Стихи Яна Пробштейна. Поэты по субботам

1

Когда перестаёт сознанье
быть частью климата, погоды,
как хорошо не замечать
вещественность существованья
существ, подобных нам, и годы,
томящиеся в конторах,
течение глухих часов,
счетов и дел шуршащий ворох —
меч на мечту перековать,
обязанностей сбить засов,
необходимости печать
сорвать, оставив только блажь
и роскошь на невсякий случай —
за них последнее отдашь,
когда встаёт рассвет колючий
и память, обращаясь вспять,
звучит мотивом лет отпетых,
и только в горестных заметах
ещё пытаешься понять
загадочную прозу жизни:
страницы шелестят, финал
ещё как будто недописан,
а может, проще — просо жизни
просыпалось, а ты склевал
и не увидел тайный смысл?

2

Необходимостью насыщен,
как чечевичною похлёбкой,
забыв родное пепелище,
бредёшь усталою походкой
в полунору, полужилище
и продираешься сквозь чащи
дремучего существованья,
а мимо мчится мир звенящий
и слышны клики ликованья,
где баксолаврами венчают
ещё одну звезду бейсбола,
футбола или рок-н-ролла —
все по заслугам получают
в эпоху зрелищ и поп-арта,
поставленную на попа,
а ты от них отстал со старта —
не так поставлена стопа,
и лишь тревогами увенчан:
тебе и крышу крыть-то нечем
и в огороде лебеда…
А сколько съели чечевицы
прославленные очевидцы,
которые видали виды
от Хиросимы до Тавриды
и всё наврали как всегда?

3

Но большинство сильно молчаньем,
за что его и привечаем,
зато народ велик и вечен,
страданьями увековечен,
ему и горе не беда —
отделается прибауткой,
мол, Бог не выдаст, хряк не съест,
и с разухабистостью жуткой
убьёт или пропьёт свой крест;
Бог выдавал и свиньи жрали,
его клянут, ему клянутся,
и гнут в дугу, а он готов
хоть в три погибели согнуться
и бессловесно погибать,
но вдруг сорваться, как пружина,
и с хрустом разгибая спину,
всё без разбору сокрушать,
спасать Россию, бить жидов
и всяких прочих инородцев,
а также бывших венценосцев,
но лишь избавится от рабства,
кого-то вновь зовёт на царство:
умом Россию не понять,
у ней особенная стать.

4

Так и теперь — устав от трутней,
от революций и от будней,
от завиральных заверений,
разуверений, разуваний,
от хрени новых завихрений,
подзуживающих взываний,
зовёт проверенную власть,
чтоб словом ей служить и делом
и положить предел распаду,
всем переделам, беспределам —
чтоб навели порядок в мире,
а также в доме и в квартире,
всё поделили без утайки
и дали всем по равной пайке,
уж лучше все равно бесправны,
чем даже, право, Богоравны,
а главное — чтоб разделили
ответственности бремя или
свободу как-то облегчили,
иначе лучше лечь на бок
и ждать, когда придёт Бобок.

5

Свобода – пуще наказания:
вновь о защитниках отечества
слагают оды и баллады:
нет, извращенцы не излечатся,
петь соловьиные рулады
изверившимся изуверам,
и заливаться зинзивером —
единственное их призвание.
Пора восстановить порядок,
и неудачник озадаченный
и незадачливый счастливчик,
подняв глаза свои незрячие,
увидят небо в мелкий ситчик,
изрешечённый мелким градом
демократических снарядов,
и занавес – такой железный
под голубыми небесами,
и – Достоевского над бездной.

1996