуньгун, разговор окончен. Поэтому они («Международная амнистия») идут на компромисс. Их позиция такова: «Мы будем продолжать в вопросах, в которых мы можем в какой-то степени взаимодействовать — в китайском контексте это смертная казнь и некоторые другие — и держаться подальше от тем, которые поставят на переговорах крест.

Я с ними в этом расхожусь, потому что считаю, что главной целью в диалоге по правам человека должны быть жертвы, а не преступники. И где более злостные репрессии, туда и нужно прежде всего и больше всего подключаться.

В «Амнистии» есть ведомственный приказ: Сам факт, что они крупные, означает, что у них большой аппарат, функционирование которого им нужно обеспечить. И постоянно бодаться с правительством Китая они не могут, им это не поможет, поэтому они переходят к другим сферам, где могут добиться каких-то подвижек.

— То же самое и с Human Rights Watch?

Д.М.: С Human Rights Watch наблюдалось интересное явление, потому что изначально они опубликовали огромный отчёт в то время, когда Китай говорил, что всё идёт от добровольного донорства.

«Международная амнистия» и Human Rights Watch отличаются в том смысле, что «Международная амнистия» является членской организацией, а Human Rights Watch — нет. Human Rights Watch больше сосредоточена на исследованиях и отчётах, поэтому они выпустили очень большой отчёт об источнике органов для трансплантаций от заключённых-смертников в то время, когда Китай говорил, что источник — добровольное донорство. И это было, думаю, ещё в конце 1980-х годов.

После этого вышел наш отчёт и, насколько я понимаю, методологически он сильнее, чем у них, потому что они использовали источники, которые мы бы не использовали, такие как вторичные источники, которые не были идентифицированы. Частично проблема с Human Rights Watch в том, что они не такие тщательные, как «Международная амнистия», и склонны к тому, чтобы менять объекты своих исследований. Думаю, они почувствовали, что вроде как уже писали об извлечении органов в материале о смертных казнях, поэтому они просто собрались заняться чем-то другим. Кроме того, они, вероятно, как и «Амнистия», обеспокоены тем, что это исследование не позволит им быть эффективными с Китаем в других областях.

— Какова, на ваш взгляд, нынешняя ситуация с извлечением органов у последователей Фалуньгун в Китае? Оно всё ещё продолжается?

Д.М.: Объёмы всё те же. Тайна об источниках остаётся. Единственный очевидный источник, который я вижу, это узники совести.

Мы не знаем, каковы цифры по смертным казням, но они, насколько я могу судить, уменьшились из-за перевода дел из окружных судов в Верховный суд, а также из-за уменьшения количества правонарушений.

Одной из проблем, с которыми мы сталкиваемся, является рост сокрытия. Это не полностью вызвано внешним давлением. Одна из вещей, которые китайское правительство сделало в ответ на озабоченность во всём мире по поводу источников органов, это система регистрации. До того, как они создали систему регистрации, было около тысячи больниц, проводивших трансплантации, а затем они сократили число до 164 зарегистрированных больниц. Они сказали: «Если хочешь проводить трансплантации, регистрируйся».

Трансплантация была и остаётся в Китае делом, которое приносит баснословную прибыль. Насколько я могу судить, это основной источник прибыли для системы здравоохранения. При переходе от социализма к капитализму правительство забрало деньги из системы здравоохранения, и многим больницам нужны деньги, чтобы их двери оставались открытыми. Больницы массово вошли в трансплантационный бизнес, после чего правительство, частично в ответ на давление извне, сказало, что оно произведёт некое упорядочение всей системы. Таким образом, они создали эту систему регистрации, однако и остальные 700 больниц не прекратили проводить трансплантации. Они попытались скрыть пересадки, которые они делают, не только от внешнего мира, но и от китайских властей.

Насколько мы можем судить, это явление продолжается до сих пор, и когда происходит всё это массовое сокрытие, намного сложнее получить информацию о том, что происходит. Мы получаем сведения о больницах, которые хвастаются большим количеством трансплантаций в год, и у нас получается больше, чем итоговые цифры правительства. Но мы не можем подвести наши собственные суммарные итоги.

— Какова ваша цифра?

Д.М.: Существуют различные оценочные данные, основанные на различных допущениях. Мы подсчитываем предположительную цифру согласно тому, сколько используется койко-мест в больницах, каков показатель текучести пациентов и так далее. Это чтобы дать вам представление о том, что возможно в нынешней системе с нынешней инфраструктурой. Но это не фактическое число.

— Но есть ли у вас фактическое число?

Д.М.: Мы не будем оглашать цифру. Думаю, единственное, что мы можем с уверенностью сказать, она намного больше, чем 10 тысяч в год, о которых заявило китайское правительство. Цифры, которые мы оглашали в прошлом, которые сами по себе являются оценочными данными о количестве узников совести, убитых ради получения их органов, количестве последователей Фалуньгун, убитых ради получения их органов, —слишком низкие.

Но мы не можем сказать, каковы эти цифры, потому что слишком много переменных величин.

Возьмём такую простую вещь, как койко-места. Имеется много больниц, где мы знаем число койко-мест. И в некоторых из этих больниц есть отделения, отведённые исключительно для трансплантаций. И внутри этих отделений трансплантологии есть палаты интенсивной терапии. Поэтому, если имеешь дело с койко-местами в палатах интенсивной терапии отделений трансплантологии, то, зная вместимость, можно выяснить, как часто будут сменяться пациенты, потому что людей держат в отделении интенсивной терапии на протяжении относительно предсказуемого промежутка времени.

Но когда дело доходит до других койко-мест, даже койко-мест в трансплантологии, то имеет место существенное варьирование: за сколько времени до операции пациенты ложатся в больницу, сколько времени после операции они лежат в больнице. Таким образом, нельзя определить по койко-местам, даже если они работают на полную мощность, каково количество трансплантаций, потому что неизвестна продолжительность пребывания пациента в больнице. Мы сталкиваемся с подобными проблемами.

— Отчёт ближе всего подходит к тому, чтобы либо показать, предположить, либо, по крайней мере, оставить открытой возможность того, что извлечение органов может быть главным способом коммунистической партии уничтожить Фалуньгун — посредством наводнения рынка органами последователей Фалуньгун в рамках централизованной программы по их уничтожению. Конечно, отчёт этого не доказывает и даже не обсуждает. Или вы считаете более вероятным «предприимчивое» и «организованное» объяснение — больницы по всей стране просто отправлялись в местные тюрьмы и трудовые лагеря и использовали любого, кто был доступен?

Д.М.: Я бы сказал, что у правительства редко бывает только один мотив, ведь в правительство входит много разных людей, действующих по разным мотивам. Для некоторых из них главное — деньги; для некоторых — политика; некоторые просто выполняют приказы, а некоторые из них — жертвы пропаганды против Фалуньгун. Мы это точно знаем, потому что я опрашивал многих последователей Фалуньгун, вышедших из тюрем в Китае. Это не одни лишь деньги, потому что последователей Фалуньгун обезличили и обращаются с ними очень плохо. Это также не одна лишь политика, потому что для многих это карьера, это доходы, это семьи и прочее. Они закрывают на это глаза, потому что получают от этого выгоду.

Для многих из них это умышленное неведение (американский юридический термин, означающий преступление, когда человек умышленно закрывает глаза на незаконные действия, потому что ему это выгодно), потому что это служит их личным и политическим интересам. Многие чиновники, с которыми сотрудничают международные трансплантологи, в том числе Хуан Цзефу (бывший министр здравоохранения КНР), мало говорят или вообще не говорят о Фалуньгун, а просто заявляют: «Мы не знаем, откуда берутся органы, потому что мы занимаемся их пересадкой, а не извлечением».

Поэтому я не думаю, что из этих причин следует выбирать одну. Думаю, здесь имеется совокупность причин.

— Что может измениться после публикации вашего отчёта?

Д.М.: Это добавит в базу данных информацию о происходящем в Китае. Надеюсь, это добавит движущей силы к тому, чтобы привлечь Китай к ответу.

Трансплантологическая отрасль пребывает в нерешительности. У них два раза в год проходят съезды и они не отказывают Китаю в приёме документов. На мой взгляд, это проблема, потому что документы столь же сомнительны. Они не указывают свои источники. Я бы сказал, что некоторые в трансплантологической отрасли легко поддаются обману китайской пропаганды.

Я считаю, что давление со стороны общественности — это важно, и оно в прошлом показало свою действенность, по крайней мере, в Китае началось хоть какое-то движение. Я также надеюсь, что мировые трансплантологи приобретут больше силы воли в этом вопросе. И, конечно же, я рад видеть, что Европарламент и американский Конгресс приняли резолюции, и я хотел бы увидеть это в различных законодательных органах по всему миру.

Я также думаю, что если говорить о трансплантологах, то дело не только в Обществе трансплантологов, которое является международным. Если больше национальных сообществ трансплантологов займут твёрдую позицию по вопросу извлечения органов, это повлияет на всю отрасль. Должны быть сделаны и другие вещи, такие как иммиграционный контроль, публикация или не публикация статей, обучение или не обучение трансплантологов в Китае и так далее. Нужно обдумывать различные способы, которыми можно на это воздействовать из-за границы, и пробовать всё, и я надеюсь, в результате того, что мы делаем, усилия в этой области будут возрастать.

— Если бы у человека было лишь 30 минут, чтобы взглянуть на этот отчёт и оценить этот вопрос, на чём бы вы посоветовали сосредоточиться? Какие главы, какие вопросы?

Д.М.: В определённой степени длина отчёта специально такая. Разумеется, мы могли опубликовать и более короткий отчёт, но мы здесь имеем дело с сокрытием и отрицанием со стороны китайских властей. И превращение этого в простую дискуссию типа «он сказал, она сказала» далеко нас не заведёт, потому что это выглядит как какая-то ссора, в которой трудно занять чью-либо сторону.

Мы приводим массу доказательств. Если у них есть какие-либо сомнения, они могут прочитать отчёт, слово за словом, страницу за страницей, сотни страниц за сотнями страниц. Но если они не хотят этого делать, то им не следует спорить с нами и говорить, что доказательств нет.

— Вы документируете чудовищные, уму непостижимые преступления. А если реакция общественности не будет соответствовать степени тяжести того, что вы документируете?

Д.М.: Это всегда так с массовыми нарушениями прав человека — многим людям это безразлично. Они больше озабочены тем, подстрижёт ли сосед их газон, чем тем, что за границей убивают миллионы людей. В определённой степени такова человеческая природа. Нам приходится с этим сталкиваться.

— Как насчёт элиты — правозащитников, журналистов и так далее? Даже они, возможно, не прочитают весь отчёт. Что представляет собой отчёт в двух словах?

Д.М.: Мы говорим о том, что существует огромный объём трансплантатов из непонятных источников, и улики указывают на то, что этим источником являются узники совести, прежде всего последователи Фалуньгун.

Вот о чём, в двух словах, мы говорим, и если у них по этому поводу есть какие-либо сомнения, то есть масса доказательств — более чем достаточно.

Версия на английском

Комментарии
Дорогие читатели,

мы приветствуем любые комментарии, кроме нецензурных.
Раздел модерируется вручную, неподобающие сообщения не будут опубликованы.

С наилучшими пожеланиями, редакция The Epoch Times Media

Упражения Фалунь Дафа
ВЫБОР РЕДАКТОРА