Интервью с композитором, дирижером и пианистом Брайтом Шеном

The Epoch Times01.09.2015 Обновлено: 06.09.2021 14:23

В Белом Доме: Брайт Шэн с Президентом Клинтоном на официальном обеде в Белом Доме, где в 1999 г. состоялась премьера «Трех песен для пипы и виолончели» Шэна


В Белом Доме: Брайт Шэн с Президентом Клинтоном на официальном обеде в Белом Доме, где в 1999 г. состоялась премьера «Трех песен для пипы и виолончели» Шэна
Согласно «И-Цзин» или «Книге Перемен», когда встречаются две противоположности Инь и Ян — рождается новая жизнь. То же самое случается, когда артисты бывшего коммунистического лагеря, подобного России или Восточной Европе, бегут в Америку.

Здесь нашли новую жизнь многие из известных артистов и художников 20 столетия, такие как Джорж Баланчин, Игорь Стравинский и Михаил Кертис, они создали шедевры, которые не имеют национальных границ.

Многие известные китайские литераторы в изгнании также создали неподвластные времени произведения искусства. В древнем Китае литераторов, которые потеряли благосклонность императора, подвергали остракизму и ссылали в отдаленные районы с суровой окружающей средой, такие как Цинхай и Тибет, далеко от центра мировой политики и борьбы. В изгнании природа и искусство становились их единственными друзьями и опорой их души.

В изгнании они создавали великие произведения поэзии, живописи, музыкеи и литературы, что не только дало им возможность превозмочь личное несчастье путем артистического катарсиса, но также вдохновлять будущие поколения в течение тысяч лет.

Например, Ли Бай (701-762г.г.), часто называемый «Божественным поэтом», и Ду Фу (712 — 770г.г.), «Поэт -мудрец», два величайших поэта династии Тан, достигли вершины китайской классической поэзии в изгнании.

Традиция создания великих произведений в изгнании продолжена Брайтом Шэном, известным композитором, дирижером и пианистом. Шэн был единственным протеже Леонарда Бернстейна, соратником Мак-Артура, и Леонарда Бернстайна, выдающегося профессора Мичиганского университета по классу композиции.

Долгое время, сотрудничая с Ё-Ё Ма, Шэн выступал как художественный консультант проекта «Шелкового Пути» Ма. Его работа «Три песни для пипы (китайский музыкальный инструмент) и виолончели», заказанная Белым Домом, была впервые исполнена Ё-Ё Ма и У Манем в Белом Доме в 1999 году.

Шэн дважды был в изгнании. Первый раз, в подростковые годы (в возрасте от 15 до 22 лет), он был отправлен в один из самых суровых районов Китая — провинцию Цинхай — во время «Культурной революции». Это обернулось скрытым благословением: на удаленном неприветливом плато с разреженным воздухом, полностью пренебрегая угрозой со стороны коммунистического центрального правительства, он собрал «Цветы Цинхая», или народные песни и музыкальные традиции, незапятнанные тенью Мао.

В бесплодной пустыне его любовь к музыке расцвела, как цветы.

Его второе изгнание он осуществил сам. Подобно многим китайским интеллектуалам, которые покинули Китай, чтобы обрести личную свободу, Шэн со своими родителями иммигрировал в 1982 году в Соединенные Штаты.

Он изучал композицию с Джорджем Перлом и Хьюго Вейсголом в Колледже округа Квинс, CUNY; и Чоу Вень-Ченом, Джеком Бисоном, и Марио Давидовским в Колумбийском университете.

Во время обучения в Колумбии в 1985 году он встретил Леонарда Бернстайна в Музыкальном Центре Tanglewood. Бернстайн взял Шена «под свое крыло» и обучал его частным образом до самой своей смерти в 1990.

По словам самого Шэна, Бернстайн называл его «гением из Китая», когда он представлял его итальянскому оркестру во время гастролей в Европе.

В марте 1999 маэстро написал в письме по поводу Шэна: «Я следил за работами Шэна в течение нескольких лет, относясь с особым интересом к его смелым попыткам преодолеть разрыв между его любимым родным Китаем и западным миром. Я думаю, что это соединение привело к некоторым экстраординарным работам … У него есть действительно собственный голос».

Оба случая изгнания стимулировали творчество Шэна. Его первая оркестровая работа «Hun: В память 1966-76» (1988 г.), стала портретом «Культурной революции». Опера «Госпожа Мао» (2003 г.) является драматическим рассказом о трагической жизни, погубленной путем обмана, террора и мести, совершенными под влиянием идей коммунизма.

Оркестровая пьеса «Тибетские ритмы» (2002 г.) вызывает в воображении любимый Шэном образ длинных рукавов тибетской девочки, качающихся на фоне гор Гималаев. Его ностальгия приняла форму пьесы для оркестра «Грезы о Китае» (1992-1995 г.).

Жизненные впечатления Шэна простираются от изысканности Шанхая до дикости Тибета, от хаоса «Культурной революции» до стремительной модернизации, и от Востока до Запада, добавляя большую глубину его музыке.

В основе китайских мелодий лежит подавляемая тоска по дому. Они показывают его ностальгию и глубокую любовь к далекой родине. Несмотря на то, что его любимая родина разорвана на части террором и насилием, его музыка позволяет аудитории выйти за пределы несчастья, поскольку среди диссонанса бескомпромиссный голос Шэна отказывается мириться с темнотой.

На лицевой стороне СД диска «Никогда не далекая» (для арфы и оркестра, 2008 г.) изображен лотос, символ стойкости, вырастающий из илистой почвы и неожиданно расцветающий ярким цветком.

5 декабря Шэн дал интервью корреспонденту «Великой Эпохи» в Нью-Йорке, городе, который является его домом. Он обсуждал традиции и их влияние, которые не только преобразовали его жизнь, но также сформировали его собственный голос в музыке.

— Вы все еще ищете ответы на вопросы современной музыки в творчестве великих мастеров от Баха до Бартока. Для Вас важны традиции?

Брайт Шэн: Мы не можем оставить традиции. Это подобно птице без крыльев, невозможно летать без глубокого знания традиций. Существует китайская поговорка: «выдвигать традиции вперед для создания новых изобретений». Как волны океана, они набегают вперед, не оставляя предыдущие потоки, чтобы создавать новые волны.

Мы все стоим на плечах предшествующих поколений — подобно пирамиде, поднимаясь по лестнице знаний и традиций, чтобы достичь более высокого уровня. Мы не сможем построить высокое здание на шатком основании. Это — иллюзия.

Изучение традиций очень важно для меня. Бернстайн имел глубокое и основательное знание классической музыки. Он погружал меня в традиции классической музыки. Когда я был в Колумбии, я был среди восьми студентов композитора — лучших студентов, отобранных из музыкальных школ — которые получили привилегию встретиться с Леонардом Бернстайном в 1985 г. в Tanglewood.

Четыре студента (включая меня) оказались в Нью-Йорке. Я был единственным и азиатским и иностранным студентом. Я помню, Бернстайн сказал нам: «Вы все будете в моем личном списке и будете приглашены на все мои репетиции. Все, что вы должны сделать — позвонить в мой офис, выяснить, где будут проходить репетиции, и появиться».

Все четверо студентов приехали в Нью-Йорк. Позже я оказался единственным, кто там появлялся. Я пропускал свои занятия, чтобы пойти на его репетиции. Я стал единственным студентом Берстайна по классу композиции. Затем я научился у него дирижировать. Он предложил мне быть его ассистентом. Я работам с ним до самого его ухода в 1990 г.

Изучение традиций похоже на этнографическое исследование. Вы должны быть в этом пространстве, погрузиться в окружающую среду и изучить это опытным путем. Это подобно изучению французской кухни. Вы должны находиться во Франции и изучать её у французского повара. Изучение французской кухни в Китае у китайского повара не будет работать.

Брайт Шэн с Ленардом Бернстайном (С) и исполнителями в 1988г. после премьеры «Арий и Баркарол», музыки, сочиненной Леонардом Бернстайном и оркестрованной Брайтом Шэном. (Фото предоставлено мистером Шеном)


Брайт Шэн с Ленардом Бернстайном (С) и исполнителями в 1988г. после премьеры «Арий и Баркарол», музыки, сочиненной Леонардом Бернстайном и оркестрованной Брайтом Шэном. (Фото предоставлено мистером Шеном) Мне очень повезло в этом отношении. Я многому научился в течение тех лет учебы у Бернстайна. Помимо проведения со мной частных занятий, он брал меня на свои концерты по всему миру и ввел меня в элитный круг музыкантов, с которым он был связан — великих музыкантов — классиков нашего времени, таких как Исаак (Айзек) Стерн.

Я был с ним, когда они находились вместе на встречах, обедах. Одно только присутствие на их беседах, их разговоры о музыке, приносило мне огромную пользу. Я не отдавал себе отчета, насколько глубокой была их музыкальность в то время, оценив это только несколькими годами позже. Что и как они говорили о музыке, является большим отличием от того, что вы слышите сейчас.

— Как вы совмещаете новое со старым, используя прошлые традиции, неподвластные времени, применительно к настоящему времени?

Брайт Шэн: Ну, я живу в настоящее время, поэтому, если даже я попытаюсь, то я буду не в состоянии добиться большого успеха в подражании прошлому. Традиции, которые я изучил у старых мастеров, прошли сквозь меня, и, надеюсь, я говорю современным языком.

Мы должны изучить традиции и превзойти их. Но когда мы начинаем писать, мы должны быть изобретательными и иметь свой собственный голос. Я не хочу написать что-либо, что звучит как Бетховен или Брамс. Я могу предложить что-то другое — другие мысли, другое понимание.

— Что Вы подразумеваете под своим собственным голосом?

Брайт Шэн: «Собственный голос» является моей индивидуальностью, характером и даже темпераментом художника. Конечно, каждому необходимо мастерство, чтобы эффективно выразить его в своей работе. Но, в конечном счете, это и есть то, что создает свой собственный голос, а не стиль работы, который является только способом.

— Как Вы соединяете Запад и Восток в музыке?

Брайт Шэн: Это не просто смешение двух различных вещей вместе — подобно пиньину. Мы должны действительно хорошо понимать и чувствовать родными оба языка и культуру. И это нелегко. Я всегда говорю, что я на 100% китаец и на 100% американец. Когда я только начинал, я думал «или-или» — или китайское или западное.

Теперь я не думаю таким образом. Когда я пишу, мои идеи просто текут без необходимости размышления о заимствовании — или с Востока или с Запада. Они становятся частью меня — едиными. Все, что я изучил и чем овладел, непроизвольно объединяются во мне, выражаясь полнее.

Это требует большого тяжелого труда в течение долгого периода времени — этого достигают даже в течении целой жизни. Это действительно напряженный процесс. Как говорится в китайской поговорке: «Трехфутовый лед не сформируется за один холодный день».

Иногда люди не хотят проходить через этот процесс. Например, музыкальное образование в Китае подобно «подтягиванию саженца, чтобы помочь ему расти», сокращая тщательное обучение необходимому мастерству, надеясь получить быстрые результаты. Рим не был построен за один день — требуется время, чтобы воспитать прекрасного художника.

Помимо технических навыков, необходимо также хорошее всестороннее воспитание по другим аспектам. Например, темперамент и индивидуальный характер — все необходимо должным образом совершенствовать и облагораживать. Художественное воспитание является таким важным не только для тех, кто хочет стать профессиональным художником или музыкантом, но также для каждого.

— Я предполагаю, что занятия с Бернстайном были интересными. Можете ли Вы привести мне несколько примеров?

Брайт Шэн: Бернстайн постоянно делал попытки улучшить что-нибудь, всегда стремясь к совершенству. Никогда не желал остановиться на чем-либо хорошем, он никогда не был удовлетворен тем, чего он достиг — никогда не хотел останавливаться на прошлых достижениях.

Друзья называли его «беспокойной натурой». Однажды он взял меня в Европу во время своей гастрольной поездки дирижировать моей оркестровой работой «Hun:В память 1966-76 годов». Один раз он попросил меня сыграть «Арии и Баркаролы», последнюю работу Берстейна, необычным образом — фортепианным дуэтом с четырьмя сольными певцами.

Я предложил ему: «Почему бы Вам не сделать оркестровую версию?»

Бернстайн сказал: «Это может быть неплохая идея. Почему бы вам не сделать это самому?»

Я спросил: «Вы хотите китайского Бернстайна?»

«Уверен!», — ответил он.

Позже Бернстайн интересовался у меня каждую неделю, когда мы встречались: «Вы попытались сделать это?»

Я отвечал: «Это находится в моей голове. Я готов сделать это». В то время я был уже занят, делая некоторую работу за вознаграждение. Я знал, как сделать это, но только еще не начал писать.

После двух-трех недель я все еще ничего не написал. Однажды я получил выговор от менеджера Бернстайна.

— Маэстро попросил Вас написать что-то. Вы написали?

— Я готов написать, но я еще не приступал, — ответил я.

— Почему вы ничего не написали? — менеджер стал настойчивым.

— Если вы укажете мне дату, крайний срок, я напишу что-нибудь. Мне необходимо запланировать. Если вы не дадите контрольный срок, то я не смогу это наметить.

— Сказать вам по правде, если имеете одобрение Маэстро и не пытаетесь делать что-нибудь, я не могу устанавливать для вас контрольный срок, — сказал после секундной паузы менеджер.

Тогда я еще не получил работу. Бернстайн хотел сначала увидеть, смогу ли я выполнить работу! Он был очень требовательным и разумным человеком, когда это касалось музыки. То, что он думает, что вы — гений, не значит, что вы можете автоматически получить работу.

Итак, я сказал его менеджеру: «ОК! Я напишу что-нибудь».

Двумя днями позже я отослал свою работу. Бернстайн написал «фантастика» на моем сочинении и даже не изменил ни одной ноты. Таким образом, я получил работу.

Многие люди очарованы Берстайном и хотят подражать его яркому стилю и личному обаянию. Но очень немногие знали что-нибудь, кроме этого. Глубоко внутри он был большим и серьезным ученым.

Другой пример: Он много раз дирижировал симфонией Моцарта. Но каждый раз, когда он собирался дирижировать, он брал новую партитуру и изучал музыку. Затем он прослушивал свою предыдущую запись на компакт-диске. Затем он сравнивал свои новые ноты со старыми. Каждый раз его дирижирование представляло собой новый музыкальный опыт.

Для подготовки своего дирижирования работами Малера, Бернстайн помещал себя в пространство разума Малера — на многие недели — для изучения музыки и жизни Малера. Он полностью помещал себя в мир Малера. В течение тех недель он становился Малером, и он был Малером. Это показывает, что он посвящал себя музыке полностью.

— Какое воздействие на людей, в конечном счете, пытается оказать музыка?

Брайт Шэн: Я думаю, развлечение — только часть задачи, которую выполняет музыка. Работа артиста должна превышать это. В общем, это подобно религиозному опыту. Если вы слушаете великую симфонию, смотрите большое кино, это уводит вас от вашего окружения, вы забываете, где вы теперь находитесь, какие трудности вы имеете в жизни.

Вы взяты и подняты в другое измерение так, что больше не ощущаете себя частью этого мира. По мне — это является главной целью музыки или искусства. В музыке вы должны быть способны работать над созданием импульса, направляя людей в такие моменты.

Однажды Бернстайн окончил выступление и обратился ко мне: «Сегодня было хорошее выступление». Затем он спросил меня: «Откуда я знаю, что это было хорошее выступление? Потому что мне потребовалось много времени, чтобы впоследствии выйти из-под его влияния», — сказал он.

— Вы хотите, чтобы будущие поколения запомнили Вас как человека и музыканта?

Брайт Шэн: Люди забывают о вас быстрее, чем бы хотелось. Если мою музыку будут исполнять после того, как я уйду, тогда, возможно, я сделал что-то значащее для человечества. Малер сказал, что да или нет, останется ли музыка в истории, будет решено через 50 лет после его или её смерти.

Работы Шэна изданы исключительно G. Schirmer Inc. Для большей информации смотрите официальную страницу Шена здесь.

Версия на английском

Интервью с композитором, дирижером и пианистом Брайтом Шеном

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА