Русский портрет Израиля. Часть десятая

Так уж распорядилась история, что Израиль стал на 28% русскоговорящей страной. Сегодня можно смело писать «Русский портрет Израиля», что мы и решили сделать, задав нашим респондентам в одном вопросе сразу два:

«Чем для вас была Россия и что для вас теперь Израиль?» Ксенья Богорадова, педагог, ученый, поэт. Фото: Хава ТОР/Великая Эпоха Ксенья Богорадова, педагог, ученый, поэт

Россия - это моя душа. Израиль - страна моих праотцов, надёжные плечи моих соплеменников.

Я радуюсь и горжусь всем, что они, мои соплеменники, здесь сделали: рукотворные леса, изумительная архитектура - гражданская и городская, не разбитые низенькие фонари, блестяще спроектированные и сделанные детские площадки, огромная популяция кошек и отношение к ним, и... можно долго перечислять хорошее. Огорчают те недостатки, которые вижу, но о них говорить не хочется. Впрочем, многие из них - явления глобальные.

*** Как видится

Уйти навсегда, но остаться. И сбегать в лавчонку за чаем. С бухарцами там пообщаться И птицу увидеть случайно.

Удод с хохолком, полосатый Шагает легко по газону. Я чувствую ветер пассатный Сейчас он как раз по сезону.

Всё тянет уехать куда-то. Иду по брусчатке перрона В горящей полоске заката, Мальчишек, спешащих к вагону.

Совсем не воинственных даже, Хоть форма у них цвета хаки. Они ежедневно на страже. Их трудно представить в атаке.

А солнце – горячее, злое, Но это земля праотцов… И небо - почти голубое Высокое… без облаков,

Тель- Авив - Модиин 03.03.11г.

Горлин Леа, домохозяйка, пенсионер. Фото: Хава ТОР/Великая Эпоха Горлин Леа, домохозяйка

Россия для меня была родиной. Ленинград был для меня самым красивым, интеллигентным и значительным городом. Я была избалована и родителями (единственный ребенок), и родным городом, его красотой. Не осознавала поначалу того, что родилась в безумной стране. В ней все было перевернуто с ног на голову, но осознала я все это довольно рано, еще до смерти Сталина, а он умер, когда мне было 10 лет. Антисемитизм, который был очень силен в Ленинграде в те годы, подорвал у меня доверие к власти и ко всему окружению. Все было лживо, и не могло быть по-другому.

Об иудаизме ничего не знала, христианство мне казалось таким же лживым, как и атеизм. В 9 лет написала такой стих:

*** Евреи - горестный народ, судьбой раскиданный по свету, И весь их нищий жалкий сброд, покорный ветхому завету, Везде преследует закон, а не закон, так злые нравы, Кровавой ждущие расправы, чтоб сделать жертвенный бекон Из этой нации опальной, А впрочем, сделали вполне в недавно конченой войне, О, мир, безумный и печальный! Кому же в жертву приносить народ достойный состраданья, Кого о милости просить, хотя б по вымыслу преданья Христа? Но если верить вам, Я обращаюсь к христианам, Иешуа Аноцри сам Был вам евреями же данный. Но это глупый старый миф куда приятней сказки Леля Иль песни нежной Суламиф под звуки арфы и свирели.

Если бы не моя мама, которая уехала в Израиль за 9 лет до моего отъезда, в 1974, по чисто религиозным побуждениям, оставив в России и мужа, и меня, то я бы поехала в Америку, куда уехала вся остальная родня. Мама вернулась к иудаизму за 10 лет до своего отъезда. Я была в шоке от ее истового соблюдения заповедей, и только приехав к ней в Израиль, узнала, что в 1964 году ей был «голос», сообщивший о будущем России, об Израиле, обо мне, о ней самой. Я удивлялась, что все, что она говорила – сбылось, и чувствовала, что это не случайность. И только в Израиле я постепенно осознала, что моя мама была праведницей и, отчасти, пророчицей.

Елена Тайчер-Минкина, врач, писатель. Фото: Хава ТОР/Великая Эпоха Елена Тайчер-Минкина, врач, писатель

По поводу отношения к России и Израилю можно сказать много: и про русскую культуру, от которой невозможно оторваться, и про ощущение дома в Израиле.

Позволю себе такую метафору. Меня не оставляет ощущение человека, который потерялся при рождении, и попал в чужую семью. Достаточно нескладную семью, со своими бедами и трудностями, со своими песнями и привычками. И с довольно характерными чертами внешности, как это и бывает в каждой семье. И с самого детства человек этот ощущает свою несхожесть с остальными и скрытую или явную нелюбовь близких. Но у него нет другой семьи и других воспоминаний, поэтому он любит этот дом и страдает от отчуждения. И вот, став взрослым сложившимся человеком, он узнает, что где-то есть его настоящие родители, братья и сестры, дедушки и бабушки. Сначала возникает ощущение огромной радости и утешения, бесконечного узнавания в найденных родных себя самого - те же черты лица, тот же характер - например, безумная любовь к детям, музыкальность, многословие, беспокойство по пустякам и пр. И новые эти люди вполне добры и приветливы, и готовы принять найденного родственника. У них, конечно, своя жизнь и свои заботы, никакие его прошлые воспоминания их не интересуют.

И вот я, как этот человек, уже много лет живу среди кровных родственников, живу вполне мирно и счастливо, радуюсь родным лицам и своей похожести на них. Но полного единения и душевного покоя достичь не удается - у меня другие воспоминания детства и юности, другие колыбельные, другие шутки и метафоры. И я думаю на другом языке - это самое страшное! Я бросаюсь на русский язык как изголодавшийся и бездомный путник, я готова слушать дурацкие чужие новости и ненужные передачи о спорте или кулинарии, смотреть устаревшие фильмы и прогноз чужой погоды. В Москве на спектаклях мне хочется плакать от полного понимания каждой фразы.

Я давно уже умею говорить на иврите, пишу истории болезни и бегло читаю заключения коллег. Но язык этот, древний, прекрасный, полный философского смысла, чужд мне. Я не понимаю стихов и притч, написанных на иврите, я избегаю литературы на иврите и не получаю удовольствия от чтения. Конечно, можно работать над собой! Конечно, грех жаловаться...

Самое забавное, что дети мои унаследовали российскую внешность, которой мне так не хватало когда-то.

Хаим Капшиц, художник. Фото: Хава ТОР/Великая Эпоха Хаим Капчиц, художник Что сделала для меня Россия? Лишила национального достоинства, родного языка, своей культуры; ампутировала еврейскую душу, навесила вместо этого чужеродный протез.

Израиль принял меня как сына. Какое счастье жить со своим народом, говорить на своем языке, превратиться из униженного жида в гордого еврея. Но раны прошлого болят, и рубцы останутся навеки.

Юрий Красный, педагог, аниматор, автор многих книг по творческому развитию детей и родителей. Фото: Хава ТОР/Великая Эпоха

Юрий Красный, педагог, аниматор, автор многих книг по творческому развитию детей и родителей. Я думаю, что смогу ответить на этот вопрос с помощью трех составляющих. Первая - в каждом человеке течет кровь, а кровь у каждого народа своя. Моя кровь, насколько мне известно, еврейская. Вторая – это ландшафт. Человек, когда вырастает, он впитывает в себя окружающую природу. Я вырос на берегу Днепра, и птицы, растения, климат этого края, безусловно, повлияли на меня. Ну, и третья - это язык: русский язык, литература. А дальше мир расширяется по мере взросления, возникает неравнодушие к нему, и в мир человека вписываются перечисленные три фактора.

Человеку хорошо оставаться там, где он себя реализует, отдает себя. У меня были все основания остаться в Днепропетровске, там мы основали еврейскую общину, 12 лет ее держали, успешно все было. Потом я увлекся работой с детьми-инвалидами, шесть лет занимался этим. Все это прервалось, когда обнаружилось, что осталось мне жить недолго, клапан сердечный забарахлил, нужно было делать операцию в Израиле. К Израилю я всегда хорошо относился, и таилась где-то мечта оказаться именно в Иерусалиме к концу жизни. Так и получилось. Моя жена, Лиина, хорошо сказала: «К этому нельзя привыкнуть: открываешь дверь - и ты в Иерусалиме». Каждый день по нескольку раз.

Теперь задача другая – сделать Израиль страной детской анимации, потому что он несправедливо отстает от европейских стран. А Иерусалим сделать центром, как ему и подобает быть.