Габриелян Г.Л. «Коммунизм как религия»

Я не первый, кто сравнивает коммунизм с религией. Но давайте, все-таки, вспомним, что есть религия. 

Религия – конкретная система духовных и идейных представлений, характеризующаяся своей определенной догматикой, обрядами и традициями, зачастую предполагающая один оригинальный источник своего генезиса и, самое главное, апеллирующая к трансцендентальному, не подтверждаемому объективным опытом, но, несомненно, опирающаяся на личный  мистической опыт.

Теперь посмотрим, каков был советский коммунизм, не забывая, конечно, что коммунизм 20 гг. и тот же коммунизм 70 гг. 20 века, как в СССР, так и в других станах – не одно и то же. Экономика, межличностные отношения, общественные связи, отношение власти к обществу, внешняя политика – все отличалось, и нечто общее ощутимо, если рассматривать эту доктрину, как религию.

Впомним, был ли единый источник, наблюдаемый с момента генезиса коммунистической идеи? Ленин фиксирует аж три источника – «три составные части». Но это – наукообразный PR. В действительности была лишь одна книга – «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса, опубликованная в середине 19 века, и ставшая Библией коммунистов. Коммунизм возник в Европе. Поэтому внешне напоминал христианство, притом, в западноевропейских условиях – христианство протестантское.

Итак, эта книга, со всеми своими «теоретическими» изысканиями легла в основу коммунистической догматики. Но затем возникли и «жития святых» – жизнь и борьба с маловерами основоположников  (Маркса и Энгельса) и их верных апостолов (Бебеля), а также своеобразная «патристика» — святоотеческая литература – постановление и декларации Интернационала.

Кстати, сам Интернационал – единый центр, подобный вселенской церкви, а его съезды и собрания – суть соборы этой церкви. Отсюда, кстати, и «мощи» в мавзолеях. Дальше, после смерти основоположников единый центр распадается и после длительного периода нестроений возникает несколько центров, враждующих между собой. И как это было в христианстве или исламе, при декларациях братской солидарности на практике идет непримиримая борьба между социалистами (социал-демократами) и собственно коммунистам.

История хорошо известная и вполне описанная, как в отечественной литературе и традиции – преследование большевиками меньшевиков, так и в советской внешней политике — борьба Коминтерна с Социал-демократическим интернационалом и знаменитая установка Сталина Тельману не сотрудничать с немецкими социал-демократами в организации Народного фронта против нацистов в Германии. То есть разные последователи Маркса взаимно анафемствовали друг друга.

Период генезиса и первоначального становления религий характеризуется эсхатологическими ожиданиями. В своих «теоретических» изысканиях Маркс, как казалось ему и его последователям, «научно» обосновал следующий постулат: в результате смены общественно-экономических формаций неминуемо победит коммунистическая формация. Казалось бы, ежели коммунисты так верят в своего «пророка» — Маркса, ну  так Бог с ними, пусть смиренно и радостно ждут полной и окончательной победы коммунизма. Еще две или полторы тысячи лет тому назад так и было бы.

Но середина 19 века – время научно-технической революции, время начала того процесса, который мы сегодня называем глобализацией. Людям науки (или тем, кто интересовался наукой) казалось, что еще немного и рациональный человеческий ум все объяснит, во всем разберется и решит все вопросы. Если одни – естественники – были уверены, что вот-вот удастся победить смерть с помощью науки, то другие – политэкономисты, были уверены в победе над несправедливостью.

Естественники-вивисекторы — ставили опыты над животными, а политэкономисты попытались поставить революционный опыт над обществом. Победить смерть не удалось, не удались и европейские революции 19 века. Потихоньку эсхатологический порыв европейских коммунистов угас. Сами они остепенились, были признаны властью, пригреты, заплыли буржуазным жирком и решили не разрушать буржуазное общество, а исправлять его. Что такое исправлять? Улучшать, а значит укреплять.

С точки зрения ортодоксального марксизма они – несомненно, ренегаты (кстати, вполне религиозный термин). Но они вошли в реальную политику и по большей части научились играть «по правилам». Я не случайно отметил,  что по большей части. Всегда есть маргиналы —  «более католики, чем Папа Римский». Они были и остались в Западной Европе, Северной Америке и, тем более, их много в Латинской Америке, Ближней и Дальнем Востоке, в России.

Чем позже религия проникает в общество, в национальный организм, тем больше неофитского пыла, тем труднее широкая инкорпорация ее представителей в социум и политику. И вот начался и закончился 20 век. Там, где социал-демократия победила коммунизм, мы наблюдаем лишь отдельных маргиналов, этаких коммунистических шахидов типа «красных бригад», Ильича «Шакала» и т.п., либо тех, кто «творчески» объединил коммунизм с национализмом или верой (иногда с тем и другим вместе), как это делали и делают Саддам Хусейн, Уго Чавес и т.п.

Всех, кто инкорпорировался в буржуазную, т.е. современную политическую систему, они называют оппортунистами и предателями. Потери от их деятельности колоссальные, а человеческие жертвы исчисляются тысячами, если они просто террористы, десятками и сотнями тысяч, если им удается захватить власть в своих несчастных странах. Но самый большой кошмар происходит там, где ортодоксальные коммунисты выступают в чистом виде и из меньшинства становятся политическим большинством или единственной политической силой.

Тогда человеческие жертвы исчисляются миллионами. В СССР за годы коммунистического правления погибло или не родилось около 70 миллионов человек. В Китае КПК уничтожило сотни миллионов несогласных с режимом или ни в чем не повинных людей. Даже маленькая Камбоджа потеряла за несколько лет коммунистической ортодоксии половину своего населения. Объяснить эту жестокость прагматическими соображениями невозможно. Только если в основе такой политики лежит иррациональное начало, сверх  цель. Здесь хотелось бы зафиксировать несколько немаловажных аспектов.

Во-первых, мы имеем дело не просто с квазирелигиозным сознанием и даже не с сектой, но с менталитетом, политикой и практикой тоталитарной религиозной группы, когда верующие находятся в прямой духовной зависимости от лидера или всей группы. При этом трансцендентальное и мистическое поклонение переносится с объекта вне группы (Бог, боги, силы или святые) на объект внутри группы или на саму группу. Соответственно авторитетом становится не традиционный догмат, а догма, изрекаема кем-то в данном квазирелигиозном сообществе. 

Ленин писал, что прежде, чем объединиться, нужно размежеваться. И размежевался с социал-демократами до такой степени, что коммунисты оказались в Кремле, а социал-демократы в ГУЛАГе. Но в начале первые пророки – Маркс и Энгельс были отодвинуты в пользу Ленина и Сталина в СССР, Мао в КНР, Хо Ши Мина во Вьетнаме и т.п. Итак, сейчас ортодоксальный коммунизм исповедуют исключительно в его тоталитарной ипостаси.

Во-вторых, отметим, что на всем протяжении истории коммунистической идеологии находились ее приверженцы, апеллирующие к христианству, утверждавшие, что Христос был первым коммунистом. Это или искреннее заблуждение или сознательная ложь. Первым коммунистом был Люцифер. Именно он хотел «исправить» Бога, построить идеальное общество без Бога и вне Бога.

Наконец, в-третьих, если бы беды и зло коммунизма заканчивалось вместе с фактическим правлением коммунистических ортодоксов, мы могли бы зафиксировать тяжелую, но необходимую прививку от смертельно опасной болезни. Увы, «привитыми» оказываются только те нации, которые наблюдают за коммунистическим социальным экспериментом извне. В том то и сугубая опасность коммунистической сатанинской религии, что раз переболев ею, социум несет в своих генах ее гнилые бациллы и рецидив всегда возможен.