История и коммунистическая идеология

Фото: Getty Images
Выступление на семинаре «Балтийский путь 2005: будущее без коммунизма»

Прежде чем остановиться на отдельных аспектах заявленной темы, хотела бы сделать несколько предварительных замечаний.

Во-первых, история, несомненно, является наукой, однако весьма своеобразной, поскольку слишком велика здесь роль субъективного фактора – интерпретатора событий, явлений, фактов, процессов, закономерностей, особенностей, отдельных личностей и целых народов.

Таким образом центральной фигурой здесь становится именно фигура интерпретатора – историка. Одновременно он является и самым «слабым звеном», надавив на которое можно разорвать всю цепь.

Во-вторых, в любом (даже самом демократическом) обществе каждое новое поколение «переписывает» историю. Почему? Прежде всего потому, что расширяются представления людей о прошлом, настоящем и будущем. Меняются вопросы, ответы на которые общество ищет в прошлом. Но есть ещё один ответ на вопрос, почему «переписывается» история. Потому, что это историков заставляют делать. Такое обычно бывает при диктатурах (авторитарных, тоталитарных) в угоду диктаторам.

В-третьих, существует заблуждение, что в странах с вековыми традициями демократии не существует острых противоречий в обществе и среди историков в оценке событий прошлого. В странах Западной Европы (Великобритания, Франция, Германия) до сих пор идут жаркие споры между историками о характере, ходе и последствиях происшедших там в разные века революций.

И, наконец, четвертый фактор, последний по счету, но не по значению. У каждого думающего образованного человека есть свое представление об истории, о прошлом, особенно о том отрезке времени, в которое он жил. Тут возникает вопрос, в какой степени эти представления отражают историю, и отражают ли они её вообще? Несомненно отражают, но в такой же степени как представления любого другого человека.

Чем же отличается историк от всех остальных? Тем, что в его распоряжении есть целый комплекс свидетельств эпохи. Относительно, например, 20 века – это прежде всего документы, отложивишеся в архивах. Тут появляется ещё одно «слабое звено» в работе историка по воссозданию отдельных эпизодов – доступность этих документов.

Во всех без исключения странах власти стремятся что-то скрыть от историков или журналистов, занимающихся расследованиями, например. Но раньше или позже все тайное становится явным. Это один постулат, в правильности которого я убедилась в ходе работы. Есть ещё один, уничтожить все документальные свидетельства о каком либо историческом событии невозможно.

Эти предварительные замечания были необходими для того, чтобы у вас не появилось ложного представления, что только в Советском Союзе все было плохо, а сейчас у нас в Латвии или в демократических странах Западной Европы все замечательно. У всех есть проблемы. Речь о другом, об отношении к этим проблемам, возможности высказать и отстаивать свое мнение, не боясь, что тебя арестует и отправят в Гулаг или в психушку.

Историчесая наука в Советском Союзе прошла два этапа. Первый после 1917 года этап связан с именем историка Б. Покровского. И вдруг после почти 20 лет «триумфального шествия» по книгам и учебникам школа Покровского была резко осуждена на самом высоком уровне. В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) хранится очень интересный документ.

Важно учитивать, что документ этот находится не в фонде, связанном с наукой или образованием, а фонде Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). В документе этом раскрываются основные принципы функционирования советской исторической науки в условиях коммунистической идеологии. Что же случилось? Почему такие разоблачения? А случилась война.

Руководители страны впервые после Октябрьского переворота вспомнили о том, что церковь – это не только «опиум для народа», а нечто намного большее, вспомнили и такое «буржуазное понятие» как патриотизм, правда, изобрели понятие «советский патриотизм».

В новые условия «Школа Покровского» никак не впысивалась. Почему? Обратимся к упомянутому документу:

– под лозунгом «пролетарского интернационализма» в исследованиях школы насаждалось «пренебрежительное отношение к нерусским народам, отрицалась необходимость освещения истории нерусских народов в истории СССР», [1]

– оправдываются «колониальные захваты царизма необходимостью укрепления обороны России», [2]

– как антиисторические были признаны утверждения представителей школы о том, что «вся история России до 1917 года сплошное черное пятно, а также полное игнорирование прогрессивной стороны в истории» России, [3]

– более того антинаучной установкой было признано рассмотрение исторических событий с точки зрения сегодняшнего дня («история есть политика, опрокинутая в прошлое»). [4]

Список можно продолжить, но это, пожалуй, основные пункты. В 1944 году было даже принято специальное постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках научной работы в области истории», в котором нашли отражение все названные пункты.

Однако война завершилась победой Советского Союза и стран – союзниц. А в исторической науке все постепенно вернулось «на круги своя». В 1947 году перед историками Латвии была поставлена задача написать историю Латвийской ССР с точки зрения марксистко-ленинской идеологии. По этому поводу даже было принято решение ЦК КП(б) Латвии сначала издать отдельные брошюры, а затем академическую многотомную историю.

Секретарь Центрального комитета по идеологии А. Пельше особо подчеркивал, что «для сплочения масс вокруг партии, вокруг товарища Сталина .. необходимо широко пропагандировать в массах тезис о том, что латышский народ своим существованием обязан великому русскому народу» [5]
  Очень напоминает один из тезисов критики «Школы Покровского».

Многотомное издание истории Латвийской ССР вышло в 50-е годы 20 века, затем последовал однотомник (сокращенный курс), и наконец в середине 80-ых годов вышел двухтомник «История Латвийской ССР. С древнейших времен до наших дней». Концепция всех трех изданий оставалась неизменной. На чем же она основывалась:

– история вообще и история Латвии в частности есть история борьбы классов, то есть единственной движущей силой истории была признана непрерывная борьба с эксплуататорами; а «вершина» истории – это коммунизм; это не только обедняло описание истории, но искажало его; история же намного многообразнее;

– вся история латышского народа есть история борьбы за социализм, а единственным светлым событием до 1917 года было присоединение Латвии к России;

– после 1917 года и 1919 года, когда недолгое время существовала Советская власть в Латвии, следовала социалистическая революция 1940 года; период существования независимой Латвийской Республики преподносился как «историческое недоразумение», случайный «зигзаг» истории, на который и внимание обращать не стоит.

Наиболее характерна в этом смысле вышедшее в 1980 году объемное исследование «Рига в период социализма: 1917–1975», [6]
в которой одна из одиннадцати глав посвящена периоду независимой Латвии. Примечательно и название этой главы: «Социально-экономическое развитие и борьба рабочего класса Риги в период господства националистической буржуазии». [7]

– в 1940 году в Латвии под руководством коммунистической партии произошла социалистическая революция; началось строительство самого справедливого в мире общества.

И все эти установки должны были претворять в жизнь историки. А чтобы они не выходили за рамки дозволенного до 1989 года, как известно, существовала цензура. Но это было недостаточно. Историки без архивов становятся просто интерпретаторами газетных статей.

Многие, возможно, не знают, что до 1961 года все архивы находились в ведении союзно-республиканского Наркомата внутренних дел (с 1946 года – министерства) со всеми вытекающими отсюда последствиями. Архивы во времена Сталина, да и в первые годы после его смерти были не научными учреждениями.

Они выполняли поручения репрессивных учреждений: обрабатывали документы 20–30-ых годов и состовляли карточки, в которые включались сведения о деятелях политических партий Латвийской Республики, сотрудников МВД и МИД’а, различных обществ, организаций национальных меньшинств.

За работой архива тщательно следил ЦК КП Латвии, который в своих постановлениях выражал недовольство медленными темпами работы. [8]
Это делалось для того, чтобы никто не мог скрыть свое прошлое, репрессивные же органы таким образом получали компрометирующий материал.

Но открытый в начале 60-ых годов доступ к архивам совершенно не озночал, что открыт доступ ко всем документам. Также как в библиотеках, и в архивах были так называемые спецфонды. Некоторые наиболее достойные историки получали доступ к спецфондам, но использовать документы в исследованиях не имели права.

Однако и использование открытих фондов было ограничено, поскольку существовал целый ряд других табу, охватывавших очень широкий круг вопросов. Ни в одной даже самой подробной хронологии (не говоря уже об изложении материала) вы не найдете 18 ноября 1918 года – день провозглашения Латвийской Республики, мимоходом упоминались депортации «экслуататоров и классовых врагов, деклассированных элементов и проституток» в 1941 году и кулаков в 1949 году.

В 1959 году на пленуме ЦК КП Латвии, как известно, были осуждены национальные коммунисты. В последующие годы нельзя было даже упоминать фамилии тех, кто был признан руководителями национальных коммунистов: Э. Берклав, А. Никонов, В. Круминьш и др. Эти люди вообще были вычеркнуты из истории Латвии только потому, что посмели действовать, нет, не вопреки линии партии, а прежде всего во благо народа Латвии.

В идеале задачей советской исторической науке было формирование советского человека со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они не имели права знать действительную историю своей страны, а в семьях нормальным считалось, что дети ничего не знали о судьбах своих предков.

26 ноября 2005 года
Рига, Латвия

*****

[1]
   РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 222, л. 2.
[2]
  РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 222, л. 2.
[3]
  РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 222, л. 4.
[4]
  РГАСПИ, ф. 17, оп. 125, д. 222, л. 36.
[5]
  Латвийский государственный архив (ЛГА), ф. PA-101, оп. 3, д. 5, л. 62.
[6]
  Rīga sociālisma laikmetā: 1917–1975. – Rīga: “Zinātne”, 1980. – 519 lpp.
[7]
  Там же, с. 513.
[8]
  См.: ЛГА, ф. PA-101, оп. 16, д. 99, л. 95.

Ирене Шнейдере
(Латвия) — Dr. hist., руководитель отдела исследований советского и нацистского режимов, Латвийский институт истории, Латвийский Университет.