Стихи Елены Григорьевой. Поэты по субботам

Автор: 19.02.2021 Обновлено: 22.11.2023 23:20

Елена Григорьева — признанный детский поэт. Елена Нигри — поэт взрослый, пока ещё малоизвестный, но вот-вот «малоизвестный» можно будет по праву зачеркнуть. Не только потому, что в марте выйдет её очередная книга в 248 страниц толщиной. Григорьева и Нигри — одна и та же женщина-поэт с редким Божьим даром — ПОНИМАТЬ. /epochtimes.ru/

Елена относится к своим стихам, как к детям. Говорит, что есть у неё родные, которые «стоят у горла, мешают говорить», есть беспризорные, которых надо приодеть, причесать, есть, которые приходят ночью, будят и не дают заснуть, пока не запишет послание, принесённое откуда-то издалека и не отсюда. Елена называет себя приёмником, да, так и говорит: «Я — приёмник, поэтому нет у меня своего стиля».

Тут с ней, пожалуй, поспорю и приведу ей пример из её же биографии — отношение с Агнией Барто (кстати, тоже писавшей под псевдонимом, она была Гетель Лейбовна Волова). Барто приглашала к себе домой избранных молодых поэтесс и по вечерам, допоздна, иногда до двух ночи, рассказывала, обучала чтению стихов и другим поэтическим тайнам.

В Елене надеялась найти своё продолжение, но Елена не изменила себе, не продолжила проторённый стиль именитой и опытной поэтессы, почерпнув у неё незаменимую основу детского стихосложения — описывать взрослое состояние предельно просто. То есть не писать стихи специально для детей, а описывать своё взрослое состояние, текущее переживание ребёнку, делиться с ним доступной его восприятию формой речи.

Елена Нигри — взрослая поэтесса, ею стала после 38, когда пережила глубокое чувство любви, и во взрослую свою поэзию привнесла детскую искренность и ясность. Псевдоним «Нигри», такой забавный и детский, оказался гибридом девичьей фамилии Николаевская и мужней — Григорьева. Николаевский Лев Соломонович, отчим матери, был расстрелян в 1938 году, бабушка, как жена врага народа, сослана на пять лет в Мордовские лагеря. Еленина мама с пятнадцати лет росла одна, стала метеорологом, вышла замуж за лётчика-испытателя Деловери, но оставила фамилию отчима — Николаевская. «Недавно я набралась смелости и прочла его имя у Соловецкого камня», — поделилась Елена.

На вопрос, который не был задан прямо: «Кто Ваш любимый читатель?», Елена ответила неожиданно: «Мой любимый читатель… это пожизненные заключённые. Я с ними переписываюсь уже девять лет. Что самое удивительное, я мало чем от них отличаюсь. На духовном уровне каждый из нас совершает незаметные маленькие убийства: когда обижаем кого-то, пренебрегаем, избегаем, просто лишаем своего внимания… У меня восемь друзей-заключённых. Им я доверяю, они меня поддерживают в трудную минуту, учат терпимости. Они живые, страдающие люди. Они сами стали писать стихи, и иногда поражают меня своими откровениями, которые доступны душам только в местах не столь отдалённых. Кроме того, именно здесь, на зоне, им открывается Бог во всей своей предельной красоте и радости. Один брат написал, что ему страшно выходить на свободу — он читает и видит, что творится сейчас в России. Я его понимаю. И, кстати, те, что выходят, не находят себе места в этой жизни, если только не примкнут к какому-нибудь монастырю. Наш батюшка, отец Александр Борисов, говорит, что осуждённые — самые несчастные люди на свете, так как страдает их душа. Наверное, поэтому я и взялась за это служение, не ожидая, что одновременно буду лечиться сама. И, надо сказать, не менее моих взрослых стихов, они любят и детские стихи и сказки, пишут, что иногда плачут, читая их. А ведь ничто лучше слёз не очищает душу человеческую».

Подборка взрослых стихов Елены Нигри:

ЛОДКА

Когда ты ходишь по лесу кругами,
когда трава как бархат под ногами,
а сучья больно хлещут по лицу,
ты понимаешь: то, что будет с нами,
начертано бессмертными богами,
нас бережно ведущими к концу.
глядят безмолвно ели и берёзы,
роняют сосны смоляные слезы,
дрожат осинки, глядя в никуда,
они-то знают: скоро будут грозы,
наступят дни молчания и прозы,
и ты его не встретишь никогда.
но если вдруг спасительная лодка
мелькнёт, как позабытая сиротка
и тихо подойдёт к твоим ногам,
поверь: то неслучайная находка,
а послана тебе Гермесом ходким,
перевезти к блаженным берегам!

ШАРЛИ

А что со снегом входит в нашу жизнь?
Та чистота забытая из детства,
когда в снегу ты приходил домой
оттаивать и спать ложился, вспоминая
снежки и крепость, бой, свои обиды…
Теперь я тоже вспоминаю снег —
он лёгкий, как душа, ушедшая на небо,
единственное место на земле,
где нет людей и некому стрелять,
когда рисуешь ты свою картинку,
поджав коленку и покручивая ус…
Шарли, Париж, двенадцать человек,
и снег пошёл, чтобы прикрыть собою…

УЛИЦА

Как плачет улица весной!
забыв себя, навзрыд, ручьями,
и чей-то парусник случайный
плывёт по мокрой мостовой.
сентиментален тротуар,
он тает от любого следа,
и даже снег — паденье пледа,
переживает как удар.
весною плачет каждый двор,
уходит снег — его спасенье,
а то что будет воскресенье,
он позабыл с недавних пор.
и лишь в апреле — может, нет,
осушит слезы наконец-то,
как мост когда-то Москворецкий,
свидетель тайный многих бед…

ПРИВЕТ

Будет ли музыка карунеша или кого другого,
Будет ли тишина и темно в окошке —
Не знаю.
Но жизнь продолжается.
Течёт от времени к времени
С криками детей и их мамок,
Погонщика мула на святой земле,
Шумом машин или визгом пилы или дрели,
С колоколом, по утрам разбивающим тишину,
Голосом мужским с пластинки, грубым и резким,
Фигурки неясной то ли будды из бронзы, то ли куклы тряпичной,
Привезённой из Мексики,
Музыкой из эфира гладящей воздух,
Что дремлет с утра и до ночи в комнате пыльной,
Кухней с запахами запечённого хлеба,
Кофе чая ройбуш и куском плесневелого сыра,
С памятью о тебе, ушедшем туда,
Пьющим воду с серебряной ложечкой в банке,
Глядящим в окно, где отсветы стародавнего фонаря,
Шишечки голубой ели
И наша растворенная в пространстве любовь,
Плывущая навстречу утру,
Розовому, в лучах восходящего солнца.
Привет!
Это всё ещё я —
Одна из немногих, любящих этот мир
С его запахом, цветом, дряблостью кожи
И неистребимым желанием вечности,
Как всё, что исходит из всевышнего божества
И возвращается к своему истоку.

НОВЫЙ ДЕНЬ

Бывает день, как новая игра,
в которую играть не надоело,
в который входишь с самого утра,
как в нужное и праведное дело,
где все впервые, все незнамо как,
и так легко, как в детстве лишь бывает,
когда бежишь с соседнего двора,
и сердце от восторга замирает,
а ты один в кругу своих друзей,
готов и дальше до упаду бегать,
и отчего-то взрослым не понять,
что можно жить и вовсе не обедать…

А ЛЕС

А лес прочитан словно книга,
где все деревья — наизусть,
свободные от всех религий,
они мою разгонят грусть.
Я их листаю как страницы
усталой памяти своей,
где там и тут мелькают лица
ушедших в прошлое людей.
Но лес их воскрешает снова,
впуская в круг своих друзей
и причащает жизни новой,
как сов, синиц и снегирей…

СОСНЫ

Они стоят, не шелохнувшись,
хотя давно уже не спят,
и смотрят, как восходит утро,
и зажигает все подряд.
вот облака порозовели,
вот загорелся дальний лес,
макушки тополей и елей,
холмы, поляны, даль небес..
Они стоят весь день, без срока,
и отражаясь, сторожат —
и тишину, и свет востока,
и набегающий закат.
А ночью, в тишине беззвучья,
неслышно молятся богам.
протягивая руки-сучья
в невидимый небесный храм…

КАК ДЕТИ

Начни строку, я позже довершу,
мы где-нибудь с тобой пересекались,
я так же тихо, не дыша, дышу
и верю, что детей приносит аист.
Ты за руку возьмёшь, и мы войдём
в зелёный сад, где яблоки и груши,
и если я заплачу ни о чём,
то ты меня, пожалуйста, не слушай.
Я знаю, наши души говорят
на языке сотравий и соцветий,
один лишь шаг — и все мосты сгорят,
один лишь шаг, и мы опять как дети…

Поддержите нас!

Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом и получите в подарок уникальный карманный календарь!

календарь Epoch Times Russia Поддержать
«Почему существует человечество?» — статья Ли Хунчжи, основателя Фалуньгун
КУЛЬТУРА
ЗДОРОВЬЕ
ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА
ВЫБОР РЕДАКТОРА