Юбиляр. Новелла

The Epoch Times17.08.2017 Обновлено: 06.09.2021 14:28

Памятник Антону Павловичу Чехову в Томске. Фото: Валерий Старовойтов


Памятник Антону Павловичу Чехову в Томске. Фото: Валерий Старовойтов
Старов подошел к окну. Мороз
сковал заледенелые сугробы набережной в наст,
по которому легко скользили пустые бутылки, распиваемые по разному
поводу – от свадьбы до просто прикола – благодаря памятнику, окрещенному в народе как «Памятник
бомжу».

У взгорбленной большими сугробами сибирской реки
под окнами областной администрации в губернаторском квартале стоит небольшого
роста узкоплечий бронзовый мужичонка в помятой шляпе, в пальто
застегнутом, а бы как и не на все
пуговицы, из под расклешенной полы которого торчат тонкие голени с непомерно
большими ступнями в спущенных носках. Под
шляпой знакомое каждому школьнику лицо в пенсне. На
пьедестале выгравировано: «Антон Павлович в Томске глазами пьяного мужика
лежащего в канаве и ни разу не читавшего «Каштанки»».

Сняв мохнатую варежку, девушка бережно стряхивает с небритого лица снег. Дует на озябшие пальцы, прячет их в теплую варежку и
хватается за накладной карман, в котором гудит сотовый – звоню я: «Привет! Вы
так любите Чехова, что готовы из-за него отморозить себе пальцы?»

— Привет! – Она держит паузу и крутит головой по сторонам,
так что капо падает, обнажая красивое
личико в обрамлении темных волос, выбившихся из вязанной шапочки.

— Поднимайтесь ко мне, напою горячим чаем с медом, иначе
простудитесь. Пропуск закажу, 254 кабинет.

— Вы белодомовский? А я думала, что официант с ресторана
подсматривает за мной!

— Официант слуга клиента, а я слуга народа.

— Значит и мой слуга, ведь я часть народа!

— В таком случае, повинуюсь и на всех парах спешу к вам.

Мы сидим в
теплом, уютном зале ресторана «Славянский базар». Легкая, живая музыка льется забытой мелодией
Гараняна в пустом зале. За драпированным
тяжелой шторой окном – памятник. Говорим
о Чехове, пригубляя из хрустальных бокалов красное Барало.

— Ресторан «Славянский базар» – единственное место
в Томске, которое похвалил Антон Павлович, с оговоркой, что через непролазную
грязь добраться до него невозможно. Там и галошу потерял, если верить легенде. – Ира улыбнулась, – а вот теперь, благодаря вам, Виталий
Семенович, я сижу за столиком, за которым сидел, возможно, великий писатель.

— Замечательно, давайте тогда выпьем за него и томскую
интеллигенцию в вашем лице.

«Местная интеллигенция, – писал простуженный Чехов, –
мыслящая и немыслящая, от утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и
глупо, не зная меры и не пьянея».

– Извините, – загудел
виброзвонком сотовый. – Да, именно так, Светлана Валерьяновна! Ощущение гнетущей действительности, тоски и
безысходности, мастерски переданное Чеховым в повести «Палата № 6»,
потрясли 9% опрошенных томичей, назвавших самым любимым именно это
произведение. Выборка из ста, да за 10 дней
до юбилея! Так, морозы стояли за тридцать, а у реки все пятьдесят! Буду
в конце дня. – Краска прилила к милому
лицу, отчего Ира стала ещё прекраснее. Она мне определенно нравилась.

— Извините, мой редактор! Не верит опросу.

— А в чем суть опроса,
– стало интересно. Я отложил вилку.

— Конечно, Чехову в Томске
пришлось намного хуже, чем мне на морозе. Жуткая распутица, грязь, потерял
галошу и, что гораздо хуже, при переправе через Томь чуть не утонул,
простудился и две недели потом кашлял. Неудивительно, что он не удостоил Томск
ни единым добрым словом. В этой связи редакция поручила мне опросить жителей
города накануне юбилея о самом любимом
произведении Антона Павловича Чехова, и связывают ли они восприятие творчества писателя с жизнью
в городе сегодня. Виталий Семенович, простите, но когда волнуюсь, курить
хочется ужасно!

Легкие
кольца растворялись в вытяжке. Мы стояли у оконца, за которым группа студентов
резвилась у памятника. Один натирал нос писателю, а другой старался непременно
забросить в его шляпу кусок льда, вытягиваясь в баскетбольном прыжке. Остальные
весело смеялись.

Я
украдкой наблюдал за Ирой и видел, что она едва сдерживает себя.

Пытаясь
отвлечь, начал рассказывать о писателе как прекрасном морском путешественнике:
«Да, действительно из Томска до Сахалина Антон Павлович добирался на лошадях по
сибирской дороге, где его на каждой столбовой версте поджидала опасность.
Однако мало кто знает, что далее его возвращение в Москву было не менее
увлекательно через порты, в которых мне тоже удалось побывать в свое время: Нагасаки, Шанхай, Ханькоу, Манилу, Сингапур, Мадрас,
Коломбо, Аден, Порт-Саид, Одесса.

Девушка перестала наблюдать за вакханалией у
памятника и внимательно стала слушать меня.

– Вот только жаль, что он не
написал о своем морском путешествии.

— Видимо, уже сильно болел к
тому времени! – Она затушила окурок и снова начала разговаривать по телефону: «Рассказ «Каштанка», обязательное произведение школьной программы, любят 6% юных томичей. Пока, да буду.

Мы вернулись в зал. Музыканты покинули сцену. В зале включили
верхний свет. Трапезу закончили молча, каждый думал о своём.

Она
видимо жалела любимого писателя из-за отношения обывателя к нему сегодня. А я о
том, что памятник – месть Чехову за «нетрезвый город Томск». Неловко
конечно, что теперь каждый студент норовит утереть бронзовый нос классику!

По мнению
коллег-чиновников, это прекрасно: ведь теперь он наш, «свой», завтра
сто пятьдесят лет с Антон Палычем – «личные отношения, так сказать, с томичами!».
А мне грустно, хотя понимаю, что если бы это был памятник-святыня, вряд ли бы в
городе его любили! Чехов на томской земле теперь крепко стоит этими неразмерными ступнями, он теперь на нашей
земле прописан.

Укрывшись
пледом, с книгой в руках, с бокалом вина
у ног восседал в кресле и внимательно,
впервые читал эти строки: «Томск гроша медного не стоит…
Скучнейший город… и люди здесь прескучнейшие… Город нетрезвый. Красивых
женщин совсем нет, бесправие азиатское… Грязь невылазная… но возникают и
зачатки цивилизации – на постоялом дворе горничная, подавая мне ложку, вытерла
ее о зад… Замечателен сей город тем, что губернаторы здесь мрут, словно
мухи… Обеды здесь отменные в отличие от женщин, жестких на ощупь». –
Оторвавшись от книги, с нежностью погладил мягкую и нежную руку девушки, крепко спавшей на софе рядом с креслом.

Старинные часы пробили полночь. Это означало, что Антон Павлович Чехов родился 29 января 1860 года в
Таганроге в семье мелкого купца. Автор рассказов, повестей и пьес признан одним
из величайших писателей в мировой литературе. Я встал и пошел на кухню за шампанским.
Уверен, что выпускница журфака, страстная поклонница писателя, будет несказанно
рада отметить юбилей.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА