Русский портрет Израиля. Двадцать третий

Галина Матвеева, инженер, вирусолог, социолог

Галина Матвеева, инженер, вирусолог, социолог. Фото: Хава Тор/Великая Эпоха (The Epoch Times)

Чем для меня была Россия? Сплошным страданием: с пяти лет – дочь врага народа, которого забрали, и больше никто его не видел, осталась жить с матерью и братом, который стал позже лауреатом ленинской премии за разработку спутника «Мир». Война, голод, эвакуация, нищета. В школе училась только на пятёрки, в надежде, что вернётся отец и будет радоваться моим успехам. Выбор профессии в 50-е годы был продиктован действительностью. Хотела быть врачом, а стала горным инженером. Росла в постоянном напряжении, скорее, терроре со стороны матери, поэтому не была открыта чувству любви, соответственно, замужество было неудачным. Но по сей день безмерно благодарна Творцу, что родила и вырастила замечательного, чуткого, доброго сына, которого потеряла, уже живя в Израиле, 25 лет назад (ему было 28, когда он ушёл из жизни).

Первую мысль о выезде из Союза во мне посеял очень хороший человек, мой друг, иностранный студент. Он спросил, что я делаю в этой стране, если я еврейка? И тогда я призадумалась. Шёл 1970 год, только приоткрылись двери на выезд в Израиль, их то открывали чуть-чуть, то снова закрывали. Так я маялась два года, моя мать и бывший муж не давали разрешение на выезд сына, затеяв суд против меня. Но все же с Божьей помощью нам удалось выехать, побывав на допросах в Лубянке.

А Израиль? Эта страна стала моим новым домом, полным тяжелейших испытаний, и далеко не сразу. По приезде в новую страну, о которой ничего толком не знала, можно сказать: прыгнула с парашюта, не умея прыгать. И опять, тому, чему быть – не миновать. Важно в жизни научиться не мешать ходу событий, а наблюдать за ними, прислушиваться к ним и стараться их понимать, повышая, тем самым, уровень осознанности.

В Израиле через три месяца ульпана, с минимальным ивритом, начала работать по специальности. Нас поселили в Кирьят Шмоне, а работу нашла в Иерусалиме, пять часов езды на автобусе. За ребёнком присматривала чужая, но добрая женщина. Затем мы вместе переселились в Иерусалим.

Менять страну, климат, язык, ментальность в 40 лет, без помощи знакомых или родственников, без капитала, без сионисткой направленности в мировоззрении, которая помогала многим, а я просто сбегала от советской действительности, осознав, что она такое, – всё это было не просто пережить. Но помогло понимание, что обратной дороги нет, надо выживать. Я и выжила. Сегодня мне 80 лет. Я продолжаю учиться у всех: у детей, растений, животных, ситуаций. Мой мотив: «Когда очень плохо, скоро может быть очень хорошо, и наоборот, когда очень хорошо, скоро может быть очень плохо, а главное – всё проходит…».

Михаил Рискин, доктор химических наук, оперный певец, переводчик

Михаил Рискин, химик, оперный певец, переводчик. Фото: Хава Тор/Великая Эпоха (The Epoch Times)

Жизнь в России – это, прежде всего, школа. Я закончил семь классов, у меня была замечательная учительница русского языка и литературы, которая привила мне любовь к русской поэзии, понимание классической современной прозы. Но сегодня, приезжая в Россию на гастроли, я осознаю себя иностранцем, не разделяющим её судьбу. Спустя 15 лет я посетил Россию впервые после репатриации, тогда и понял, что стал иностранцем.

Я человек русской культуры, но не русской души.

В Израиле живу 24 года. Закончил здесь школу, получил первую степень по химии, затем вторую и третью, служил в ВВС по специальности. Потом увлекся вокалом, закончил Академию, пел в Израильской опере два года. Стал концертирующим певцом в разных жанрах: оперный, эстрадный, фольклорный. Без музыки себя не мыслю, но, всё же, совмещаю её, по хорошей еврейской традиции, с наукой, работаю в области нанотехнологий.

Мне пригодилось и знание языков. Говорю, пишу, читаю, пою на французском, английском, итальянском, идиш, разумеется, на иврите и русском. Перевел две книги стихов Игоря Губермана на иврит, книгу поэта Галесника.

Я безгранично благодарен Израилю, где для меня открылись столь необозримые возможности самовыражения. Израиль – это моя единственная любимая страна.

Страна Израиль кажется мне звонкой сильной оплеухой истории. В истории есть свои законы, которые непрерывно исследуются, превращаются в рутину. Вот представьте себе, что цыгане пойдут сегодня в северную Индию, завоюют её, построят своё современное государство с высокой технологией, возродят свой язык, и т.д. Всё это возьмут и сделают за считанные годы. Такое возможно? В это трудно поверить. И если это произойдет, то будет тоже очень звонкая пощёчина истории. Евреям самим непросто осознать, что у них, гонимых тысячелетиями, есть своё крошечное государство. Фантастический подарок судьбы моему народу!

Нонна Манусова, эколог, профессор

Нонна Манусова, эколог, профессор. Фото: Хава Тор/Великая Эпоха (The Epoch Times)

С Россией связана моя юность, зрелость, я очень люблю Москву, Подмосковье, Питер. Люблю русскую культуру: литературу, театры, музеи, выставки, напряженную культурную жизнь. Люблю нашу веселую, шумную, слегка диссидентскую компанию, которая и по сей день отчасти находится в Израиле и отчасти разбросана по всему свету. Я не могу равнодушно относиться к тому, что сейчас происходит в России, постоянно поддерживаю связь со своими коллегами.

В Израиль приехала вслед за детьми, и сразу почувствовала себя здесь своей. Я хотела сделать что-нибудь хорошее для Израиля по моей специальности – улучшить экологию страны. Поэтому решила вместе со своими коллегами создать ассоциацию учёных и специалистов, выходцев из СССР/СНГ, под названием «Экост» (центр экологических систем и технологий), президентом которой я являюсь. «Экост» живет и трудится уже 15 лет. Мы издали шесть книг на русском языке, которые помогают русскоязычным репатриантам лучше разобраться в экологии Израиля и внести свой вклад. Мы проводим ежегодно научные семинары и конференции. Сейчас готовимся к международной конференции, которая пройдет в мае в Иерусалиме. У нас есть свой сайт на трех языках www.ecost.org.il

Мне и моим коллегам очень важен аспект деятельности, связанный с экологическим просвещением. Можно сказать, что экологическое просвещение в Израиле, моём новом доме, – кредо моей жизни.

Елена Макарова, художник, педагог

Елена Макарова, художник, педагог. Фото: Хава Тор/Великая Эпоха (The Epoch Times)

И Россия здесь, и Израиль здесь, и весь мир здесь. Пока мы здесь.

Менахем-Михаэль Гитик, преподаватель Торы

Менахем-Михаэль Гитик, преподаватель Торы. Фото: Хава Тор/Великая Эпоха (The Epoch Times)

Я уехал из России, когда мне было 16 лет. Для меня Россия – это тот пласт культуры, тот менталитет, среди которого я рос. Поэтому Россия для меня гораздо ближе, чем Европа или Америка, с одной стороны. С другой стороны, я настолько отдалился от России, что в первый свой приезд туда через много лет в качестве преподавателя, почувствовал себя странно, и задался вопросом: понимаю ли я здешних людей, их язык?

Русской культуре я обязан своей профессии, благодаря русской культуре я смог преподавать Тору на русском языке. Есть принципиальная разница, на каком языке преподавать именно Тору. Англоязычным, например, неинтересно слушать на своём языке то, о чём я говорю по-русски. Специфика русской культуры восприятия — это глубина, достоевщина, чего нет у американцев. И ещё, нам в Союзе прививался коллективизм, из которого мы прорывались к индивидуализму. Индивидуализм у нас тоже особенный, с тенденцией вывернуться наизнанку. Русский еврей, с моей точки зрения, будет идти дальше, и дальше, копать глубже и глубже, жертвуя собой. Этим он отличается от американского еврея, более мягкого, который рос в более мягкой обстановке. Я же рос в очень жёсткой, конкурентной среде, где обязан был быть самым лучшим, иначе не смог бы пройти в университет. Слава Богу, мы уехали до моего поступления в МГУ. Но я успел выдержать дрессировку гораздо раньше поступления.

Израиль это место, где протекает моя жизнь. К иудаизму я начал приходить, будучи в армии, после курса младших командиров десантников перестал кушать мясное вместе с молочным, именно после курса. У меня проснулась национальная гордость за свой народ с древней традицией, за свою страну. Потом национальная гордость, вернее идея, с годами ушла и появилась божественная идея. Заключается она в том, что евреи – это не народ, не семья большая, а один человек по имени Израиль. Один из еврейских мудрецов сказал, что евреи настолько связаны друг с другом, они настолько одно целое, что если ешиботник в Иерусалиме, к примеру, дотронется в субботу до запрещённого предмета, еврейский студент в Париже в этот момент принимает решение жениться на не еврейке.

Осознав себя, как часть единого существа – Израиль, я теперь, общаясь с евреями, как бы собираю у каждого частички самого себя.