Стихи Софии Юзефпольской-Цилосани. Поэты по субботам

Автор: 08.12.2012 Обновлено: 06.09.2021 14:13

Софья Юзефпольская-Цилосани – поэт-космополит,
литературовед, переводчик. Родилась в Самаре, детство, юность и взросление
прошло в Петербурге. Там же крестилась. Вера после долгих жизненных исканий не
утонула в догмах христианской конфессии, пыталась сохранить душу чистой,
детской, не уронила её в корысть и выгоду. А служением Богу стало творчество.
Потом убегала с двумя младенцами и перед самыми родами третьего ребёнка, спасая
жизнь своей семьи от антисемитских нападений фашисткой «Памяти». Третий родился
в Вене. Потом – нежная, солнечная Италия, где чудом выжила, оказавшись
отверженной западными покровителями «толпы последнего Исхода». Прожила двадцать
лет в городе Сиэтле, штат Вашингтон, где преподавала в Вашингтонском
университете. Защитила докторскую диссертацию о творчестве Арсения Тарковского.
Родила четвёртого ребёнка. Дети выросли.

София автор сборника стихов «Голубой Огонь», книги «The
Pulse of Time: Immortality and the Word in the Poetry of Arsenii Tarkovskii» и
соавтор международного поэтического сборника «Перекрестки». Её стихи, статьи и
переводы публиковались в Slavic and Eastern European Journal, Dictionary of
Literary Biography и журнале Интерпоэзия.

В настоящее время проживает с мужем в Грузии и США.

«Верю ли я в слово «родина»? Не знаю. Но я точно знаю, что верю в снег. Вернее, в память
о Снеге. Здесь, где его почти никогда нет, он падает совсем с другого, второго
неба. И гораздо чаще, чем я того стою. Поэтому вслед за Рублёвым, я всегда
добавляю наоборот: «Нет ничего прекраснее, когда в Разрушенном храме идёт
Снег «».

Софья Юзефпольская-Цилосани. Фото предоставлено поэтом


Софья Юзефпольская-Цилосани. Фото предоставлено поэтом

Шутка

Вначале была ромашка.

Из неё родилась музыка солнца

с оторванными лепестками стихов,

Из стиха — естественно —

вывелась формула принципа неопределенности,

хотя

любит-не любит

несомненно, существовало: в том самом начале,

из которого стало все – чего не было, и есть – и не будет.

Так же как и ку-ку всех часиков и отсчетов,

пробившее – вечность

еще до грехопадения

со стрельчатых башен ритма

– насквозь, –

таким образом

низведя нас в следующую степень божественной иерархий
звуков,

и до сих пор раздаётся…

С этих же порцелокупную вечность

можно наблюдать только втягучем мычаньи коровы,

неустанно-печально-

обречено-жующей

зеленое долгое время

в солнечном поле ромашек,

ни о чем не гадая,

не задаваясь вопросом

«или» ….

………………………….

или

по-настоящему –

любит – нас –

только корова,

ибо ей единой известен священный долг

красоты без лишних вопросов

?

Цифры. Ноль

Нет ничего прозрачнее, чище и величественнее нуля.

В своей совершенной природе,

заимствованной им у зеркально-озерного овала,

он вечно стынет от холода,

натягивается до предела

и, созерцая, каменеет по кромке.

Несмотря на то, что в солнечную погоду

он, как ребенок,

любит выдувать мыльные пузыри,

в нем строго запрещено умножаться.

При сложении же он снисходителен, любезен и мил,

хотя и несколько молчалив и застенчив.

Но бывает и он

капризничает, теряет чувство меры,

больно сжимает плечо,

мутит воду,

или бросается камушком,

метко попадая в сердце.

Иногда до него просто недосчитаться.

А вы умеете плавать кролем в нуле?

Вкус вишни

Девочка в саду на качелях.

Звезды — потные вишни

в холодном ночном небе

над трудным желтком окна –

летом – на даче.

Как пусто в космосе детства…

Девочка – выше – выше…

Я прошу твои звезды, прошу твои вишни,

твоих грустных предков

в желтом окне столетий,

кои канули в лету:

Выше!!!

Выше! – Пока качели еще не задели

твоей сущности женщины,

пока ещё не перезрела звезда,

пока ещё не замолчали навеки предки,

пока неподвижно не застыли сами качели,

запутавшись в титрах

немого кино твоей памяти…

Выше!!!

Пожалуйста – ну, хотя бы ещё один,

последний разочек,

и я уже никогда не попрошу

тебя ни о чём.

Как пусто в космосе.

Вкус вишни.

Да

Да — это самое нежное,

самое доброе слово в мире.

Eго говорят мысли,

и она замедляет свой бег

по кругу железной клетки

и останавливается

в свободном центре значенья.

Eго говорят чувству,

и чувство, сладко потягиваясь,

успокаивается, как ребёнок,

на лебединой подушке счастья.

Eго говорят смерти

и с миром уходят,

не цепляясь за угол кровати.

Eго говорят богу

и совершают подвиг

любви и прощенья.

Eго невозможно

солгать или придумать, —

и поэтому оно

самое жестокое в мире слово.

Марине

Иногда от лжи спасает плоскость,-

дня сухая, серая холстина.

Заглянула в комнату Марина,

и сказала, знаю всё –
что жизни косность.

Здесь ни музыки, ни слов, ни роз.

Здесь все это умирает, чтобы снова

ты услышала, как безутешно прост

плач ребенка, брошенного Богом.

Здесь поскребыши всего, что пело “Свят”,

вспоминают, как любить без фальши.

Знаю всё. А на Марине платье

чёрное, до самых
звездных пят.

Колыбельная в январе

Спи, синеглазка, спи.

В этих снегах глубоко

воды лежат зари –

алое полотно.

Звезды лежат в ряд,

словно бойцы в снегу.

Если на левом боку, —

небо спустилось в ад.

Если на правом, то

снова ничья вина.

Спи, за моим окном

тоже стоит война.

Здесь перламутры Ватто

мутно весталке вплетать

в древнее веретено,

и перемен ждать.

И лепетать вздор,

тенью зажав рот.

Нежною стать, как смерть,

чтоб не спугнуть лед, —

полою быть — ждать…

Тронется лед — рот

нам обожгут цветы.

Спи, голубой крот.

Долго ещё до весны…

Маленькая Жизнь

Какая маленькая жизнь!

Зато, в каких больших кавычках!

Ирония, подсохшей спичкой

мне искру выскобли, зажгись!

В три строчки жизнь – жива покуда.

На всё дана – от Бога – ссуда:

навечно грязную посуду,

на закупоренность сосуда,

на голову в плену у блюда,

на все таланты — что под спудом,

на ожиданье смерти, чуда…

В свои заданьяуглубись

и развернись в пространстве между

какой-нибудь пустой надежды

и сожаленья о былом.

О чадо, о цитаты гном!

Зажги, зажги, хотя бы с краю,

не оставляя на потом!

За скобками — кантаты рая,

и Дант и ад и перелом

строки и жизни, как хребта.

Из берегов глядит вода.

Глядит, как грустная привычка:

«Какая маленькая жизнь!

В каких она больших кавычках!»

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА