30 лет назад из жизни ушел великий актер, поэт, бард Владимир Семенович Высоцкий. 25 июля 1980 не стало легендарного человека.
В память о Владимире Высоцком предлагаем нашим читателям сборник его стихов.
К вершине
Памяти Михаила Хергиани
Ты идёшь по кромке ледника, Взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, Выдыхая снежные лавины.
Но они с тебя не сводят глаз, Будто бы тебе покой обещан, Предостерегая всякий раз Камнепадом и оскалом трещин.
Горы знают— к ним пришла беда. Дымом затянуло перевалы. Ты не отличал ещё тогда От разрывов горные обвалы.
Если ты о помощи просил, Громким эхо отзывались скалы, Ветер по ущельям разносил Эхо гор, как радиосигналы.
И когда шёл бой за перевал, Чтобы не был ты врагом замечен, Каждый камень грудью прикрывал, Скалы сами подставляли плечи.
Ложь, что умный в горы не пойдёт! Ты пошёл, ты не поверил слухам — И мягчал гранит, и таял лёд, И туман у ног стелился пухом.
Если в вечный снег навеки ты Ляжешь,— над тобою, как над близким, Наклонятся горные хребты Самым прочным в мире обелиском.
"Когда я отпою и отыграю..."
Когда я отпою и отыграю, Где кончу я, на чём— не угадать? Но лишь одно наверное я знаю: Мне будет не хотеться умирать.
Посажен на литую цепь почёта, И звенья славы мне не по зубам. Эй! Кто стучит в дубовые ворота Костяшками по кованым скобам?
Ответа нет, но там стоят, я знаю,
Кому не так страшны цепные псы.
Но вот над изгородью замечаю
Знакомый серп отточенной косы.
Я перетру серебряный ошейник И золотую цепь перегрызу, Перемахну забор, ворвусь в репейник, Порву бока и выбегу в грозу.
Белое безмолвие
Все года, и века, и эпохи подряд Всё стремится к теплу от морозов и вьюг. Почему ж эти птицы на север летят, Если птицам положено только на юг?
Слава им не нужна и величие. Вот под крыльями кончится лёд — И найдут они счастье птичье Как награду за дерзкий полет!
Что же нам не жилось, что же нам не спалось? Что нас выгнало в путь по высокой волне? Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, — Это редко бывает— сиянья в цене.
Тишина. Только чайки— как молнии, — Пустотой мы их кормим из рук. Но наградою нам за безмолвие Обязательно будет звук!
Как давно снятся нам только белые сны — Все иные оттенки снега занесли. Мы ослепли— темно от такой белизны, — Но прозреем от чёрной полоски земли.
Наши горла отпустит молчание, Наша слабость растает как тень, — И наградой за ночи отчаянья Будет вечный полярный день!
Север! Воля, надежда, страна без границ. Снег без грязи— как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц — Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества, В снег не лег ни на миг отдохнуть, Тем наградою за одиночество Должен встретиться кто-нибудь!
Кони привередливые
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю Я коней своих нагайкою стегаю— погоняю, — Что-то воздуху мне мало— ветер пью, туман глотаю, Чую с гибельным восторгом: пропадаю! Пропадаю!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Вы тугую не слушайте плеть! Но что-то кони мне попались привередливые, — И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою, Я куплет допою — Хоть немного ещё постою на краю!
Сгину я, меня пушинкой ураган сметёт с ладони, И в санях меня галопом повлекут по снегу утром. Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони! Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Не указчики вам кнут и плеть! Но что-то кони мне попались привередливые, — И дожить не успел, мне допеть не успеть.
Я коней напою, Я куплет допою — Хоть немного ещё постою на краю!
Мы успели— в гости к Богу не бывает опозданий; Что ж там ангелы поют такими злыми голосами? Или это колокольчик весь зашёлся от рыданий? Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?
Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Умоляю вас вскачь не лететь! Но что-то кони мне попались привередливые... Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!
Я коней напою, Я куплет допою — Хоть немного ещё постою на краю!
Прощание с горами
В суету городов и в потоки машин Возвращаемся мы — просто некуда деться! И спускаемся вниз с покорённых вершин, Оставляя в горах, оставляя в горах своё сердце.
Так оставьте ненужные споры — Я себе уже всё доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых ещё не бывал, На которых ещё не бывал.
Кто захочет в беде оставаться один?! Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?! Но спускаемся мы с покорённых вершин... Что же делать — и боги спускались на землю.
Так оставьте ненужные споры — Я себе уже всё доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых ещё не бывал, На которых ещё не бывал.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем Горы будят у нас — и зовут нас остаться! Но спускаемся мы (кто — на год, кто — совсем), Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться.
Так оставьте ненужные споры — Я себе уже всё доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых ещё не бывал, На которых никто не бывал!
Райские яблоки
Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем. Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом: Убиенных щадят, отпевают и балуют раем... Не скажу про живых, а покойников мы бережём.
В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок — И ударит душа на ворованных клячах в галоп! В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок... Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Прискакали. Гляжу — пред очами не райское что-то: Неродящий пустырь и сплошное ничто — беспредел. И среди ничего возвышались литые ворота, И огромный этап у ворот на ворота глядел.
Как ржанёт коренной! Я смирил его ласковым словом, Да репьи из мочал еле выдрал, и гриву заплёл. Седовласый старик что-то долго возился с засовом — И кряхтел и ворчал, и не смог отворить — и ушёл.
И огромный этап не издал ни единого стона, Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел. Здесь малина, братва, — оглушило малиновым звоном! Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел.
И апостол-старик — он над стражей кричал-комиссарил — Он позвал кой-кого, и затеяли вновь отворять... Кто-то палкой с винтом, поднатужась, об рельсу ударил — И как ринулись все в распрекрасную ту благодать!
Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых: Это Пётр-старик — он апостол, а я остолоп. Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженых яблок... Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.
Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?! Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб, Ну а я уж для них наворую бессемечных яблок... Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб. В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах, А тем временем я снова поднял лошадок в галоп. Я набрал, я натряс этих самых бессемечных яблок — И за это меня застрелили без промаха в лоб.
И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых, Кони — головы вверх, но и я закусил удила. Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок Я тебе привезу — ты меня и из рая ждала!
