Журналист Акрам Муртазаев: «То, что мы опять приобретаем поколение молчаливых, это очень плохо»

The Epoch Times17.08.2017 Обновлено: 06.09.2021 14:28

Журналист Акрам Муртазаев. Фото предоставлено Акрамом Муртазаевым


Журналист Акрам Муртазаев. Фото предоставлено Акрамом Муртазаевым
Острое перо и зоркий взгляд выделяют Акрама Муртазаева
из огромного числа российской пишущей братии. Его статей ждут его читатели, ему
пишут. Казалось бы, нет темы в общественной и политической жизни страны, которую
он не освещал за 35 лет работы журналистом.

В разговоре с корреспондентом
газеты «Великая Эпоха» Акрам Муртазаев изложил свою позицию гражданина и
писателя на ситуацию с гласностью и свободой в российских СМИ и не только в СМИ.

— Акрам Каюмович, расскажите, пожалуйста, с самого
начала каким был Ваш путь от начинающего журналиста до обладателя «Золотого пера»?

А.М.: У меня были хорошие
учителя. Когда в 1973 году приехал в Москву из Бухары, я поступил в Высшую
комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ на отделение журналистики. Мне довелось учиться у
известнейшего журналиста Валерия Аграновского. Он преподавал практику
журналистики, а не ее теорию.

Аграновский не только блистательно писал, и не
менее блистательно умел рассказывать, доходчиво объяснить, что такое
концепция материала, досье журналиста. Он даже объяснял стиль поведения журналиста
в командировке. Ведь в
зависимости от темы она должна быть разной.

После окончания Высшей комсомольской
школы в 1975 году меня взяли стажером в
«Комсомольскую правду» в отдел науки. Там я работал вместе с Ярославом Головановым,
Леонидом Репиным, Владимиром Губаревым, который впоследствии написал
знаменитую пьесу «Саркофаг». Пьеса эта шла во всех крупнейших театрах мира.

Вот так начиналась моя карьера
журналиста. Затем была армия. Вернулся я в военный отдел «Комсомольской правды», в 1981 году стал заведующим отделом.

— Интересно, в те годы можно было писать о проблемах в
Советской Армии?

А.М.: Это был отдел военно-патриотического
воспитания. Мы не зацикливались только на военных проблемах и военно-патриотическом воспитании. Мы больше писали о войне, о солдатах Победы. У нас печатались
очень известные писатели, даже Нодар
Думбадзе, который, казалось бы, совершенно далек от военной темы.

В то время были еще живы легендарные люди,
такие как Покрышкин, Кожедуб, Левитан, о которых мы писали. Помню, как-то
оказался я с Левитаном за одним столиком на встрече ветеранов войны. Юрия Борисовича тогда уже отлучили от телевидения, от радио и он
пришел немного грустным. Ну, выпили, конечно. И я рассказал ему о
своих детских впечатлениях, как восторгался, когда он
торжественно сообщал миру: «Космонавт Титов пообедал!». Это
было адресовано, скорее, американцам —
слышь, мужики, а мы уже и кушаем на орбите.
И говорю, «Юрий Борисович,
я тогда
мечтал о том, что когда-нибудь Вы
произнесете и мое имя». И тут он
встал и на весь зал как ахнул:
«Журналист Муртазаев пообедал!».
Громадный зал затих, и тут же грохнули аплодисменты. Голос-то у щупленького
старичка был, конечно, великий.

Потом я ушел работать
обозревателем в отдел морали и права.

— Кажется, в стране с этим было все хорошо, имеется в
виду с моралью и правом?

А.М.: Тогда началось очень
интересное движение среди молодежи – мы писали о первых неформальных
объединениях, писали, конечно же, судебные очерки, поскольку было много
происшествий, связанных с молодежью. Но,
главное, мы писали о тех, кто умел идти против течения. О тех, кого это течение
погубило.

А уже в 1987 году я ушел
работать в газету «Правда». Там я проработал 3 года.

— С газетой «Правдой» ассоциируется крылатая фраза: «Правда,
в которой не было ни слова правды».

А.М.: У меня было в основном
студенчество. Я работал в отделе образования. Студенчество, молодежное
движение, вопросы нравственности. «Правда» была сложной газетой. Она была очень…
сухая. Я там был одним из худших среди испытанных перьев старых большевиков.

— Зажимали, не
давали развернуться?

А.М.: Нет, иногда давали.
Точнее, уже начинали давать, А однажды, главный
редактор даже поручил нам выпустить
экспериментальный выпуск газеты «Правда», с напутствием, мол, пишите, свободно.
Мы выпустили номер. Все читали с удовольствием. В редакции. Но в тираж он так и не пошел. Ведь это была уже не та «Правда».

Работая в «Правде», я начал еще вести колонку
политических анекдотов в газете «Собеседник». И после каждого выпуска все
«правдисты» заглядывали в кабинет, чтобы посмотреть – жив я еще, или нет. На
наших партсобраниях меня сравнивали с диссидентами. А во время посещения секретаря ЦК КПСС Яковлева, ему даже доложили, что « в наших рядах, к сожалению,
завелся диссидент», и назвали мою фамилию. Меня потом все ребята поздравляли с
этим событием.

— Акрам, как Вы добивались свободы мысли при написании
статей? Вам и тогда уже позволялось писать остро и критично?

А.М.: К счастью, тогда была полная свобода выражения
мыслей, т.е. я не говорю про газету «Правда», я говорю про газету «Комсомолка».
Дух ее был такой. Там мы говорили все, что могли. На самом деле мы были в очень
жестком оппонировании к ЦК ВЛКСМ. У ЦК комсомола авторитет был меньше, чем у газеты
«Комсомольская правда». Если вы помните, тираж газеты был 27 млн. экземпляров. Нас читала вся страна.

В редакции дух был
свободным, поэтому сама газета была
абсолютно такой же. На собраниях мы
говорили все, о чем думали. Не было запретных тем, т.е. мы излагали свои
мысли открыто, и никто не боялся выглядеть каким-то антисоветчиком,
аполитичным.

Все понимали – что-то
происходит, понимали, что мы находимся в полном отстое, что перспективы в развитии не существует. Об
этом говорили открыто. Об этом нельзя было писать, но мы говорили и обсуждали.
Причем не в кабинетах. Это обсуждение было в зале. То, о чем в «Правде»
говорилось шепотом и только в
кабинетах, в «Комсомолке»
обсуждали везде.

«Комсомолка» тогда и сегодня,
это конечно небо и земля. Их нельзя сравнивать, потому что тогда это была
лучшая газета страны, а сегодня это просто успешная газета, а это две разные
вещи. Она тем и популярна, что она успешна. Она попала, как говорят, в жилу. Работает ниже пояса – это
по-народному: патриотизм, сексуализм и проч.

— Скажите, а как Вы освещали Перестройку, о чем писали?

А.М.: В 90-м я уже вернулся в
«Комсомольскую правду». И мы начали создавать новый отдел информации в новых
условиях. Первая полоса «Комсомолки» тех лет была идеальной, на мой взгляд. Острая,
живая.

Мы решили, что бороться с коммунистами нужно не ругая их, а издеваясь
над ними, высмеивая. Однако главный
редактор бдительно стоял на
страже «стабильности» в обществе.
Уже не было цензоров, но он уже появился
в душе каждого начальника.

Каждый раз, когда снимал
статьи, он должен был ставить свою подпись на типографском оттиске, и через
курьера спускать в редакцию.

Когда в очередной раз он у
меня все повырезал, я пришел к нему и сказал: «Ты знаешь, почему я не выхожу из
партии?» Он говорит: «Почему?» «Чтобы иметь возможность выгонять из нее таких,
как ты. Посмотри, за последнее время ты 40 раз вносил правки».

— А Вы тогда еще были членом компартии?

А.М.: Да, я был тогда членом
партии. Поступить в Высшую комсомольскую школу без этого было нельзя. Поскольку
с молодости я много болтал, рассказывал всякие политические анекдоты, отец
вынужден был отправить меня подальше… в Москву, для моей же безопасности.

Он тогда работал секретарем
Бухарского обкома партии. А у нас в Узбекистане, уважение к родителям очень сильное, воля отца
была законом для меня. Чтобы поступать учиться, нужно было вступить в партию. Я
ему осторожно так сказал: «Я не могу
вступать в партию воров и дегенератов». Он тогда тихо спросил: «Но, ты же
хочешь быть журналистом?».

— Еще немного о Перестройке. Как вы ее воспринимали
тогда, и какой она видится Вам сейчас через 25 лет?

А.М.: В 1992 году, когда мы
ушли из «Комсомолки» и стали создавать «Новую газету», первым, кто нам помог в
этом, был Михаил Сергеевич Горбачев. Первую материальную поддержку оказал именно
он. Хотя в «Комсомолке» мы часто
критиковали его. Даже не критиковали – просто
отчаянно размазывали за каждую ошибку, которуе он, на наш взгляд, совершал. И вот этот человек первым пришел к нам на помощь. По-моему, этот поступок о многом говорит.

Я считаю, что главное, что он
сделал — произвел раскрепощение в мозгах у людей. Люди (а это не все сразу поняли) — начали говорить. Вслух. Сейчас мы видим обратный
процесс, когда люди перестают говорить открыто. Не озираясь. И это самое
страшное, что происходит сейчас.

Спад в экономике, коррупция –
все это пережить можно. Но то, что мы опять приобретаем поколение молчаливых,
это очень плохо.

Между прочим, при Горбачеве Борис
Ельцин собирал многотысячные митинги в центре Москвы. А сегодня 10 тысяч выступающих
в Калининграде вызывает страх у властей.

Мы говорим о том, что политически
Ельцин одолел Горбачева. Это тоже ведь
говорит о многом. Ведь в Украине, как бы о ней ни говорили, но там, в
результате выборов, к власти пришли люди совершенно противоположной политической
направленности. То есть на выборах победила оппозиция! Такого в России никогда
не было. Если не считать революции.

— На Ваш взгляд, сильно ли изменилась современная
журналистика с той поры, когда начинали Вы?

А.М.: Конечно, многое
изменилось. Раньше мы писали между строк. Уметь пройти через цензора, для этого
нужен был особый талант.

Раньше главные редактора
назначались ЦК КПСС, а в перестроечные годы главный редактор газеты выбирался в коллективе.
Поэтому он был свой, мы его выбрали сами. Отсюда отношения в редакции стали
совсем другие, и газета могла позволить
себе говорить открыто о том, о чем раньше писали между строчками.

Правда, сейчас роль ЦК стали
играть деньги – кто нашел их, кого
назначили «спонсоры» — тот и главный. В
этом случае, контроль за материалами становится
еще жестче, чем при КПСС. Но тот глоток свободы, который случился в
нашей истории, все еще кормит свободную мысль и свободное слово.

— Акрам, как и почему у вас произошел развод с
«Комсомольской правдой»?

А.М.: Это случилось в 1992
году. В этом году в газете начался какой-то непонятный крен. Ее стало заносить в формат просвещенного
национализма. Но для раскола нужны были
не только внутренние условия.

Во-первых, свобода сыграла во
многих коллективах разъединительную роль. Потому что сразу люди стали открыто выражать свое мнение. А мнения стали полярными. Но главное – появилась возможность уйти. И
начали возникать новые газеты, театры. Подобное случилось во многих творческих коллективах. Произошли
разрывы творческих групп. Это нормальная
вещь.

И вот когда «Комсомолка» взяла курс на так
называемый «просвещенный национализм» — многим это не понравилось. Созрел нормальный
творческий конфликт. Мы ушли без шума, без гама. Собрались человек 40, и ушли
из «Комсомольской правды».

Мы организовали «Новую
газету». Из всех ушедших тогда сейчас осталось работать человек 5. Это тоже обычная вещь. Когда газеты стали работать
на разных олигархов, если тебе не нравится этот олигарх, иди к другому. Сейчас стало хуже. Раньше мы в Доме журналистов
собирались все за одним столом, то теперь противостояние дошло до того, что
демократические издания уже никогда не сядут пить с газетой «Завтра», это я, к
примеру, говорю.

Сегодня вообще журналистского
мира не существует. Это мифологическое понятие. Свобода СМИ есть, но если ты
хочешь говорить правду, тебе придется жить на очень скромные средства. За
правду не платят, платят за ложь.

— Работая в ежедневной газете, надо было много
работать, много писать. А как сейчас, пишете меньше? И то, что Вы публикуете –
это «штучный» продукт?

А.М.: Я бы не сказал, что мало
пишу. Я в «Комсомолке» столько не писал, как сейчас. В «Комсомолке» 2-3 раза в
месяц опубликоваться было большой удачей. Там была очень высокая конкуренция. Я
имею в виду на большие материалы. Это надо было съездить в командировку, написать, опубликовать, потом опять поехать в
командировку.

— Я думала, у Вас корреспонденты были на местах.

А.М.: На местах были
журналисты, но собкор есть собкор. А когда выезжает человек с «этажа», это
совсем другое.

— Как Вы
определяете темы своих статей? Вы пишете о том, что интересно читателям?

А.М.: Сейчас я работаю
«свободным художником», работаю в различных изданиях, пишу и понимаю что им
нужно. Пишу в том формате, в котором им нужно.

Для политических изданий пишу
политический материал, для неполитических пишу фельетоны. Я не пишу только на экономические
темы. Я в ней ничего не понимаю,
наверно, и наш кабинет министров тоже. Экономические материалы пишу с точки зрения
обывателя.

Однажды, помнится, я дал
задание корреспонденту написать репортаж «из холодильника тети Дуси». Вот это и
есть экономика. Чиновники там сидят в кабинете министров и говорят, обсуждают,
принимают что-то.

А у тети Дуси в холодильнике
лежит банка консервов, да кусок черного хлеба. И ничего не меняется. Надо
продумать экономическую тему так, чтобы это было ясно и понятно всем.
Приблизить максимально к жизни. А отчет о заседании в правительстве не
интересен. Интересно то, что происходит в результате этого. Меняются законы, а
в холодильнике ничего не меняется. Люди как жили плохо, так и живут.

— Финансовый
кризис затронул все аспекты жизни, в т.ч. и СМИ. Какой процесс наиболее
характерен для СМИ? Отсутствие принципов, низкая нравственность?

А.М.: Я бы разделил на СМИ
государственные и негосударственные. Государственные СМИ — это совершенно
другая категория. Есть издания, которые принадлежат частным акционерам, но они
подконтрольны государству. Поэтому их тоже можно отнести к государственным.

Газета, которая имеют электоральное значение,
не может выпасть из поля зрения идеологов. Вот «Российская газета», всегда выражает
официальную точку зрения Кремля. Но у нее не такой уж большой тираж. А вот
«Комсомолка» — это другое дело. Я знаю, завтра открою «Комсомольску правду», а сверху
будет фото президента и заголовок:
«Медведев указал на то, что лекарства не должны подниматься в цене». Внизу –
фотография Путина – «Путин на заседании в кабинете министров потребовал более
критично относиться к расходам бюджетной части». И все становится понятным.

— Вы говорите об изданиях, которые формируют имидж двух
наших лидеров?

А.М.: Да. «Комсомолка»
работает на людей среднего уровня – простого читателя, которому надо все разжевать.
«Известия» пишут для читателя с чуть более высоким уровнем интеллекта. Таким
образом, этим «дуумвиратом» охватывается более широкий круг населения.

Любое значительное событие,
которое происходит в стране, оно обязательно находит толкование в этих двух
изданиях. Если мы хотим проследить, какую мысль хочет донести до масс Кремль,
то надо внимательно следить за «Комсомолкой» и за «Известиями».

— Знаете ли Вы
своих читателей? Кому вы интересны? Как происходит обратная связь?

А.М.: Обратная связь есть. Я
когда напишу что-либо, и хочу узнать какая на это реакция, я ищу по блогам. Если
меня начинают цитировать в блогах, это означает, что меня читают.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА