Сотрудник китайского консульства рассказал о своём побеге

«За воротами — свободный мир, но вы просто не можете туда выйти»
Автор: 23.03.2023 Обновлено: 24.03.2023 20:09
Пять лет назад Дун Лобинь сказал новозеландской полиции: «Если вы отправите меня обратно в консульство, я умру».

Будучи сотрудником китайского консульства в Окленде, Новая Зеландия, Дун совершил побег и подал прошение о предоставлении убежища. Это первый случай бегства иностранного государственного служащего в Новой Зеландии со времён холодной войны и, возможно, единственный на сегодняшний день.

Тогда Дуну было 34 года, он работал в аппарате китайского консульства. Его должность не была высокой, но он получал хорошую зарплату. Однако, несмотря на внешнее благополучие, он фактически был заключённым.

Внутри комплекса за стеной, обнесённой колючей проволокой, китайский персонал находился под пристальным наблюдением и контролем. Осознание того, что свобода находится всего в нескольких шагах, было мучительным в гнетущей обстановке консульства.

В 2018 году он получил убежище, но только недавно поделился своей историей с изданием The Epoch Times.

Свидетель жестокого подавления

Дун Лобинь родился в 1984 году в деревне в китайской провинции Хэбэй в семье католиков. Лобинь — это китайская транслитерация его христианского имени Робин. В детстве он стал свидетелем жестоких преследований католиков со стороны Коммунистической партии Китая (КПК).

Когда Дуну было пять лет, церковь в его деревне подверглась жестокому нападению со стороны властей.

«Более 80% жителей нашей деревни были католиками. Они подверглись гонениям, потому что партия хотела подчинить католицизм и христианство своему „Патриотическому движению трёх народов“ и „Католической патриотической ассоциации“. Они хотели снести нашу церковь, построенную западными миссионерами, и построить новую со священником, назначенным партией. Жители деревни сопротивлялись, но местные власти без объяснения причин разрушили церковь».

В Китае «Патриотическое движение трёх народов» и «Католическая патриотическая ассоциация» являются единственными законными возможностями для протестантов и католиков исповедовать их веру. Китайцы, которые вступают в Католическую патриотическую ассоциацию, якобы имеют свободу вероисповедания, но в действительности подвергаются цензуре и строгому контролю.

«Сначала они послали полицию, но жители деревни были едины против такого угнетения. Тогда они прислали военных, ввели комендантский час и окружили всю деревню. Людям разрешалось только входить, но не разрешалось выходить. Если бы кто-то попытался уйти, то его бы расстреляли».

«Мне было всего пять лет, когда произошло это жестокое подавление, но я ясно помню, что военные велели нам заложить руки за спину и не двигаться. Мы видели, как вооружённая полиция и солдаты избивали прихожан, включая нашего священника. Днём они били их кирпичами и палками. Если люди выходили ночью, нарушая комендантский час, то в них стреляли. В одного человека выстрелили несколько раз, но он успел спрятался в свинарнике, чтобы выжить. Он жив и по сей день».

«Прихожане хотели защитить священника. Тогда солдаты избили их во дворе дома священника. Тех, кто потерял сознание и не мог двигаться, наваливали друг на друга. Некоторые из них умерли. Другие остались инвалидами. Кровь текла из двора на улицу».

«Когда мне было 20 лет, я узнал от людей того поколения, что больницам было приказано не лечить пострадавших прихожан. Одного церковного служителя можно было вылечить, но он был лидером сопротивления, поэтому его преследовали. В итоге этот человек оказался в вегетативном состоянии и пролежал в постели более 20 лет до самой смерти. Я видел этого служителя церкви несколько раз, на нём была кожа да кости».

Подавление человечности

Истории об этом жестоком инциденте рассказывали в деревне, но мало кто из посторонних знал об этом.

В то время Дун был слишком мал, чтобы осмыслить произошедшее; только став взрослым, он всё полностью осознал. Однако жестокое подавление произвело на него глубокое впечатление.

Как и миллионы других католиков, отказавшихся присоединиться к Католической патриотической ассоциации, его семья посещала подпольную католическую церковь.

«Когда я стал старше, — вспоминал он, — я понял, что мы могли ходить в церковь только в чужие дома, и не могли посещать её открыто. Священники спешили уйти после мессы, не смея оставаться ни на минуту дольше, и всегда уходили через чёрный ход. На Рождество, Пасху и другие большие праздники священников вызывали власти. Нам часто приходилось приглашать священников из других приходов, чтобы они проводили мессу ночью, даже когда было очень холодно».

«Универсальные ценности, которым меня учили, такие как братство, любовь, уважение к другим и прощение врагов, внезапно оказались не принятыми в обществе, когда я стал старше. Наоборот, люди думают, что с тобой что-то не так».

Жизнь без личной жизни

Когда Дуну было 28 лет, его чуть не арестовали за статью, которую он опубликовал в интернете.

«Однажды я разместил пост на QQ (китайская социальная сеть) о текущем состоянии церкви и социальных проблемах в Китае, примерно в 9 часов вечера. Была почти полночь, когда я вдруг услышал звук подъехавших машин и шум в подъезде в квартире внизу. Я прилёг отдохнуть, но начал потеть и понял, что нахожусь в опасности».

«Однако меня не арестовали. Через некоторое время я узнал от старейшины деревни, что они собирались арестовать меня в ту ночь из-за моего поста. Старейшина поручился за меня, и меня пощадили. Тогда я понял, что в Китае вообще нет свободы слова в интернете».

«Позже, когда у меня появилось китайское приложение для обмена сообщениями WeChat, я размещал некоторые сообщения, отражающие текущую ситуацию в китайском обществе, но заметил, что их быстро удаляли. В течение нескольких часов после публикации все они исчезали; даже другие материалы, которые я размещал, исчезали. В то время моё желание уехать из Китая уже было очень сильным. Я часто думал о том, как и когда смогу покинуть страну».

Рано или поздно, думал про себя Дун, он разоблачит компартию.

Как в Китае

В 2016 году Дун получил возможность работать в сервисном центре при Министерстве иностранных дел Китая. После двух лет работы в учреждении, Дуна направили в консульство Китая в Новой Зеландии.

В марте 2018 года Дун прибыл в Окленд. Вскоре он понял, что работа в Новой Зеландии не означает большей свободы. Как только он вышел из аэропорта, его паспорт был конфискован сотрудниками консульства. Он едва успел съесть свой первый обед, как начальство объявило «дисциплинарные правила» для вновь прибывших.

Сотрудникам не разрешалось покидать территорию консульства в одиночку и даже группами по два человека.

«Должно быть как минимум трое, чтобы следить друг за другом. Каждый раз, когда я выходил из консульства, там было от четырёх до шести, иногда десять человек. Всегда была групповая форма взаимодействия», — объяснил Дун.

«Когда вы находитесь за пределами консульства, вам не разрешается иметь никаких контактов с внешним миром, если вас поймают за этим занятием, последствия будут серьёзными. О недавнем примере сообщили во всех китайских дипломатических представительствах по всему миру. Один из сотрудников посольства перекинулся парой слов с местным китайцем за пределами посольства и был замечен военным атташе посольства. Человек, с которым он разговаривал, был из Тайваня, и сотрудника немедленно уволили и репатриировали обратно в Китай».

Дун обнаружил, что у него не было даже свободы мысли.

«Каждую неделю вам показывали пропагандистские фильмы КПК, постоянно промывая мозги, чтобы усилить так называемую идеологическую подготовку. Работа и жизнь сотрудников консульства проходила в стенах консульства, им не разрешалось читать местные газеты или просматривать зарубежные сайты. Наши SIM-карты для мобильных телефонов были выданы нам консульством, а интернет был оснащён китайским оборудованием. У каждого офиса был свой код. Генеральный консул сказал, что вся наша деятельность здесь контролируется. Так что для меня всё было даже хуже, чем в Китае».

Дун знал, что сотрудники из других министерств также работали в консульстве, но «никто не знал, чем они занимаются, даже если бы они сказали вам о своей должности в консульстве. Вероятно, были шпионы и секретные агенты. У всех нас была разная работа, и мы должны были контролировать друг друга. Они хотели создать такую атмосферу, чтобы люди очень нервничали по поводу того, что они могут сказать или сделать».

У собак больше свободы

По словам Дуна, для посторонних его жизнь выглядела комфортной.

«Наша работа казалась очень престижной, и мы всегда были хорошо одеты. Однако, будь ты логистом или дипломатом, ты не жил нормальной человеческой жизнью».

«Ты прекрасно знаешь, что за воротами — свободный мир, но просто не можешь туда выбраться».

Однажды один из его начальников сказал:

«У китайцев меньше свободы, чем у иностранных собак».

«Собака» часто является уничижительным термином в китайской культуре. Услышав слова дипломата о том, что самые бедные из бедных в западном мире имеют больше свободы, чем простые люди в Китае, Дун решил бежать.

Такая возможность представилась 7 мая 2018 года. Дуна допрашивали: он тайно покинул территорию, чтобы посетить мессу, и его отсутствие заметили. По совпадению, в то утро ему временно отдали паспорт, чтобы он мог получить водительские права Новой Зеландии. Он понял, что это шанс.

Дун вышел из консульства и пошёл, не оглядываясь. Он прекрасно понимал, что никогда не вернётся.

После его побега власти охотились не только за ним, но и его семья в Китае подвергалась допросам и преследованиям.

Его жена воспитывала их детей одна в Китае. После четырёх лет лишений вся его семья наконец воссоединилась в Новой Зеландии. Теперь, когда они снова вместе, Дун рассказывает свою историю, чтобы помочь другим понять важность свободы.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА