Фотограф запечатлел «наносекундное» мгновение всей семьи гепардов вместе на одном дереве
На серии снимков можно увидеть чудесную семью белых медведей и другие потрясающие мгновения дикой природыОн потратил почти 30 лет на оттачивание своего ремесла и знает, что должно совпасть, чтобы получилось что-то действительно оригинальное. Он фотографировал ягуаров в Пантанале, тигров в Индии, кормящую мать белого медведя, множество животных в Африке и северное сияние, танцующее над 10 000-летними айсбергами.
И это только верхушка айсберга.
Когда-то Гольдштейн работал в кенийском сафари. Нуждаясь в брошюрах и изображениях, он взял в руки фотоаппарат — то, что он и так любил (отличная работа!) — и научился запечатлевать тот наносекундный момент, который он называет «оригинальностью».
«Оригинальность — это то, что мне нужно, — сказал он в интервью The Epoch Times. — Однажды я сфотографировал леопарда на открытой ветке во время грозы, когда последние минуты солнечного света окрашивали её… Для того чтобы произошло нечто подобное, нужно, чтобы совпало огромное количество факторов. Когда я нажимал на кнопку спуска затвора, я знал, что никогда больше не увижу эту картину, потому что слишком многое должно быть сделано правильно».
Он сформулировал основные принципы поиска и находки, как он это видит — не сжигать мегапиксели, а жить моментом, добиваясь его правильности. Это время, потраченное с пользой, чтобы прийти, сделать паузу и «отметиться» — перевести затвор в беззвучный режим, уважать и не вмешиваться. Это требует терпения, стойкости, даже боли.
«В этом нет ничего лёгкого, — говорит он, ссылаясь на свои всё ещё отмороженные пальцы ног после посещения Нунавута в канадской Арктике. — Речь никогда, никогда не идёт о накоплении. Я бы предпочёл одного белого медведя на льду, чем пятьдесят на суше».
Однажды днём, вспоминает он, он подошёл на расстоянии «50—70 метров» от матери-белой медведицы — расслабленной, кормящей, кормящей своих детёнышей. Световой контраст был великолепен, съёмка была несложной со штативом, но «принесла огромную пользу». В ту ночь Северная Аврора устроила «грандиозное световое шоу».
«Это было просто замечательно», — вспоминает Гольдштейн.
Он рассказал о том, как запечатлел редчайший момент коалиции гепардов на одном «семейном дереве» в Национальном заповеднике Мара в Кении: «Это было четыре дня с семьёй гепардов, и все они собрались вместе на одну наносекунду».
Он упомянул о трёх фламинго, летящих в идеальном строю, и о том, чего это стоило.
«Это было связано с большим количеством дождей, с тем, что приходилось вставать по восемь раз за ночь в надежде, что дождь закончится, а затем на 1600 м прохладной высоты идти на работу к гнезду, — сказал он. — А потом азартно надеяться, что гиены спустятся, чтобы отобрать нескольких примерно в километре от гнезда и поднять их всех в воздух».
Любой человек может заставить фламинго полететь, зарядив в них патронов или въехав на машине. «Нет! Это неинтересно», — воскликнул Гольдштейн.
Фотограф-самоучка из Лондона сначала учился по книгам с кофейными столиками. Его своеобразные амбиции, самокритичность и взгляд на дикую природу определили качество его работ, получивших мировое признание. Далее он пояснил свои цели.
«Если вы сделаете фотографию того же объекта, что и я, и мы раздуем их обе на 10×8, я просто хочу, чтобы кто-то смотрел на мою фотографию немного дольше, это даже не значит, что она обязательно лучше, — сказал он газете.
Она просто больше притягивает взгляд. Мне нужен эффект. С критической точки зрения, хорошая фотография должна на 80% состоять из полевых работ, терпения, чувствительности, отсутствия страха перед неудачей, амбиций и, конечно же, присутствия».
Он добавил: «Я всегда был очень самокритичен практически во всём, читаю ли я лекции, выступаю, фотографирую, бегаю, собираю средства».
Эти амбиции занесли его далеко — в буквальном смысле слова — через ледник Кхумбу в Непале, наблюдение за китами на Аляске, наблюдение за пингвинами в море Уэдделла в Антарктиде и не только.
Эта амбициозность иногда мешала его студентам во время экскурсий — «подход жёсткой любви», называл он это.
«И это действительно оскорбляет, — добавил он. — И взрослые мужчины плакали. А для некоторых людей это слишком. Что ж, простите, я не изменюсь».
Страсть Гольдштейна распространяется и на сохранение дикой природы. Он собрал полмиллиона на марафоны в поддержку бенгальских тигров, которым грозит вымирание из-за браконьерства, и поделился с нами тем, что значит фотографировать одного из последних оставшихся чёрных носорогов, численность которых сократилась на 96% из-за незаконной охоты за их рогами.
Фотографы, которые пересекаются с дикой природой, несут ответственность, которая выходит за рамки создания своего Instagram (организация, деятельность которой запрещена на территории России).
«Это всего лишь фотография, — говорит Гольдштейн. — Фотография любой ценой, особенно в случае с дикой природой… этически сомнительна, морально несостоятельна. Вот почему, когда я вижу фотографию тигра или леопарда, рычащего на меня, это говорит мне только об одном: фотограф ведёт себя неправильно или он слишком близко».
Другие фотографии Пола Голдстейна:
Ирина Волкова — обозреватель и журналистка The Epoch Times, специализирующаяся на интересных, ярких и вдохновляющих историях со всего мира
Поддержите нас!
Каждый день наш проект старается радовать вас качественным и интересным контентом. Поддержите нас любой суммой денег удобным вам способом!
Поддержать