Сила уполномоченного — в его независимости

Согласно поправкам, принятым в Устав города в октябре 2008 года, правами детей вскоре будет заниматься подразделение службы Уполномоченного по правам человека. Уполномоченный по правам ребенка в Москве Алексей Головань делает все возможное, чтобы повлиять на решение московских властей упразднить должность «детского» омбудсмена.

Чтобы прояснить ситуацию, мы решили обратиться с вопросами непосредственно к самому А. Голованю.

— Алексей Иванович, скажите, пожалуйста, как решается вопрос по упразднению должности уполномоченного по правам ребенка в Москве?

— Этот вопрос не определен. В Москве уже давно рассматривался вопрос по созданию службы Уполномоченного по правам человека. Но власти Москвы говорили, что нужно изучить этот вопрос, нужно ли это, будет ли польза. И наша работа уполномоченного по правам ребенка подвигла московские власти создать службу уполномоченного по правам человека. И я рад этому. А сейчас стали подниматься вопросы: а зачем нам две службы – финансовый кризис… Вдруг они будут по каким-то вопросам пересекаться. Поступило предложение создать единую службу, где будет подразделение, которое будет заниматься детьми. Но окончательно этот вопрос еще не решен.

— Как Вы считаете, насколько эффективно или неэффективно создание одной общей службы?

— Считаю, что ни в коем случае нельзя этого делать – объединять обе службы. Как показывает мировой и российский опыт, там, где вопросами детей занимаются в службе уполномоченного по правам человека, вопросы прав детей растворяются. Уполномоченный по правам человека, его сотрудники никогда не будут знать специфику работы, например, с детьми-сиротами – это особая вещь. Соответственно, они не будут достигать тех результатов, которых может достигнуть служба уполномоченного по правам ребенка, чего достигли мы. И те идеи, инновации, которые мы предлагаем, будут потеряны.

Как только будет создана должность уполномоченного по правам человека, в этот же день к уполномоченному сразу будут обращаться люди, пострадавшие от произвола органов МВД, лица, попавшие в места лишения свободы, недовольные дольщики, вкладчики, люди с жилищными проблемами, которым не разрешили провести митинг или пикет. Взрослые более активны, последовательны, используют все возможности – они оттеснят детей. Когда ко мне приходят взрослые, и я вижу, что они решают свои проблемы, а не проблемы детей, то откровенно им говорю, что они пришли сюда не по адресу, дети здесь ни при чем, права детей ни в коем случае не нарушайте. А в той службе так не скажешь, потому что они должны будут защищать интересы этих людей.

— Какие обязательства дала наша страна перед международным сообществом по отношению к детям?

— Россия подписала Конвенцию о правах ребенка, также есть решение Генеральной Ассамблеи ООН от 10 мая 2002 года, которым была утверждена декларация и план действий под названием «Мир, пригодный для жизни детей». В этом документе, за который голосовала наша страна, в 34 пункте говорится, что в каждом государстве, где ратифицирована эта конвенция, необходимо создавать на национальном, региональном уровне службы уполномоченных по правам ребенка. В Москве в настоящее время есть такая служба, нас призывают такие службы создавать, а мы их будем ликвидировать. Странно…

Есть и указ президента РФ от 9 октября 2007 года, в котором утверждена концепция демографической политики в РФ. В этой концепции четко написано о необходимости создания специализированных служб защиты прав детей, в том числе о развитии службы уполномоченных по правам ребенка в субъектах РФ. Странно, президент говорит: давайте развивать, а Москва – давайте ликвидировать.

Кроме того, Москва в 2006 году взяла на себя обязательства по участию в реализации глобальной инициативы детского фонда ООН ЮНИСЕФ (United Nations International Children s Emergency Fund) «Города, доброжелательные к детям». Эта инициатива состоит из 9 блоков, которые должны быть в городе, претендующем быть «доброжелательным к детям». И один из таких блоков, причем центральных, — это наличие в таком городе независимой службы уполномоченного по правам ребенка – детского омбудсмена.

Позднее, в августе 2007 года, правительство Москвы подписало в Женеве меморандум о сотрудничестве по реализации этой программы. Согласитесь, очень странно, подписывать меморандум о сотрудничестве по той программе, которую предусматривает служба уполномоченного по правам ребенка, и заявлять о том, что мы будем бороться за то, чтобы Москва была «городом, доброжелательный к детям», и одновременно каким-то образом ликвидировать или трансформировать эту должность. И таких аргументов очень много.

— А какие, на ваш взгляд, есть аргументы в пользу объединения двух служб, двух должностей?

— Я не вижу ни одного аргумента, чтобы с кем-то эту должность объединять. Да и с чем объединять две структуры? Той службы нет еще. И если нам завтра скажут, что создание этой службы будет путем вливания нашей службы, то это означает, что все наши сотрудники, которые специализируются на защите прав детей и которые знают эту проблематику, завтра будут заниматься защитой прав взрослых, потому что других сотрудников пока нет. Все это может занять полтора года – будет решаться вопрос наличия сотрудников, а это может быть только по конкурсу, регистрации службы, наличия помещения, финансирования, и т. д. То есть там пустота и ничего, а здесь действующая структура. Если у кого-то есть желание объединять, тогда сначала нужно создать структуру, чтобы она поработала какое-то время. Но я уверен, что будет не до объединения, потому что они будут заняты решением своих вопросов.

— Уполномоченный по правам ребенка при осуществлении своих полномочий независим и не подотчетен каким-либо государственным органам и должностным лицам. Насколько важна такая независимость?

— Независимость – это ключевой момент в деятельности уполномоченного. Есть задачи, которые мы должны выполнять по защите прав детей. Но при этом у уполномоченного нет возможности кому-то что-то приказывать, выносить какие-то обязательные решения, а только есть возможность кому-то что-то рекомендовать. Как можно заниматься защитой прав граждан, не имея этих полномочий? Только путем знания проблемы и путем отстаивания той точки зрения, которая связана с защитой прав граждан. А свою точку зрения может отстаивать только независимое лицо.

Как только уполномоченного назначили, ему никто – ни мэр, ни Госдума – не могут давать какие-то указания, например, какую точку зрения занимать в той или иной конкретной ситуации по тому или иному проекту, по той или иной программе. Вот ошиблись в уполномоченном, он занимается не той программой, тогда есть возможность, когда закончится его срок, выбрать другого уполномоченного. В следующий раз нужно будет более грамотно подыскивать кандидатуру.

Если уполномоченный будет в структуре в виде даже заместителя и в качестве какого-то отдела, правления, то о какой независимости можно говорить? Он пойдет на совещание, где нужно будет очень бойко отстаивать позицию детей-сирот, а мой начальник скажет: «Ты там помягче, про это не говори и про это». Тогда смысл теряется. Я, когда отстаиваю свою позицию, знаю, что надо мной ничего не стоит, кроме моего убеждения, знания закона, знания ситуации и, в конце концов, моей совести. А иначе мне придется ориентироваться на «Что изволите?».

Почему во всем мире последние 27 лет идет процесс децентрализации уполномоченного? С 1981 года идет создание специализированных служб по правам ребенка, либо путем выделения из службы уполномоченного по правам человека, либо их создание, если таких служб вообще еще не было. Потому что есть понимание, что это более эффективно. И эти уполномоченные не должны быть в какой-то соподчиненности. То есть независимость должна быть различной: в административном плане, чтобы над тобой никто не стоял, в организационном плане, потому что это обособленная структура, и в финансовом плане. Сила уполномоченного именно в его независимости. И когда меня назначали на эту должность, я, в основном, благодаря именно этому и согласился.

— На каких принципах строится деятельность Уполномоченного?

— Прежде всего, на открытости, на принципе справедливости по отношению к тем ситуациям, в которых оказались наши заявители. То есть, в первую очередь, мы открыты для людей, мы должны опираться на нормы закона и должны добиваться справедливости. Иногда получается так, что закон не является справедливым. Хотелось бы, чтобы закон и справедливость были тождественны, но это не всегда так. Поэтому мы ориентируемся не только на нормы закона, но и на общечеловеческие нормы, в том числе на принцип справедливости.