Литературные мистификации: «Нет ничего тайного, что не стало бы явным»

«Человек в маске» с придуманной судьбой
Автор: 12.01.2022 Обновлено: 12.01.2022 07:49
С древнейших времён и до наших дней время от времени читающий мир поражают разоблачения литературных мистификаций. Вот так люди читают- читают, критики хвалят или ругают некий литературный продукт. Имя автора у всех на устах, что называется. А потом — бац! — это, оказывается, был розыгрыш. А вы поверили? Не расстраивайтесь. Вам же было интересно.

Отчасти факт литературной мистификации связан с литературным псевдонимом. Но только отчасти. Потому что под маской псевдонима автор остаётся самим собой и в своём стиле — он просто «скрывает лицо». А литературный мистификатор не просто «человек в маске», это «явление» может оказаться из другой эпохи, из другой страны, но обязательно со своим индивидуальным творческим почерком — со СВОЕЙ придуманной «человеческой» судьбой.

Мистификация — это сложнее и интереснее псевдонима. Мистификация, прежде всего, создание нового неповторимого стиля. То есть это своеобразное перерождение автора в другую личность. Эта личность может быть человеком другого пола, другого социального статуса. Чем артистичней и остроумней автор, чем больше у него способностей внутренне перевоплощаться «по системе Станиславского», тем интересней будет литературная мистификация. Обратимся к некоторым из тех, которые памятны любителям отечественной литературы.

«Повести покойного Ивана Петровича Белкина. Изданные А. П.» — вот пример классической мистификации, появившейся в истории русской литературы в 1831 году. Россияне многих поколений изучали в школьные годы эти пять повестей: «Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка». Чтение замечательной прозы несколько затмевает то, что представляет нам эти повести некий издатель, публикуя письмо из своей частной переписки. А именно: издатель «А. П.» даёт нам возможность познакомиться с личностью «покойного Ивана Петровича» — автора повестей:

«Взявшись хлопотать об издании Повестей И. П. Белкина, мы желали к иным присовокупить хотя краткое жизнеописание покойного автора и тем отчасти удовлетворить справедливому любопытству людей отечественной словесности».

Литературные мистификации: «Нет ничего тайного, что не стало бы явным»

Фото: coolchtivo.blogspot.com

Издатель сетует, что родственников у покойного почти не осталось, а те, что есть, его не знали, зато дали совет обратиться к другу Ивана Петровича, «почтенному мужу», который знавал не только его, но даже и его отца.

«Издатель А. П.» обратился к другу Ивана Петровича с письменной просьбой, рассказать об умершем и получил в ответ обширнейшее письмо, в котором, помимо пространных рассуждений о собственных воззрениях на жизнь, даётся и жизнеописание автора повестей — Белкина Ивана Петровича. Это письмо «издатель» приводит полностью:

«Помещаем его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем, как и весьма достаточное биографическое известие».

Итак, перед нами письмо русского небогатого поместного дворянина, в котором он рассказывает о дружбе с таким же небогатым помещиком 1798 года рождения, происходящего от благородных родителей, уроженца села Горюхино. Доброжелательно и просто некто рассказывает о семье Ивана Петровича, о его характере и привычках. Этот некто гораздо старше своего покойного друга, что не мешает вспоминать о нём с уважением и сочувствием. Хотя, когда некто пишет о литературных опытах Ивана Петровича, у читателя может возникнуть некий диссонанс восприятия. Чувствуется ирония. Чья это ирония? Автор письма так простодушен, что заподозрить его в столь тонком ехидстве трудно. Вот на этом месте текста письма позже, когда мистификация была раскрыта, особенно смеялись современники.

Пушкин свою тайну хранил недолго. Спустя какое-то время после появления в печати «Повестей Белкина» он признался друзьям и читателем, что «издатель А. П.», Иван Петрович Белкин и он сам, Александр Пушкин, — оно лицо. Так зачем эта мистификация была ему нужна? Вот одна из версий.

Пушкин впервые в истории русской литературы попробовал ввести в традиционный круг тем оригинальную тему и познакомить читателей с новыми героями. Напомним, что письменная литература в пушкинские времена была дворянской, а это значит, она создавалась авторами-дворянами для читателей — дворян с учётом их вкусов и интересов. Пушкин же задумал посвятить своего читателя в проблемы жизни какого-то станционного смотрителя, «сущего мученика четырнадцатого класса», и его дочери.

У Александра Сергеевича к 30-м годам было уже славное «литературное имя», он им дорожил и понимал, что новая тема и новые герои могут вызвать неоднозначную критику со стороны братьев-литераторов и журналистов. Возможно это опасение, и послужило поводом для литературной мистификации. Во всяком случае, это логично.

«Повести Белкина» имели большой литературный успех. «Покойного Ивана Петровича Белкина» хвалили именно за демократизм и внимание к жизни «маленького человека».

Спустя три года после первого появления этих пяти повестей в печати, Пушкин предпринял новое издание своей прозы и включил «Повести Белкина» в сборник, на обложке которого было указано, что автором является Александр Сергеевич Пушкин.

***
Как украшают нашу сложную жизнь прекрасные афоризмы. Вот такие, например: «Нельзя объять необъятное», «Смотри в корень», «Если хочешь быть счастливым, будь им» и особенно «Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану». Мы вспомнили эти замечательные слова, так как пришло время поговорить ещё об одной литературной мистификации XIX века — проекте четырёх русских литераторов — о Козьме Пруткове.

Козьма́ Петро́вич Прутко́в — литературная маска, под которой в журналах «Современник», «Искра» и других выступали в 50–60-е годы XIX века поэт граф Алексей Константинович Толстой, братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы (фактически — коллективный псевдоним всех четверых). Фото: ru.wikipedia.org

Козьма́ Петро́вич Прутко́в — литературная маска, под которой в журналах «Современник», «Искра» и других выступали в 50–60-е годы XIX века поэт граф Алексей Константинович Толстой, братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы (фактически — коллективный псевдоним всех четверых). Фото: ru.wikipedia.org

«Собрание сочинений» Козьмы Пруткова занимает до сих пор законное место в истории русской литературы, что свидетельствует об истинной талантливости его «родителей». А дело было так: три брата, Алексей, Александр, Владимир Жемчужниковы и их двоюродный брат Алексей Константинович Толстой — поэты. Кроме того, они дружны, богаты, беззаботны и остроумны. Их жизненным кредо были слова: «Жизнь удалась!». Спустя много лет пожилой Алексей Жемчужников рассказывал Ивану Бунину: «Мы, я и Алексей Константинович Толстой, жили вместе, и каждый день сочиняли по какой-нибудь глупости в стихах. Потом решили собрать эти глупости и приписать их нашему камердинеру Кузьме Пруткову».

По сути, взяты было только имя и некоторые черты характера этого человека, который казался молодым людям ограниченным и самодовольным. Биография же нового российского автора Кузьмы Пруткова, «поэта и чиновника», была полностью придумана и продумана до мельчайших деталей, нарисован был даже портрет. Таким образом, в России 50-х годов XIX века появилось узнаваемый всеми образованными людьми комический тип современника.

Перлы Кузьмы Пруткова часто появлялись на страницах демократических журналов в течение десятилетия. И только в 1863 году некрасовский «Современник» опубликовал некролог о кончине Кузьмы Пруткова. Однако, несмотря на официальный некролог, Кузьма Прутков продолжал печататься в российских журналах. По мнению братьев Жемчужниковых это уже были дешёвые подделки. Эти литературные поделки-подделки дискредитировали «честное имя» покойного. Алексей и Владимир Жемчужниковы вступились «за правду» и потратили немало сил и времени, чтобы закрепить за Прутковым авторство его «истинных» творений и отделить всякий вздор. Завязалась литературная полемика в прессе, в результате которой тщательно скрываемая тайна этой литературной мистификации была раскрыта, именно теми, кто её хранил.

***
Поэтическое творчество Черубины де Габриак, пожалуй, самая фантастическая мистификация Серебряного века в истории русской литературы. Это был совместный проект Максимилиана Волошина и Елизаветы Ивановны Дмитриевой. Он человек очень авторитетный в литературных кругах, она его подруга-поэтесса. По воспоминаниям Волошина, вырисовывается следующая картина. Елизавета, или как она себя сама называла «Лиля», была девушка внешне малозаметная, зато внутренне яркая и неординарная.

Днём трудилась в младших классах женской гимназии учителем, а вечера посвящала встречам с богемными поэтами и писателями Петербурга. У неё было высшее филологическое образование. Она хорошо разбиралась в западноевропейской литературе и истории. Сама писала стихи. Хотела публиковаться. По мнению Волошина, именно её непрезентабельная внешность и скромность мешали ей покорить поэтический Олимп. Тогда креативный Волошин предложил вариант: давайте создадим общими усилиями миф и поразим воображение несговорчивых издателей. Сначала нужно придумать имя ни на чьё не похожее.

На книжной полке в доме у Волошина стояла фигурка из корня виноградной лозы. Поэт её нашёл на берегу моря. Корень был отшлифован волнами и имел затейливую форму, напоминающую морского доброго чертёнка Габриаха. Вот и фамилия готова — «Габриак», далее берётся буква «Ч». Это начало имени. Вспоминается какая-то литературная героиня по имени Черубина. Получилось красиво, звучно, иностранно — «Черубина де Габриак». Аристократическая частица «де» очень украшает любое имя, не правда ли?

В один прекрасный день главный редактор и издатель модного журнала «Аполлон», Сергей Маковский, получает письмо без обратного адреса. Некая испанская графиня Черубина де Габриак прислала свои стихи. Почерк красивый, бумага дорогая, пахнет духами. Листы бумаги переложены засушенными цветами. А стихи? Стихи такие женские, такие изящные. Будем публиковать.

Мистификаторам писем в редакцию было мало. Лиля начала звонить Сергею Маковскому. Он солидный, взрослый, опытный мужчина никогда в жизни до той поры не слышал такого обворожительного голоса и не имел возможности общаться с такой умной и обаятельной женщиной. Разговор из профессионального быстро перетёк в другое русло. У нового автора такая трудная женская судьба. И это всё намёками: мало фактов много эмоций.

Стихи испанки взахлёб читает вся редакция. Это сенсация в литературной жизни столицы. Стихи прекрасны и настолько женственны, что все сотрудники-мужчины во главе с главным редактором почти влюблены в таинственную испанку. Волошину очень забавно было выслушивать восторженные дифирамбы Сергея Маковского в адрес Черубины. Но этот праздник жизни продолжался недолго. Всё-таки как-то произошла утечка информации, и нашёлся человек, поэт Михаил Кузмин, который раздобыл телефонный номер Елизаветы Дмитриевой и предложил набрать его влюблённому главному редактору. Каково было разочарование Сергея Маковского, когда он услышал в трубке тот таинственный любимый голос, вырвавшийся стоном: «Вы? Кто Вам сказал?»

Сергей Маковский в своих мемуарах пишет о том, какое впечатление на него произвела встреча с «Черубиной»: «Она была на редкость некрасива.…Или это представлялось мне так. По сравнению с тем образом красоты, что я выносил за эти месяцы… И сделалось до слёз противно, и в то же время жаль было до слёз её, Черубину…»

Маковский никогда не простил Волошину своей профессиональной близорукости и объяснил создание литературной мистификации «Черубина де Габриак» подарком Волошина безответно влюблённой в него Елизавете Дмитриевой.

***
«Нет ничего тайного, что не стало бы явным» — эта вечная мудрость никогда не останавливала креативных авторов попробовать поиграть с издателями и читателями в увлекательную интеллектуальную игру под названием «Литературная мистификация».

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА