Сергей Милковский: «Свет в людях исходит изнутри, и закладывать его надо с детства»

The Epoch Times11.02.2011 Обновлено: 06.09.2021 13:49
Сергей Иванович Милковский, инженер-конструктор, лауреат двух Государственных премий - СССР (1980 г.) и РСФСР (1985 г.). Фото: Ульяна Ким /Великая Эпоха
Сергей Иванович Милковский, инженер-конструктор, лауреат двух Государственных премий — СССР (1980 г.) и РСФСР (1985 г.). Фото: Ульяна Ким /Великая Эпоха
Случайностей в нашей жизни не бывает. Заходит человек привычно в Дом журналистов, берет со стойки понравившуюся газету и находит там статью, которая чрезвычайно его взволновала.

Из газетной статьи в «Великой Эпохе» от 5 ноября 2010 года Сергей Милковский узнал, что Александра Алексеевна (принцесса Ума) родилась в том самом дворце в Кабуле, куда он был командирован конструктором в советские времена.

В это время случился пожар в здании бывшего королевского дворца. Часть реставрационных работ афганское руководство попросило выполнить советских строителей. Так, Милковский, будучи уже известным инженером-конструктором, лауреатом двух Государственных премий, принял участие в разработке проекта купола дворца и вывез оттуда на память кусочек кровельного листа от крыши.

Ему захотелось передать принцессе Уме этот кусочек в память о дворце, в котором она родилась. Так, поиски привели Сергея Милковского к автору статьи, то есть ко мне.

При встрече он представился сыном Ивана Антоновича Милковского, бывшего редактора газеты «Орловская правда», впоследствии расстрелянного как врага народа, и реабилитированного в 1957 году за отсутствием состава преступления.

— Сергей Иванович, Вы сказали по телефону, что случайностей в жизни не бывает. Наша встреча с Вами на Мясницкой улице, дом 13, тоже предопределена?

С.М.: Да, это место для меня святое, поскольку оно связано с именем моего отца. Я ведь совсем его не знал. Мне было всего два года, когда его арестовали в 1937 году. И только в 1990-х годах я узнал его биографию из дела, которое прочитал в архивах КГБ.

Раньше эта улица называлась именем С. М. Кирова. Из архива я узнал, что отец учился на редакторском факультете в институте журналистики, располагавшемся в этом здании. После окончания института, около восьми лет отец проработал редактором в различных изданиях. «Орловская газета» была последним местом, где он был главным редактором до ареста.

В моей жизни многое связано с этой улицей. Когда я еще не родился, отец сказал матери, что если будет сын, он назовет его Сергеем в честь Кирова, который был убит 1 декабря 1934 года. Сюда же на ул. Кирова, 47, я был направлен на работу в проектный институт «Гипроторг», и здесь же я впервые встретился со своей будущей супругой.

— На протяжении многих лет Вы собираете материалы о своем отце. Вы делаете это потому, что у вас не было своей памяти об отце?

С.М.: Да. Я переписал всю его биографию, выписал все места, где он работал, и проехался по всем городам, где он был, встречался с людьми, которые его знали. Всю его биографию я прочитал в деле, которое хранится в КГБ, а так бы ничего о нем не знал.

Мама прожила с отцом всего три года. Ей было двадцать лет, когда она вышла замуж за него. Я думаю, она сама знала немного и мало что рассказывала детям. Мама не хотела верить, что его нет в живых, и не делала попыток узнать о нем, возможно, страшась узнать правду.

У нее было трое детей, которых надо было поднимать. Но она всю жизнь ждала отца, рассказывала нам, что ей снилось, как он подходит к дому. Мама 50 лет прожила без отца, замуж больше не выходила, умерла в 1986 году.

— Изучая дело отца, Вы открывали для себя совершенно новый мир, мир в котором он жил и страдал. Что Вы поняли о том времени?

С.М.: У меня на многое открылись глаза. Мое поколение не боролось за свободу, не выходило на площадь, но мы понимали и сознавали, что страна живет неправильно. Однако невозможно перечеркнуть свою молодость и зрелость, которая пришлась на тот отрезок истории. Конечно, и там были хорошие люди, с которыми я учился, работал, но нам не хватало свободы.

— Несмотря на все лишения, Вы получили хорошую специальность, стали лауреатом двух Государственных премий — СССР (1980 г.) и РСФСР (1985 г.). На Вас не вешали ярлык «члена семьи врага народа»?

С.М.: Я не могу сказать, что наша семья сильно преследовалась. Я поступил в Московский институт инженеров транспорта и закончил его в 1958 году. Думаю, если бы не золотая медаль по окончанию школы, у меня были бы сложности с поступлением, так как это был 1953 год.

Получив профессию проектировщика, я практически всю свою трудовую жизнь проработал в проектных институтах. Занимался и сейчас занимаюсь проектированием различных зданий и сооружений. Можно очень долго перечислять объекты, построенные мной за эти годы, их очень много.

— За какие проекты Вы были награждены двумя Государственными премиями?

С.М.: Вы не поверите, но оба проекта, за которые я был отмечен правительством, были так или иначе связаны с моим отцом.

Первую премию я получил за участие в проектировании санаторного комплекса в Крыму. Сложность в проектировании здания состояла в том, что Крым — особая, сейсмически опасная зона. При проектировании надо заложить расчетную сейсмичность в 8 баллов и эту науку надо знать в совершенстве, иначе здания могут просто сложиться при сильном землетрясении.

— Как это связано с Вашим отцом?

С.М.: Отец после службы в Армии в 1925 году получил бессрочный отпуск по болезни. У него обнаружили скоротечную чахотку, когда ему было 24 года, и он выехал в Крым на лечение. Здесь, в Ялте, он работал заведующим библиотекой, затем техническим сотрудником в Ялтинском горкоме партии.

И судьбе было угодно, чтобы я участвовал в проектировании и строительстве большого санаторно-курортного комплекса в Крыму в районе Фороса. Я был главным конструктором проекта и вместе с моими коллегами архитекторами был удостоен этой награды.

Вторую премию я получил за участие в проектировании здания областного драматического театра в Курске. Здание строилось в 1983 году к юбилею Курской битвы. Я был автором конструкций и считаю, что в архитектурном плане оно получилось очень интересным.

Знакомясь с делом отца, я узнал, что мой отец в 1937 году участвовал в работе Курской областной конференции, проходившей в старом здании драмтеатра им. Пушкина. Когда мы построили новое, этот театр переехал в него. И я понял, что построил памятник своему отцу. Не только отцу, но и многим участникам той конференции, которые впоследствии были также репрессированы, как и мой отец.

— Ваш отец впоследствии был реабилитирован посмертно, хотя, конечно, это слабое утешение для Вас. Его судили? В деле были показания свидетелей?

С.М.: Да, был суд в Орле, он длился всего 10 минут. Его судила тройка военных юристов на выездной сессии военной коллегии Верховного суда, которая приехала из Москвы. Теперь я знаю их фамилии, но это уже не важно.

Никаких свидетелей суд не выслушивал, свидетели были опрошены при допросах, при подготовке дела к судебной коллегии, потом были арестованы и другие сотрудники редакции. Те, кто не был расстрелян, получили различные сроки заключения до 10 лет.

— Какое обвинение было предъявлено отцу?

С.М.: В приговоре суда было сказано, что его судят «за участие в правотроцкистской организации, которая ставила задачу свержение Советской власти, засорение аппарата редакции чуждыми элементами» и т. д.

У них в редакции работал фотограф, как сказали потом, из бывших белогвардейцев, кто-то был из кулаков, и еще за то, что держал в редакции корректором племянницу Михаила Николаевича Тухачевского, а Тухачевский в то время уже был расстрелян как враг народа. Отца обвинили в том, что не принял меры к устранению вражеских элементов.

— Он признал свою вину?

С.М.: На предварительных следствиях он принял на себя все, потому что известно, что его пытали, избивали. Нам рассказывали, что отца видели с перевязанной головой в тюрьме, когда случайно встретились в коридоре.

На суде он отрицал оглашенные свидетельские показания сотрудников редакции, как ложные. Не признал обвинения суда в свой адрес и полностью отказался от свидетельств, которые давал на предварительном следствии.

— Сергей Иванович, Вы говорите, что работали в Афганистане, а как Вас выпустили за границу?

С.М.: Я сам был удивлен, когда утвердили мою кандидатуру для поездки в Кабул. Мне мой руководитель тогда сказал: «Сережа, поезжай, ты глупостей не наделаешь», имея в виду мой профессиональный уровень специалиста. Конечно, тут не обошлось без рекомендаций и поручительств.

В Кабуле проработал более трех лет. После этого я выезжал и в США и в Европу, проходил унизительную процедуру собеседования в райкоме партии, как и все. Но то, что я «сын врага народа» в те годы было уже не столь актуально, к тому же, я был лауреатом Государственной премии.

— Что Вы думаете о времени, в котором живете? Нет ли обиды за раннюю смерть отца?

С.М.: Я много езжу по России, вижу, как живет глубинка. Думаю, что наша страна по-прежнему больна, переходный период еще не закончился, не произошло становления сильного государства, которым можно было бы гордиться. Какие могут быть обиды?

Взять хотя бы последние массовые выступления, которые недавно произошли в Москве. Это же страшно, это говорит о том, что люди не готовы жить по-новому. Не готовы и те, кто вышел на площадь, и те, кто с дубинками выходит с ними справляться.

— Исходя из Вашего жизненного опыта и мудрости, что поможет нам выйти из этого состояния?

С.М.: Лечиться можно только знанием, учебой, нужно чтобы интеллект у каждого в стране был не ниже определенного уровня. Детей надо учить жить по чести, верить во что-то светлое. Нужно заложить систему общечеловеческих ценностей, веру в Бога.

Свет — он исходит отсюда, изнутри, значит, его надо закладывать с детских лет. Такие, знаете ли, основополагающие вещи, который должен знать каждый — уважение к старшим, любовь к книгам, учителям, вот он, где свет — в образовании.

— Рыночные отношения определили свои приоритеты — власть денег, поклонение золотому тельцу.

С.М.: Любить деньги — это я и называю болезнью. Стремиться к богатству — значит стремиться лишь к удовлетворению естественных потребностей.

В православной вере это считалось низменным чувством. Надо стремиться к любви, к уважению человека. Те люди, которые отходят от этого, они и есть невежды. И эти невежды поднялись по служебным лестницам и пытаются руководить нами.

Как с этим справиться? Только если научить людей видеть зло и противостоять этому любовью и терпением. Не надо ничего громить, нужно быть терпеливым. Может быть, и болезнь пройдет, — если мы не знаем, как ее лечить, нужно перетерпеть. Я думаю, она пройдет со временем.

— Что Вы думаете о преемственности поколений?

С.М.: Это поколение уже упущенное, нужно сейчас начинать с маленьких. А эти будут и дальше так жить, это пропащая часть общества. Они будут мешать людям, как Верховенский в «Бесах» у Достоевского. Им нужно выходить на площадь, им надо, чтобы были пожары, разрушения.

— Каким видится будущее ваших детей и внуков?

С.М.: Светлым, вижу свет, но он придет не скоро. Должно быть много школ, в которых будут учить литературе, музыке, искусству, поэзии. Образовывать нужно людей, как образовывали в Царскосельском лицее. Вспоминая о нем, мы испытываем гордость за Великую Россию. Посмотрите, сколько замечательных людей вышло оттуда, только в таком заведении могли воспитать таких замечательных людей. Они тоже страдали, они видели болезнь России и погибали от этой боли, от грязи, которая была вокруг них.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА