Степан Сулакшин: Мой смысл жизни сейчас в истине, служении науке, обществу, борьбе со всякой глупостью

Встреча с известным учёным и политиком Степаном Сулакшиным состоялась после юбилейного вечера, прошедшего 29 апреля в Краснознамённом зале Культурного центра вооруженных Сил РФ. В интервью с корреспондентом газеты «Великая Эпоха» Генеральный директор Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, депутат Государственной Думы первого и второго созывов, доктор физико-математических, политических наук, профессор Степан Сулакшин говорил о смысле жизни, о семье, о стране.

— Степан Степанович, Вы родились в семье учёных, это предопределило выбор профессии?

С.С.: Многое в жизни человека определяет его детство, его окружение, обстановка в семье. Мои родители были геологами и они, напротив, предупреждали своих детей от геологического выбора, говоря, что это беспокойная, походная профессия, но, тем не менее, научная преподавательская атмосфера в семье своё дело сделала.

Мой выбор радиофизического факультета Государственного университета в Томске был предопределён интересом, склонностью к получению классического фундаментального образования. Строгая школа и методы научного поиска, фундаментальные знания, полученные в этом университете, заложили фундамент на всю жизнь. И хотя впоследствии я сменил профессию на гуманитарное направление, методы поиска, критерии истины сохранились и привнесли в гуманитарную практику очень важные моменты.

— Для человека важно знать и понимать, откуда он родом. Повлияли ли на формирование Вашей личности сибирские корни?

С.С.: Часто стремятся проинтерпретировать загадочную русскую душу, особенности русской культурно цивилизационной идентичности, анализируя место развития этноса, народа, страны. Сибирь раскинута на необъятных лесных просторах, на её территории расположены самые большие в мире болота, реки километровой ширины, их протяжённость самая большая в мире, нетронутая природа.

В годы молодости мы с ребятами часто уходили в тайгу с ружьём на охоту. Ходили в походы по местам царской ссылки, сталинских репрессий. Зимой температура порой доходила до —50 градусов. Трудно себе представить, какое это ощущение, когда замерзает дыхание, одежда, волосы звенят как колокольчики. В этом была определённая тяга к подвигу, испытание на характер, что, конечно же, откладывало свой отпечаток на какие-то мировоззренческие импульсы, влияло на формирование характера.

Попав в Москву, долгое время исполнял депутатские обязанности, жил здесь как командированный. В конце концов, укоренился, у нас в семье родились две дочки. Тогда я стал искать кусок земли, где можно будет отдыхать с семьёй. Когда нашёл дачу в 250 км от Москвы, я понял, что искал место, привычное для глаза. На берегу Волги, где та же ширина водной глади, те же леса, непроходимые болота, всё напоминало про сибирское детство и юношество.

— Сколько поколений Сулакшиных происходит из Сибири?

С.С.: Судьба совершает такие маятниковые колебания, мне удалось найти по документам, по фотографиям подтверждения о происхождении своих предков из европейской части России — Курская губерния, Кубань, Тульская область. Почти не сохранилось фотографий, исторических документов потому, что и отец и мать жили в семьях без отцов, семьях, которых не обошли репрессии.

В 30-е и послевоенные годы люди боялись хранить семейные документы, которые могли быть интерпретированы как компрометирующие. Судьба мотала моего отца с Кубани в Москву, оттуда на фронт, где он был ранен и вернулся домой инвалидом.

Бабушка попадала в ссылку, отец в тюрьму, поэтому очень многое было утрачено. В 1952 году отца и маму по решению ЦК КПСС, не спрашивая, направили на работу в Томск. Они тогда только поженились, только защитили кандидатские диссертации, и по приезде в Томск мама на третий день родила моего старшего брата. После десяти суток в поезде они попали в медвежий край. Тогда им казалось это большим наказанием, трагедией, но в итоге они никогда об этом не жалели. Вырастили троих детей, оба стали докторами наук, профессорами.

Волей судьбы в 1989 году я из Томска вернулся в Москву. Было несколько забавных эпизодов, поскольку меня зовут Степаном Степановичем, как и моего отца, который в Санкт-Петербурге состоял почётным членом совета Горного института. Однажды я, уже будучи депутатом Госдумы, попал на одну из конференций в Санкт-Петербурге. И тут на лестнице пожилой человек обращается ко мне со словами: «Степан Степанович, как редко стали к нам заезжать и так сильно изменились, что вас трудно узнать», — я понял, что он принял меня за отца.

Так судьба вернула меня туда, где родители прожили большую часть своей жизни. Для меня важно было встретиться с их ещё живыми родственниками, сослуживцами, услышать их воспоминания, чтобы через их память понимать и свою жизнь — куда ты попал и почему ты стал таким, и своих детей научить этому. Это и есть связь времен.

По математически-гуманитарным (вот ведь парадокс нашей научной школы!) исследованиям русская трёхпоколенная семья состоит из дедушки, бабушки, родителей и детей. Это важный социальный механизм цивилизационного наследования. В каких-то странах тоже есть подобные схемы, в каких-то их нет в принципе. К примеру, в Америке их нет, поскольку детей рано отпускают в самостоятельную жизнь. Но русская традиция такова, и я её очень остро ощущаю.

Для меня и сегодня самая большая радость, когда удаётся собрать всю семью, когда все поколения могут собраться вместе и радоваться друг другу, нянчиться с малышами и понимать, что в этом и есть смысл жизни.

— Как получилось, что Вы, человек науки, на много лет посвятивший себя научным изысканиям, вдруг стали политиком?

С.С.: Это был длительный процесс. Ещё в университете, когда нам преподавали в советской интерпретации историю, философию, экономику социализма, капитализма, я как человек с очень развитым рациональным мышлением физически не мог понять, что мне пытаются преподать и чему обучить. Я задавал «неудобные» вопросы преподавателям, кончалось это тем, что меня выгоняли с семинаров, потому что вопросы были о репрессиях, о непонятных явлениях товарного дефицита в советской экономической системе, когда при всех промышленных, научных, космических достижениях не хватало самых элементарных вещей.

Никто мне этого объяснить не мог, и начинали подозревать в какой-то крамоле. А я лишь искренне пытался понять эти вещи. В 70-80 годах очень мучило несоответствие между социальной пропагандой и действительностью. Например, когда умер Л. И. Брежнев, всех людей заставили отключить станки и приборы, оставить свои дела, работу и в течение пяти минут стоять по стойке смирно, отдавая дань почёта умершему генеральному секретарю. Никакой культурной традиции в этом не было, кроме стремления управлять нашим поведением, с чем очень не хотелось соглашаться.

К 1989 году, когда Михаил Горбачёв объявил выборы народных депутатов СССР, я понимал, что в устройстве страны и жизни больше вопросов, чем ответов. Когда задавал их родителям, они пугались и осторожничали в ответах, потому что их так жизнь научила и тюрьмами, и ссылками, и опасностью для карьеры, да и не только.

Сверстники в школе и университете были удовлетворены общепринятыми нормативами и подходами, что совсем не удовлетворяло меня и заставляло искать настоящие ответы. Это приводило к одиночеству и назревающему конфликту с действительностью.

На самом деле я не был ни политиком, ни диссидентом, с 1976 по 1989гг. работал в институте ядерной физики, был очень увлечён наукой, было невероятно интересно наблюдать за результатами своих изысканий.

В 1989 году, когда выборы традиционно воспринимались, как некий ритуал, когда избирались назначенные райкомом и обкомом КПСС кандидаты, мне вдруг предложили выдвинуться в депутаты, что стало полным откровением. Надо было выходить к людям, с трибуны давать оценки и что-то обещать как кандидату, за которого они проголосуют. Я не стал играть в их игры, что думал — то и говорил: о несуразности в партийной системе, которая подменяла государственное управление и становилась тормозом в развитии, о ст. 6 Конституции СССР, которая фактически выстраивала базовую формулу тоталитарного государства.

Раз критиковал, то с этим и собирался бороться. Тогда весь коллектив проголосовал за меня, а на следующий день вся цепочка партийных комитетов «от и до» возбудилась таким диссидентским шагом. Меня стали воспитывать, мол, откажись от своих убеждений, у тебя подготовлена докторская диссертация, ты сам себе жизнь загубишь. Если бы не было такого давления, угроз, шантажа, провокации, если бы не объявляли меня фашистом, не угрожали увольнением, я, может быть, и не сопротивлялся, и не настаивал. Но тут вопрос принципа: или ты за правду, или забудь о своём достоинстве.

Выборы стали рекордными по длительности для всего Советского Союза, хотя и были подтасовки, я был избран Народным депутатом. Но пришлось пройти все возможные круги и испытания. Конечно, ни о каком профессионализме не было и речи, была романтика, искреннее желание ответить по своим обязательствам перед избирателями, и таких, как я, было много.

1989-91 годы были, пожалуй, единственными, когда в России творил историю народ, и натворил настолько, насколько совершенно не был подготовлен, как и неграмотное в серьёзном политологическом и государственном современном смысле номенклатурное руководство, которым было легко манипулировать со стороны, и до сих пор манипулируют. Так я стал политиком.

— В Вашей биографии скупо сказано о выходе из КПСС. По тем временам это был очень смелый шаг?

С.С.: Приехав в Москву, я стал искать дружественную политическую группировку. В те годы на Съезде народных депутатов СССР сформировалась межрегиональная группа в составе народных депутатов СССР Ельцина, Попова, Афанасьева, Старовойтовой, Бурбулиса, академика Сахарова (всего около 200 человек). В КПСС возникла Демократическая платформа КПСС. Это была нелегитимная форма, неформальное объединение демократически мыслящих коммунистов, которые оппонировали Горбачёву, старой гвардии КПСС. Я шёл как соруководитель этой платформы, нас было трое: Вячеслав Шостаковский, Владимир Лысенко и я, затем эта платформа переродилась в Республиканскую партию России.

Вопрос выхода из КПСС был сложным. Многие радикально настроенные оппоненты Горбачёва призывали как можно скорее выходить из партии. Я был сторонником другой позиции и призывал идти на съезд, пытаться расслаивать КПСС изнутри на прогрессивную, обновленческую часть, и консервативную. Эта версия для страны была бы более гармоничной, чем версия конфронтации, которая закончилась распадом страны, но Горбачёв её не принял. Подвёл Собчак, который должен был выступать от демократической платформы. После встречи с Горбачёвым он уехал со съезда, вместо него выступал Шостаковский. Именно он объявил с трибуны съезда о выходе Демплатформы из КПСС, было нас 16 человек. С трибуны съезда были зачитаны все фамилии, в том числе и моя.

Тогда это было достаточно рискованно, всё могло закончиться политическими репрессиями, да и физической расправой. Я храню письма с угрозами расправы. Несмотря на это, избиратели поддерживали меня в силу того, что я выполнял свои обещания. Постоянно летал в Томск, создавал много комитетов. Было невероятно тяжело, шли угрозы, шла постоянная борьба. Были моменты, когда били окна, во время путча в 1991 году из-за реальной угрозы был вынужден прятать семью подальше.

— Изменилось ли с тех пор понятие о высших ценностях российского государства, о которых Вы говорите?

С.С.: Каждый народ, страна, в особенности такая большая, как Россия, в истории рождались и выживали только тогда, когда обретали некую идею. Просто куча людей, которые живут на одной территории, далеко ещё не народ, если нет ценностей, которые их объединяют.

Под словом ценности одни понимают ценную брошку, которую можно продать или заложить, другой понимает их как недвижимость и т. д. В этом контексте человек разумный совершает свои поступки под воздействием некоторых мотивов, намерений, сформированных в его сознании. Эти намерения возникают не сами по себе, а определены важными обстоятельствами деятельности в его жизни, мотиваторами, определяющими выбор ценностей, которые он считает правильными.

К примеру, когда-то люди считали нормальным убить врага и съесть его, для них ценностью было съесть врага, на этом выросли целые поколения, страны, древние цивилизации. Но сегодня мало того, что нельзя убивать человека, это считалось бы преступлением, не говоря уже о том, чтобы его съесть.

В нашей русской цивилизации подать руку женщине, пропустить её вперёд, открыть дверь является признаком и ценностью отношений между мужчиной и женщиной. И эта ценность отношений с женщиной зафиксирована в этикете поведения, в традициях, привычках. А в Америке всё наоборот, женщина во всех смыслах должна быть эквивалентна мужчине, если ей подать руку, она воспримет это как унижение.

Поэтому отношение к ценностям-мотиваторам у разных групп народов разное. Высшие ценности выбираются народом и страной исторически, также как в биологической природе изменчивость и закрепление поведения животных делает вид более жизнеспособным, и он выживает, либо при неудачных решениях вид может вымирать. В социальной природе веками происходило то же самое. Поведение человека, группы, организация социума, государства и его взаимоотношение с социумом делало такую локальную цивилизацию, страну более или менее жизнеспособной. Это зависело от климата, от места развития, от социального окружения.

В российских условиях резко-континентального климата рывковая организация труда. Летом крестьяне напрягаются, зимой отдыхают. Веками страна жила под постоянным агрессивным окружением в состоянии войны на границах, что закрепилось в виде традиции, укладов, устоев, культуры, избранной религии. Именно эти ценности-мотиваторы, этот выбор исторически сделал страну и многонациональный русский (российский) народ наиболее эффективным для выживания в этих условиях.

Но если мы применяем к себе ценности других народов, выработанные в других условиях, где они успешны, мы будем не эффективны.

За последние двадцать три года очень интенсивно осуществляется попытка замещения исконных высших ценностей страны одной единственной, смысл которой умещается в одной формуле — права и свободы человека. При этом не раскрываются такие традиционные особенности как коллективизм, ответственность перед ближним, отношение к семье и детям, предпочтение труда ренте и банкингу, почему ничего хорошего из реформ у нас и не получается.

Что мы получили? Возник «русский крест», в начале 90-х годов население страны впервые стало уменьшаться, смертность превышала рождаемость. Такова цена, почему так значимо и важно соблюдать высшие ценности страны.

Через методы математической оценки мы подсчитали, почему высшие ценности народа должны быть осознаны, закреплены конституцией, и это есть гарантия успешности развития страны, её народа.

— В кинематографе также делается попытка понять душу русского человека. Передают ли фильмы Александра Рогожина «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной рыбалки» мотивацию поступков и высшие русские ценности?

С.С.: Нет, мне очень стыдно, когда я смотрю эти фильмы, потому что единственная идея, которая там заложена, что русский человек — это пьяница, а это ложь и не является национальной особенностью. В быте крестьян исторической России не было напитков крепче 20 градусов. Да и то пили по праздникам, после того как собрали урожай. А сегодня если русский мужик пьёт, то от безысходности, ему нечем заняться, работа стала не источником удовлетворения, радости, а чем-то близким к каторге, потому что труд не вознаграждается. Говорят, что пьянство — причина смертности. Нет, я считаю, что пьянство — это промежуточный фактор, а главная причина состоит в потере смыслов жизни.

— Вы и многие другие не потеряли смысла жизни, активно работаете, не злоупотребляете алкоголем, значит, у следствия есть разные причины?

С.С.: Моё отношение к алкоголю сложилось в детстве, когда я принял решение — ни капли алкоголя, и это правило соблюдал неукоснительно. Проблема социологии, общества, страны заключается в том, что индивидуальное поведение не всегда репрезентативно ко всему социуму в целом. Когда я даю оценки о смысле жизни, я не говорю только о себе.
А мой смысл жизни сейчас в истине, служении науке, обществу, борьбе со всякой глупостью, в политическом оппонировании, когда делаются серьёзные ошибки, пусть даже на уровне руководства страны.

— Ваша оценка, как бывшего депутата, утверждений некоторых политиков, что все беды нам наслали извне, и все российские законы пишутся под диктовку, есть ли тут доля правды?

С.С.: Представим, что страной во всех отношениях управляет один единственный человек, а все остальные только подтверждают то, что им уже решено, голосуют в парламенте и т. д. В таком случае этим человеком легко управлять, шантажировать его, обманывать, пугать, давить на него, соблазнять и давать диверсионные советы. Вся страна может попасть в ситуацию, когда ею действительно управляет не суверенный агент. Чей портрет? Горбачёв. Но не только.

Россия тоже близка к такому состоянию, потому что политический процесс направлялся таким образом, что самостоятельной роли ни Госдума РФ, ни Совет Федерации РФ уже практически не играют. В 2000-е годы этот процесс ускорился, и сегодня от народных депутатов не зависит принятие решений, управление исходит из другой точки.

Монополизация власти в России достигла угрожающей степени. Каждый депутат сам по себе может быть заслуженным и достойным уважения человеком, успешным в своём деле, но политический механизм создан таким образом, что от их таланта, профессиональности, честности почти ничего не зависит.

Это положение очень опасно, потому что если национальные институты в принятии решений сводятся до одного человека, то человек может и заболеть, теоретически сойти с ума. В конце концов, человек стареет, подвержен эмоциям, меняется его физиология и психология.

Мы наблюдали это опасное состояние позднего Брежнева, череды престарелых генсеков, когда вся страна слушала, что они там вещают. Такая страна с деградирующими лидерами плохо кончила.

Когда мы сегодня изучаем тенденцию развития России, она в большинстве своём не является легитимной, потому что страна длительное время была подвержена внешнему влиянию. Я наблюдал, как это происходило, наблюдаю, как это сейчас происходит в Украине, когда Международный валютный фонд оказывает кредитную помощь государству, находящемуся в затруднении, сопровождая эту помощь политическими условиями.

Это и есть механизм внешнего влияния. В России это происходило в годы правления Бориса Ельцина, в последние годы этот механизм отчасти начал изменяться, но не до конца. Вопрос суверенитета в принятии государственных решений стоит очень остро, он касается национальных интересов, вопросов национальной безопасности.

При этом страна в части своего военного потенциала достаточно самостоятельна, никто ей не прикажет нажать ядерную кнопку, как никто не приказывал воссоединять Крым с Россией. В то же время никто же не мешает руководству страны менять провалившихся, неумелых и проворовавшихся чиновников.

— Какое направление наиболее пострадало от внешнего управления – экономика, образование?

С.С.: Не только, экономика в значительной степени — да, здравоохранение, наука, армия, промышленность, нет ни одной сферы, в которой в 90-е годы не были проведены реформы в режиме принуждения извне по формуле: мы вам даём займы, а вы выполняйте наши условия.

Была реформа в угольной отрасли, в высшей школе, реформа внешнеэкономической сферы, необоснованное преждевременное вступление в ВТО. На высшем уровне перед заключительным актом вступления в ВТО вероятность ущерба, который страна может претерпеть, оценивалась на уровне 50%! Несмотря на это, страна была ввергнута в авантюру и несёт ущерб, например, в сельском хозяйстве.

Приватизация стала одной из догматик, была выпущена масса пособий, курсов по обучению такой реформе. Я вычислял высочайшую корреляцию между темпами приватизации и темпами смертности страны. В результате исчезли не только миллионы человеческих душ, исчезли целые отрасли, предприятия, значимые для оборонной деятельности страны, исчезли целые группы высококвалифицированные рабочих, инженерных кадров. Ущерб экономике страны был нанесён невероятный.

Соотношение доли государственной собственности во всей структуре имущества страны должно быть оптимальным. В разных странах это происходит по-разному, в Америке это 10-20%, в России должно было быть около 50-70%. Супер-идея приватизировать без конца была ошибочной.

Нет такого закона, что частная собственность эффективнее, чем государственная. Есть закон, когда государство часто берёт на себя неэффективные и малоприбыльные, убыточные сферы жизни общества. Никакой частный бизнес не возьмётся за какие-то социальные промышленные проекты, если они убыточные, но они нужны обществу и государству.

Центральный банк России сейчас превращён в коммерческий банк, он зарабатывает деньги, и это нонсенс, это невозможно. В других странах Банк обеспечивает развитие страны. Частная собственность нужна обязательно, но она должна выполнять социализированные функции, известно, как этого добиться, но не делается практически ничего.

Общество условно делится на две группы. Одна группа — это меньшинство, сильные, профессиональные лидеры, склонные рисковать. Они придают импульс, формируют инновации и развитие, у них очень сильны мотивации. Помимо моральной мотивации — награды, премии, поощрения, есть материальная, и эта возможность обогащаться на том, что они делают, гарантирует успех. Возможность заработать является инструментом, который находится в их собственных руках, в этом смысле частная собственность является важнейшим институтом социального успеха.

Если бы узкие проблемы меньшинства (владельцев частной собственности) сочетались бы с общими всенародными общегосударственными интересами, это позволило бы экономике стать сильной, регулируемой.

Вторая группа общества — абсолютное большинство, у которого другие жизнеопределяющие мотивы. Им не хочется рисковать, им нужен психологический комфорт, уверенность, чувство защищенности и спокойствия. Это дано законом природы, поэтому без охранительства консервативной части и без рискованной инновационной части не может быть развития. Уберём одну часть — не может быть развития, без другой — все превратятся в авантюристов.

— Почему в нашей стране ни у кого нет уверенности — ни в малом, ни в среднем, ни в большом бизнесе?

С.С.: Единственным источником уверенности в будущем может быть только государство, которое формирует для общества цели, которое доказало на деле способность эти цели реализовывать, тогда люди знают, что их ждёт в будущем. Если они доверяют своему государству, они спокойны, если оно сказало, что инфляция к концу года будет 6%, то она не будет 9% как у нас, прирост ВВП обещают 5%, то он не будет минус 5%.

— Государство так часто обманывало население, что никто ему уже не верит?

С.С.: Государство не обманывает в двух случаях: либо оно ошибается, будучи неспособным, иногда этому способствует неконтролируемые условия, либо оно их сознательно обманывает. У государственного лидера всегда есть альтернатива: либо он занимается решением своих проблем, и тогда он может обманывать и быть неспособным решать эти проблемы, либо он решает проблемы для страны в целом. При успешной деятельности его всегда будут поддерживать, голосовать за него или подчиняться ему. Если он неуспешен, он должен либо уходить, либо начнёт обманывать, заниматься манипуляциями, сохраняя своё кресло. Таковы законы социальной природы.

— Вы тоже считаете, что в 1989 году произошло предательство со стороны Горбачёва, а приход Ельцина к власти привёл к распаду СССР?

С.С.: Я был участником этих процессов, хотя, конечно, далеко не ключевым игроком. По моим наблюдениям это действительно был парадокс, когда состоялся развал второй по величине державы мира на пике своего исторического геополитического потенциала, который был самым мощным за всю историю государства. Самое мощное — и вдруг развалилось? Как это могло быть?

Вероятно, к этому должны были привести определённые условия и стечение обстоятельств. Горбачёв, с одной стороны, не имел образованности и понимания, куда могут привести процессы, с другой, он был очень амбициозен, находился под сильным влиянием реформаторов, а их было немало вокруг него в те годы.

Возвращаясь к системному анализу: генеральный секретарь ЦК КПСС концентрировал на себе абсолютную власть, как сегодня у нашего президента страны. Он проводил решения и шаги совершенно последовательно и системно, предложения по переустройству КПСС он отвергал, отсюда следует, что ответственность за распад страны, форсированное принятие исключительно важных по историческим меркам решений, конечно же, лежит на нём. Назвать это неграмотностью, неспособностью или предательством — это дело вкуса, хотя, на мой взгляд, всё это действительно называется национальным предательством.

— С распадом СССР ушла не просто империя, рухнул тоталитарный режим, породивший соцлагерь, разве это маленькое дело? Быть может, Горбачёв сыграл свою историческую роль, которая была ему предопределена свыше?

С.С.: В реальном политическом облике Советского Союза нельзя всё считать идеальным, оптимальным, позитивным, нравственным. Там было много обстоятельств противоположного свойства. Но в итоге, когда мы смотрим на показатели мира, то зла, несправедливости без СССР в мире стало больше! Увеличилось расслоение по доходам между странами и подушевым исчислением в объёме мира.

В тот исторический момент, когда с карты мира исчез Советский Союз, показатель социальной несправедливости стал нарастать, несмотря на работу ООН, программ Международного валютного фонда. Одни страны всё более благоденствуют, другие живут всё хуже, такой парадокс продолжает нарастать, а почему? Не стало фактора, сдерживающего этот процесс. Не СССР как фактора и империи зла, а наоборот, фактора добра, хотя в СССР было и немало порочного, неудачного, глупого.

— Но ведь многие страны бывшего соцлагеря вполне довольны освобождением, да и Россия появилась на карте как самостоятельное государство, что тоже неплохо?

С.С.: Чтобы делать какие-либо выводы, лучше всего посмотреть, как людям живётся в постсоветских странах. Несмотря на то, что появились новые социальные группы и богатых, и успешных, в целом нельзя сказать, что счастья на территории бывшего Советского Союза стало больше. Счастья стало меньше. И перспектив успешного прогрессивного развития на этой территории тоже стало меньше. К сожалению, это так.

Неслучайно усиливается ностальгия по тем временам, по советским фильмам, мультикам для детей. Наша новая конструкция, заложенная в конституции, новая теория, которую предлагаем мы, заключается в том, что нельзя шарахаться из одной крайности в другую, но нужно выстраивать сложную социальную систему как задачу на оптимизацию во имя интересов и большинства и меньшинства.

Одни люди не могут быть лучше других, и жить за счёт других, этот принцип биологического мира, он должен быть преодолён. Если задача поставлена правильно, то она уже наполовину решена. Найдёт решение и новый облик страны и мира.

Мы заканчиваем новый российский мировой проект, в котором идея о нравственном государстве явит не только вызов для России, но и для мира. Мы убеждены, что в некоторой исторической перспективе мир к этому придёт. Мы не считаем, что мы самые передовые, нравственные, умные, просто то, на чём мы основываемся, есть законы развития социальной природы.

Они гласят, что жизнь, единожды зародившись, обязательно будет прогрессировать, она не содержит в себе автокода гибели, жизнь не программирует собственную гибель.
Прогресс человечества и всех его институтов связан с тем, что жизнеспособность, эффективность всех образований должна расти, а расти она может только по пути прогресса, от борьбы индивидов к их кооперации, дальнейшему интегрированию.

Прогресс не остановить, несмотря на временные откаты, фашизм, колониализм, расизм, трагедию украинского кризиса.

— Большое спасибо за содержательную беседу, желаю успехов в ваших начинаниях!