Стихи Михаила Лившица. Поэты по субботам

The Epoch Times31.12.2011 Обновлено: 06.09.2021 13:55
Родился в Москве в 1960г, в Израиле с 1991 года, живёт в Гиват-Зееве. Автор книг стихов «Иерусалим во сне» и «Морщинки у глаз». Участник Альманаха поэзии 2003г. «Иерусалимские голоса» , сборников стихов «Год поэзии. Израиль, 2007-2008», «Год поэзии. 2009-2010», а также сборников детских произведений «Взрослым не понять» и «Осенние рассказки». Персональная выставка фотографий, Иерусалим, 2010г.

Поэт Михаил Лившиц. Фото предоставлено автором стихотворений


Поэт Михаил Лившиц. Фото предоставлено автором стихотворений
***
Мечтая о капле воды в раскаленной пустыне,
В галлюцинациях,
Гоняясь за миражом,
Прорисовав лишь линии простые,
Мир принимаю вспыхнувшим витражом.

Ярким цветным пятном,
Расщепляющим белый свет,
Ниспадающим в бликах,
На серый скупой фронтон,
Синим, зеленым, алым отливает святой обет,
Освещая души,
словно беспечный шальной фотон.

Патина рыжей глины
Растрескавшейся земли —
Старый лак, помутневший, с картины
Реставраторы не извели,
Не очистили, синий открыв ручей.
Мне бы поменьше солнца,
Затуманившихся очей,

Мне бы глоток прохладный
И тени, прикрывшей зной,
И ночные рулады,
Налетевшей грозы озон.
И цветущего сада,
Заколдованных лип узор,
И медовой услады,
Опрокинутой на простор.

Мне бы в пристальном взгляде
Потеряться, бросаясь в ночь,
В белоснежном наряде
Я уйду из пустыни прочь.

ВЕНЕЦИЯ

Против здравого смысла,
Не из голой пустыни,
Не фантазией быстрой,
Не речами пустыми,

Не велением царским
Просто так, без причины,
В ярких лубочных красках
Вырос он из пучины,

Из лагуны и суши,
Островов и каналов,
Как творение лучших
Мастеров карнавалов,

Из беспечного плеска
В шестистопном размере,
И из черного блеска
Под ногой гондольера.

Воздух вырезан в камне
Паутиной дрожащей
И в невидимой карме
От него исходящей,
В строгих формах фронтонов,
Переходах летящих,
В грузном скрипе понтонов
И толпы говорящей.

Не легенда мирская –
Осыпается глянец,
Он столица морская,
Он Летучий Голландец.

Между пеной и высью,
Часть стихии суровой,
Перемешанной с мыслью,
Воплотившейся в кровлях.

***
В белой бурной пене,
Опрокидывающейся на спину,
Отраженье вселенной, камней,
И ночное мерцанье огней
Из глубин,
И движенье теней,
Перепутанных распрями,
Ссорами,
Перепуганных суетой и возней
В кружевной пелерине волны,
Как на мягкой перине,
Завязли крутые валы,
Пробиваясь к марине,
Стеной вырастает вода,
Бьет в размеренных сильных
Ударах
Прибой по домам.
Распадаясь на тысячи синих,
Цветных
Брызг,
Взметенный окрас,
Проверяет на прочность
Железобетонный каркас.
Всю природную склочность,
Обрушив потоком на нас.
Проливает порочность,
Срывая стихий грозный глас.
Проникает со стоном,
Меж блоками черной стены,
В тьму кипящего лона
Орущего мола,
Струи в нем сплетены.
Завершая движение
Странным покорным броском,
Погрузится в объятия берега,
С зыбким смешавшись песком,
Обратится в ворчащего,
Грузного, старого пса,
Неизменно урчащего
В сладком объятии сна.

СТУДИЯ

Под серой пылью, копотью и грязью
Под патиной узорных наслоений,
Цветные ветви выведены вязью
В глубокой топи синих настроений.

Среди лачуг и сказочных строений,
Животных странных с длинными ногами,
В беззвучьи диалогов, споров, прений
Найдется правда, скрытая годами.

Живую музыку с холста срывая,
Смычок лелеет очертанья скрипки,
В движеньи над изогнутым трамваем,
Срезает в гроздьях светлые улыбки.

В углах забились грозные фигуры,
Латунью, бронзой отражая солнце,
Мерещится, как-будто бы скульптуры
Приветствуют радушно незнакомца.

Картины притулились к стенке робко,
На стелажи забрались и навесы,
Рисунков мимолетных сбилась стопка
На старом стуле возле свежей прессы.

Средь обветшалой мебели протертой
Нагроможденье красок на треноге,
Художник, создавая натюрморты,
Судачит с богом, ждет его подмоги.

Бормочет, обращается в пространство,
Присутствие заметно, но незримо,
Творит, рисует – странное упрямство,
Вдыхая воздух – дух Иерусалима.

***
Черная кошка,
Завсегдатай подъездов,
Менестрель дымоходов,
Стройный принц чердаков,
Вырастает внезапно
Между серых фасадов
В узких темных проходах
На пути чудаков.

Среди тьмы непроглядной,
Ночи плотной и долгой,
Неиспорченной рваным
Светом блях фонарей,
Рвутся желтые искры –
Отблеск праздничных оргий,
Круглых глаз отраженье
На пиру дикарей.

В ярких огненных дисках,
В черни протуберанцев,
Затаилось движенье,
Ожиданье прыжка,
Между крышей и веткой
Вьется, кружится в танце
И безумно мелькает,
Судьбы мира верша.

***
Самозабвенно,
Погрузившись в себя,
Не на публику,
Да ее и нет,
Играет неспешно незваный квартет,
Заполнив пространство,
Где должен висеть
Синий дым сигарет.

Невозмутимо,
Черный, как ночь,
Сверкающий струн серебром
И сединой,
За собою уводит прочь
В холод и слякоть осенней порой,
Увлекая гитарой,
Неспешной игрой,
Негр усталый,
Застывший огромной горой.

Извиваясь ужом,
Изгибаясь,
Резонируя в такт,
Звуки слов обращая
В хрипящий мотив,
Музыкант пробегает
Заученный ряд,
То накрыв с головой,
То сбежав, как отлив.

И ударник –
Он центр вселенной,
Блеск галактик звенящих
И солнц золотых,
Под неровным движением
Медленным, спящим,
Создает ряд мелодий и ритмов простых,
Диалогами сорит,
И громко, без всяких причин,
Возражает и спорит,
И медно кричит.

В нем десятки невнятных историй,
Дремлют сотни лучин,
Звон тарелок восторженно вторит
Гулким ритмам ночным.
Раскаленный и красный
Замолкнет оркестр, и в раз,
Исчезает из бара
Расплавленный рвущийся джаз.

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА