В Польше в отличие от России нет памятника Дзержинскому…
Сможем принудить служить нам тех, кто нам нужен! Заставим! А для чего же у них матери, сестры, жены, дети? Бросим их всех в тюремные подвалы как заложников, мучить, в страхе смертельном держать будем!
У офицеров будет выбор – верная служба в нашей армии или уничтожение семей, а для отцов — такая смерть, которую мы с Петерсом подберём по лучшим рецептам Великого Инквизитора».
Феликс Дзержинский
Вячеслав Лежепёков. Фото: Великая Эпоха
Только садист, творя свое кровавое дело, может наслаждаться кровью и воспевать ее в стихах, как об этом сообщил автор тифлисского прославленного на века сборника «Улыбка Че-Ка».
«Нет больше радости, нет лучших музык
Как хруст ломаемых жизней и костей
Вот от чего, когда томятся наши взоры
И начинает буйство страсть в груди вскипать
Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
Одно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»
Сам Дзержинский, необыкновенно умеющий скрывать свои чувства и говорить не то, что думает, как-то сказал, что у чекиста должны быть «холодная голова, горячее сердце и чистые руки». Давайте присмотримся к этим фрагментам человеческого тела у самих дзержинцев.
Бывший водопроводчик, не умевший писать и вечно пьяный, «с горячим сердцем» пошел в ЧК и стал следователем. На допросы, где пытал свои жертвы, он брал с собой друга пьяницу, который играл ему на гармошке во время кровавых расправ и расстрелов. Это свидетельство из сборника «Че-Ка» — статья «Штрихи тюремного быта».
Несмотря на то, что в ЧК приглашали людей идейных, по признанию Крыленко, туда шли «преступные элементы», в огромном большинстве шло отребье. Были разоблачены «следователи» ЧК «с горячими сердцами», которые оказывались бандитами, убийцами, ворами и мошенниками. Например, следователь ЧК Климов, делегированный Союзом Молодежи, оказался главарем шайки грабителей.
По свидетельству одного из сотрудников ЧК, в Одессе «было много уголовных преступников», которые сами писали ордера для обысков, вымогали и расстреливали с «горячими сердцами» безвинные жертвы. Каждый чекист в голодные годы имел привилегированный паек — сахар, масло, белая мука. Все это он принимал с чистой совестью и «чистыми руками» в то время, когда миллионы граждан, ими же разоренные, умирали от голода.
Говоря о «чистых руках», хочется вспомнить о «самоснабжении чекистов» по словам одного из составителей сборника «Че-Ка». Например, по объявлению Моссовета от 9 декабря 1919 года говорилось, что все квартиры, где были засады ЧК, подвергались «полнейшему разгрому», «обворовывались до основания». И это при том, что только в одной Москве в 1919 году числилось по разным учреждениям около 20 тысяч сексотов с привилегированным пайком, а служащих в ЧК было 20 тысяч.
Преступники проникали в ответственный персонал Советской администрации. Один из допрашиваемых Деникинской комиссией юристов рассказал: «Преступные элементы быстро осваивались с Советской властью и сошлись…» Например, в Одессе пошли слухи, что секретарь ЧК тов. Михаил является ни кем иным, как Мишкой Япончиком.
В газете «Коммунист» было напечатано письмо Михаила Винницкого, он же Мишка Япончик, в котором говорилось, что он всю жизнь боролся за идеалы коммунизма, что он грабил только буржуев. Через короткое время М.Винницкий начал делать большую карьеру; свою шайку профессиональных воров и грабителей он обратил в специальный полк «54 Советский» и был назначен красным командиром этого полка.
Так же человек с «горячим сердцем» одесский разбойник Котовский является перед нами в виде начальника красной дивизии. Или Косарев, который раньше был приговорён к 10 годам каторги за убийство с целью ограбления, а в ЧК он занимал пост члена контрольно-ревизионной комиссии. Таких примеров миллионы, но удивительно ли это? Ведь сам Ленин дал направление: «Партия не пансион для благородных девиц… Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец».
Что говорить о ЧК, если по свидетельству самого Ленина, в компартии «на 100 человек порядочных 90 негодяев». 15 декабря 1920 г. за подписью Дзержинского Особым отделом был разослан специальный секретный приказ, в пятом пункте которого, рекомендовалось «устройство фиктивных белогвардейских организаций в целях быстрейшего выявления иностранной агентуры на нашей территории».
Вот пример из миллиона. Некая «баронесса Штерн» с «горячим сердцем» прибыла из Константинополя и, якобы, являлась представителем Международного Красного Креста. Она, как «гражданка Германии», якобы, хотела вывезти всех германских подданных, а вместе с ними (нелегально!?) и желающих эмигрировать богатых русских. Ради убедительности она заготовила для них фальшивые паспорта. Ввиду возможности «изъятия» ценностей, она предложила передать всё ей, как «лицу неприкосновенному».
Желающих оказалось много. В назначенный день по указанию «баронессы Штерн» уезжающие были арестованы и расстреляны, а ценности и драгоценности перешли в «чистые руки» ЧК. Сотням людей предлагалось купить свою жизнь, приняв на себя функции тайных агентов, а детей отдать в ЧК. Дети под угрозой расстрела отца или матери соглашались на всевозможные предложения ЧК. Некоторые не выносили укоров совести, что вело к самоубийствам и даже самосожжению.
Женщины-дзержинцы — это отдельная страшная тема. ЧК располагало множеством профессиональных женщин-палачей во всех городах и весях России, которые с «горячим сердцем» пытали мужчин на половых органах. В статье Кусковой «Женщины-палачи» рассказывается, как Конкардия Громова (тов. Наташа) сотнями подписывала смертные приговоры и организовывала карательные экспедиции против офицерства. «Тов.»
Соловьева была вдохновительницей севастопольских офицерских расстрелов в 1918 году, и таких были тысячи. По приказу Дзержинского женщин не только пытали, но с его молчаливого согласия их перед пытками насиловали, над чем Дзержинский довольно посмеивался. В кабинете Дзержинского на глазах матери палачи-китайцы отрезали грудь у её дочери, затем выкололи глаза и, наконец, зарезали насмерть.
Обезумевшую мать тут же пристрелили. В кабинете Дзержинского на глазах жены и ребёнка пытали мужа, затем на его глазах начали пытать жену и ребёнка, и здесь же их пристрелили. От «чистых рук» стены и пол кабинета были в чёрных пятнах. Присутствовавший на казнях Ленин благодарственно замечал: «Действительно, вы верно служите пролетариату. Он не забудет о благодарности для вас, товарищи… » Невинных и обездоленных детей размещали в полутюрьмах с тюремными законами.
В «Сборнике задач по воспитательной работе», изданном в 1920 году, говорится: «Девочка 12 лет боится крови… составить список книг, чтение которых заставило бы девочку отказаться от инстинктивного отвращения к Красному террору». (Вообще «Дзержинский и дети» — это отдельная страшная тема).
Два года назад, находясь в деловой командировке в Дрездене, я разговорился с одним поляком и спросил его, почему в Польше, в отличие от России, нет памятника Дзержинскому, и он с удивлением ответил: «Во-первых, это русский наймит, во-вторых, он не поляк, а польский выродок. Если бы он пришел в Польшу, он бы ее всю вырезал, как Россию, а мы поляки все не такие».
В одном из донесений Эстона Керзону 3 февраля 1919 года говорилось об общеупотребительном приёме: «Местные купцы арестовываются, выпускаются за деньги, потом снова арестовываются, и, наконец, расстреливаются». Кубанское ЧК создало целый промысел из системы заключения в тюрьму, в целях получения соответствующих денежных сумм. То же было в Одессе, Москве и других городах.
Тираспольское ЧК и другие пограничные зоны создавали целый промысел по переправке беглецов за границу. Нередко во главе стояли сами коменданты Особых отделов с «чистыми руками». Коммуно-большевик Альминский писал: «То, что сейчас творится в провинции, это вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина». Он указывал на такое явление: мальчик 16 лет, бывший «вор и хулиган» становился чекистом и получал право в деревне убивать людей «с холодной головой и горячим сердцем».
Один из видных дзержинцев Мороз писал: «Нет той области жизни, где ЧК не приходилось бы иметь своего зоркого глаза». А вот что пишет в 1921 году корреспондент «Рижского курьера» из Пскова: «В каждом доме, в каждой квартире и на улице кишат как муравьи шпионы… В каждом доме живут коммунисты, которые жадно наблюдают за жильцами… Все чувствуют себя точно в тюрьме, боятся друг друга, даже в своей семье брат косится на брата, не будучи уверенным в том, что не коммунист ли тот.
Мы все измучены и устали, барахтаясь в этом муравейнике шпионажа». В народе ВЧК переводилось словами: «Всякому человеку капут», а когда аббревиатуру заменили на ГПУ — её стали переводить: «Господи помилуй усопших». Но это к слову, а вот что пишет один из авторов «Че-Ка» в статье «Корабль смерти». Насмотревшись на коммутские ужасы, он сообщает: «Нас не пугает уже таинственная и некогда непостижимая смерть, ибо она стала нашей второй жизнью. Нас не волнует терпкий запах человеческой крови, ибо её тяжёлыми испарениями насыщен воздух, которым мы дышим.
Нас не приводят в трепет даже бесконечные вереницы идущих на казнь, ибо мы видели последние судороги расстрелянных на улицах детей, видели гору изуродованных от пыток и окоченевших жертв террористического безумия и сами может быть стояли у последней черты… расстреливаемая и пытаемая Россия молчит».
Поддержите нас!
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!
Поддержать