Поэзия Ван Вэя

Ван Вэй (701 – 761 гг.) был не только поэтом, но и художником, каллиграфом и музыкантом. Является одним из выдающихся поэтов династии Тан.

Большую часть своей жизни Ван Вэй служил на государственной службе, занимая должности чиновников разных рангов. Уже в 40 с лишним лет Ван заинтересовался духовным совершенствованием. Он содержал более 10 буддистских монахов, с которыми проводил много времени в беседах об учении Будды.

После ухода со службы Ван Вэй поселился в доме в горах Чжуннань, где до самой смерти вёл жизнь отшельника.

Ниже представлены некоторые стихотворения Ван Вэя.

Перевод Шуцкого Ю. К.

Провожаю весну

День за днем старею я всечасно,
Как-то попусту, напрасно.
Год за годом вновь возвращена
К нам является весна.
Есть бокал вина, и без сомненья
В нем найдешь ты наслажденье.
Пусть цветы и полетят к земле —
Их напрасно не жалей!

Песнь взирающего вдаль на Чжуннаньские горы

Выходишь ты вниз, вниз из сената,
И видишь: настало уже время заката.
Скорбишь ты о том (знаю я, знаю!),
Что эти мирские дела очень мешают.
Ты около двух старых и стройных
Деревьев с коня соскочил, глядя спокойно.
Не едешь домой. Смотришь в просторы,
И видишь в туманной дали синие горы.

В девятый день девятой луны вспомнил о братьях в горах

Живу одиноко в чужой стороне,
Как причудливый странник. И вот,
Лишь радостный праздник Чун-яна придет,
О родных я тоскую вдвойне.
Все братья теперь с волшебной травой,
(Вспоминается мне вдали)
Чтоб стебли воткнуть, на горы взошли…
Но кого-то там нет одного.

Прохожу мимо храма «Собравшихся благовоний»

Не знаю, где стоит в горах
Сянцзиский храм. Но на утес
Я восхожу, и путь мой кос
Меж круч в туманных облаках.
Деревья древние вокруг…
Здесь нет тропинок. Между скал
Далекий колокола звук
В глуши откуда-то восстал.
За страшным камнем скрыт, ручей
Свое журчанье проглотил.
За темною сосною пыл
Остужен солнечных лучей.
Пуста излучина прудка,
Где дымка сумерек легка;
И созерцаньем укрощен
Точивший яд былой дракон.

Поднялся во храм «Исполненного прозрения»

Здесь, по «Земле Начальной» вьется
Кверху тропинка в бамбуках.
Пик ненюфаров выдается
Над «градом-чудом» в облаках.
Чуские три страны на склоне
Все здесь видны в окне моем.
Девять стремнин как на ладони
Вон там сравнялись за леском.
Вместо монашеских сидений
Травы здесь мягкие нежны.
Звуки индийских песнопений
Под хвоей длинною сосны.
В этих пустотах обитаю
Вне «облаков закона» я.
Мир созерцая, постигаю,
Что «нет у Будды бытия».

Сижу одиноко ночью

Один грущу о волосах,
Что побелели на висках.
В пустынной комнате вот-вот
Вторая стража пропоет.
Пошли дожди. Полно воды.
Опали горные плоды.
Под фонарем в траве звучат
Напевы звонкие цикад…
Конечно, пряди седины
Мы изменить уж не вольны;
И в золото другой металл
Никто из нас не превращал.
Хочу я знанье получить,
Чтоб боль и старость излечить.
Но в книгах то лишь вижу я,
Что «нет у Будды бытия».

Перевод Марковой В.Н.

Равнина после дождя

Вновь стало ясно — и открыты
Передо мной полей просторы.

Вся грязь и пыль дождями смыты
Везде, куда ни кинешь взоры.

Ворота дома Го далеко
Видны у самой переправы,

А там селенья у потока,
Вон луга зеленеют травы.

Сверкают белыми огнями
Среди полей реки узоры,

И показались за холмами
Темно-лазоревые горы.

Здесь в пору страдную в деревне
Не встретишь праздных и ленивых:

И юноша и старец древний —
Все дружно трудятся на нивах.

Песня в горах Луншань

Юноша из Чанчэня ищет бесстрашных
Храбрецов, готовых на бой.

Ночью всходит он на дозорную башню,
Глядит на звезду Тайбо.

Над горами Луншань обходит заставы
Ночным дозором луна.

Где-то путник бредет усталый.
Флейта в горах слышна.

И юноша, натянув поводья,
Льет слезы под грустный напев.

Герои из Гуанси, полководцы,
Как сдержать вам печаль и гнев?

Не сосчитать ваших подвигов смелых,
Больших и малых боев,

А ныне за трусость дают уделы
В десять тысяч дворов!

Су У сохранил обветшалое знамя
В долгом плену у врагов.

Какими же он награжден чинами?
Скромнейшим из всех: «дяньшуго».

Наблюдаю за охотой

Свежий ветер свищет,
Роговые луки звенят.

То в Вэйчэне охотой
Полководцы тешат себя.

Сквозь сухие травы
Ловчий сокол зорко глядит.

Снег в полях растаял,
Стала поступь коней легка.

Вот Синьфэн проскакали,
Мчатся мимо во весь опор.

Вот уже воротились
В свой военный лагерь Силю.

Оглянулись на кручи,
Где охотились на орлов.

В облаках вечерних —
Небеса на тысячу ли!

В горах Чжуннань (Тайи)

До самой Небесной столицы
Доходят горы Тайи,-

До самого берега моря
Раскинули цепи свои.

Сомкнулись белые тучки
Вокруг вершины кольцом.

Пониже — темная дымка
Завесила все кругом.

На области с разной погодой
Вершина страну рассекла:

Здесь, в этой долине, — солнце,
А в той — туманная мгла.

Где на ночь приют найти мне?
Нигде не видать жилья.

Спрошу-ка я дровосека
На том берегу ручья.

В горной хижине

Средины жизни я достиг и ныне
Путь истины взыскую в тишине.

У гор Чжуннань один живу в пустыне.
На склоне лет мир снизошел ко мне.

И каждый раз, почуяв вдохновенье,
Иду бродить один в глубинах гор.

Как были тщетны прежние волненья!
Бывалые заботы — жалкий вздор.

Я часто дохожу до той стремнины,
Где в вышине рождается река.

Присяду и смотрю, как из долины
Волнистые восходят облака.

Порой случайно дровосека встречу —
С ним говорю с открытою душой,

Шучу, смеюсь и даже не замечу,
Что уж пора, давно пора домой.

У потока в горах, где поет птица

Цветы опадают,
И горный поток серебрится.

Ни звука в горах
Не услышу я ночь напролет,

Но всходит луна
И пугает притихшую птицу,

И птица тихонько
Тревожную песню поет.

К слюдяной ширме друга

У друга в доме
Ширма слюдяная

Обращена к цветам,
К деревьям сада.

В нее вошла природа,
Как живая,

И оттого
Рисунка ей не надо.

Провожаю весну

День уходит за днем,
Чтобы старости срок приближать.

Год за годом идет,
Но весна возвратится опять.

Насладимся вдвоем —
Есть вино в наших поднятых чашах,

А цветов не жалей:
Им опять предстоит расцветать.

Шутя пишу о горной скале

У горной скалы
Ручеек пробегает, звеня.

Там, с кубком вина,
Я сижу среди ясного дня.

Но ветер прекрасно
Учел настроенье поэта:

Опавшими листьями
Он окружает меня.

В горах

Все голо.
По камням бежит ручей.

Багряных листьев
Не смогу нарвать я.

Давным-давно
Тут не было дождей,

Но дымка синяя
Мне увлажняет платье.

Горный кизил

Киноварно-красные плоды
Под горой уже давно созрели.

Их не сняли вовремя. Они
Сморщились и пахнут еле-еле.

Но, по счастью, в зарослях кустов
Расцвели теперь цветы корицы

И сияют за моим окном
Под луной, что ярко серебрится.

Красные бобы

Красные бобы
В долинах юга

За весну
Еще ветвистей стали.

Наломай побольше их
Для друга —

И утешь меня
В моей печали.

Радости сельской жизни

За чаркой чарку пить вино
У вод прозрачного ключа;

Бренчать на лютне, прислонясь
К седой от старости сосне;

А утром где-нибудь в саду
Сидеть, подсолнухи луща,

И слушать мерный стук пестов
Издалека — как бы во сне.

Я гляжу: под горой
Поднялся одинокий дымок,

Одинокое дерево
Высится на плоскогорье.

Ничего, кроме тыквенных чашек,
Скопить я не смог,

Но вослед Тао Цян
Живу и не ведаю горя.

Свежей, пышной травою
Луга одеваются в срок,

Лето — в самом начале,
И осень наступит не скоро.

И бредущее стадо
Ведет молодой пастушок —

Он еще никогда
Не носил головного убора.

После ночного дождя
Каждый цветок тяжел,

Ивы и тополя
Ярче зазеленели.

Опавшие лепестки
Слуга еще не подмел,

И гость мой, горный монах,
Все еще спит в постели.

Мелодия осенней ночи

По капле
Капает вода.

Сквозь тучки брезжит
Лунный свет.

Ох, не настали б
Холода,

Пока одежды теплой
Нет!

Луна взошла.
Легла роса.

Как холодно
В тиши ночной!

Струн
Отзвенели голоса,

Но страшно
В дом идти пустой.

В поход за Великую стену

Молодой человек расстается с семьей.
Поведет его в бой генерал,

Чтобы он боевым драгоценным мечом
Честь и славу себе добывал.

Он не видит, что конь по дороге устал
И дрожит от воды ледяной, —

Видит только, как тучи темнеют вдали
Над Лунчэнскою старой стеной.

Проходя мимо горной хижины монаха Тань Сина

День догорает…
С посохом в руке,

Я жду вас
У Тигрового ручья,

Кричу — но только
Эхо вдалеке

Звучит. И к дому
Возвращаюсь я.

Поет мне птица
В зарослях цветов

Таинственную
Песенку свою.

Деревня спит,
И ветер меж домов

Свистит, как осенью
В глухом краю.

В разгар весны в деревне

Весенняя горлица
Так говорлива!

Белы и свежи
Абрикосов цветы.

Рублю для плотины
Засохшие ивы,

Слежу за путем
Родниковой воды.

Привет передали мне
Ласточки с юга,

Где старый мой друг
В этом новом году

Свой кубок не сразу
Подносит ко рту, —

Сидит, вспоминает
Отшельника-друга.

Вздыхаю о седине

Как стар я стал —
Усталый и седой,

Как тяжко ноют
Старческие кости!

Я словно
Между небом и землей

Живу здесь
Никому не нужным гостем.

Печалюсь горько
О горах родных.

Тут день и ночь
Пустые разговоры.

Что мне
До собеседников моих?

Оставлю город
И уеду в горы.

Зимней ночью пишу о том, что у меня на сердце

Эта зимняя ночь
Холодна, бесконечно длинна.

Бьют часы во дворце,
И опять — тишина, тишина.

Побелела трава —
На траве, как на мне, седина,

И сквозь голые ветви
Печальная светит луна.

Дорогие одежды
Со старческим спорят лицом —

Свет жестокой свечи
Выделяет морщины на нем.

Знаю я: молодежь
Полюбил Императорский дом.

Я взгляну на себя —
И мне стыдно идти на прием.

Крестьяне на реке Вэйчуань

Глухую деревню
Закат озарил, неподвижен.

Бараны и овцы
Бредут мимо нищенских хижин.

Старик, беспокоясь,
Стоит, опершись на ограду:

Где внук его малый,
Что пас проходящее стадо?

Поют петухи,
И желтеют колосья пшеницы,

И черви на тутах
Не в силах уже шевелиться.

Крестьяне с работ
Возвращаются к отчему крову,

Друг друга приветствуют —
Ласково доброе слово.

Вот так бы и мне
Отдыхать и работать беспечно,

И я напеваю:
«Сюда бы вернуться навечно…»