Но человека это не удовлетворило. В конце 1990-х благодаря развитию технологий он переключился на генную инженерию (ГМО) растений. После того как во вредителе был обнаружен определённый ген, отвечающий за определённый признак, этот ген был внедрён в семя растения. Таким образом, проросло растение с улучшенным признаком.
Первым продуктом стал томат американской компании Flavr Savr, «суперсилой» которого был длительный срок хранения благодаря гену, тормозящему процессы его гниения. После него появилось множество других ГМО-продуктов: соя, кукуруза, рапс, рис, пшеница, картофель и др. Во многих из них «сверхспособностью» была большая устойчивость к пестицидам или болезням.
Но человека это тоже не удовлетворило, и сейчас мы вступаем в новую фазу, когда используются технологии, позволяющие напрямую разрезать геном семени в определённой точке и изменить в этой точке генетическую информацию. Благодаря технологиям в Японии стали улучшать не только растения, но и животных.
В 2021 году японские исследователи разработали два новых вида рыб: красный морской лещ, который вырастает на 20–60% крупнее обычного морского леща из-за нейтрализации гена, ответственного за ограничение роста его мышц. И вторая рыба типа Торафугу (родственница абу нафха), прибавившая в весе на 90% больше по сравнению со своими нормальными собратьями за счёт удаления генов, отвечающих за чувство сытости. Рыба чувствует себя «всё время голодной», ест и ест, в результате чего растёт быстрее.
В сентябре 2021 года комитет Министерства здравоохранения Японии определил, что нет необходимости в тестах на безопасность двух разновидностей генно-инженерной рыбы, поскольку в них не был вставлен ген, происходящий от другого живого существа (как это делается с технологией ГМО). Но были изменены лишь некоторые гены самой рыбы. Рыба была допущена к продаже без прохождения специальных тестов на безопасность, и сегодня она продаётся на рынках Японии.
В том же месяце на рынок был выпущен первый продукт завода, созданного по этой технологии. Японская компания Sanatech Seed начала продавать помидоры с высоким содержанием нейротрансмиттера ГАМК, связанного со снижением артериального давления.
«Институт права на продукты питания и лекарства» (FDLI) в США считает, что со временем технология «может эволюционизировать то, как мы едим», когда всё больше продуктов питания разрабатываются аналогичным образом. Институт обнаружил, что количество зарегистрированных патентов на сельскохозяйственную продукцию, созданную с использованием новой технологии, имеет устойчивую тенденцию к росту и ожидается, что будут расти в ближайшие годы. Можно только представить: огурцы в два раза больше, шампиньоны со сроком годности полтора месяца, рыба с добавлением витаминов и фрукты, улучшающие память.
«Это новая и мощная технология, которая может привести к революционным улучшениям, но также и к нежелательным изменениям», — говорит мне Майкл Эккерсторфер, доктор молекулярной генетики Австрийского агентства по охране окружающей среды.
Он опубликовал серию статей с подробным описанием рисков, связанных с генетически модифицированными компонентами пищевых продуктов, и отвечает за оценку рисков для новых генетически модифицированных пищевых продуктов, производимых в стране.
«Это новая и мощная технология, которая может привести к революционным улучшениям, но также и к нежелательным изменениям». (Shutterstock)
Как работает эта новая технология?
В технологии используется готовый механизм Crispr, представляющий собой своего рода молекулярные ножницы, функция которых заключается в разрезании определённой генетической последовательности. С помощью Crispr можно внести множество изменений в гене.
Компания, которая хочет сделать это, берёт, например, семена помидора и вносит изменения в их ген. Она проводит несколько экспериментов с несколькими семенами, чтобы убедиться, что механизм Crispr работает, как планировалось, и семена были правильно спроектированы. После этого семя, признанное нормальным, реплицируется и готовится к производству.
«Однако в целом с этим связана проблема, — говорит доктор Эккерсторфер, — как только ДНК разрезается, срабатывают внутренние механизмы восстановления, которые могут создать незапланированную мутацию в том же месте гена».
После того как Crispr разрезает ДНК в определённой точке, и в разрез вставляются новые сегменты ДНК для интеграции в генетическую последовательность, нет уверенности, что это удастся, объясняет доктор Эккерсторфер. Вам не всегда удаётся вставить нужный замещающий сегмент. В таком случае внутренние механизмы, ответственные за восстановление, объединят обе стороны разреза, но, возможно, слияние двух концов разреза будет неполным, поэтому часть генетической информации будет утеряна.
Количество патентов в области генетически отредактированных сельхозкультур. Источник: Food and Drug Institute
— То есть один раз восстановление будет сделано одним способом, а другой раз — другим.
Доктор Майкл Эккерсторфер: Верно. В процессе репарации действуют разнообразные механические механизмы, центральный из которых функционирует более или менее хаотично. Поэтому там могут возникать любые изменения. Это может привести к удалению информации или вставке ДНК последовательности, которых раньше не было.
— Но я понимаю, что основная проблема заключается в том, что есть шанс, что Crispr будет работать по ошибке и в других местах гена, даже если вы определили для него определённое место.
Доктор Майкл Эккерсторфер: Правда, это важный момент — распространяется ли этот механизм только на то конкретное место, к которому мы хотели обратиться, или он распространяется и на другие места. Как известно, обычно он достаточно определён, но не совсем определён.
Причина этого связана с тем, как работает механизм. Чтобы Crispr постиг генетическую последовательность, а затем Crispr ищет её. Но когда точно такая же последовательность появится где-то ещё в геноме, Crispr обратится и к ней.
Если внутри генома есть последовательность, очень похожая на последовательность — мишень, вероятно, механизм сработает и там. Это называется побочными эффектами. По этой причине важно, чтобы внешние регулирующие органы изучили продукт. Для нас важно тщательно изучить продукт, произошло ли именно то, что мы планировали? Или, может быть, были и дополнительные изменения, которые не были запланированы, в местах, которые мы не хотели, чтобы они менялись? Может быть, редактирование создало что-то, чего мы не хотели, например, привело к производству какого-то аллергенного вещества. Вот почему важно проводить всестороннюю оценку рисков и проверять каждый случай индивидуально.
— И это то, что они не делают сегодня?
Доктор Майкл Эккерсторфер: В США приняли первоначальное решение не принимать новые конкретные правила. То есть, они опираются на уже имеющиеся у них законы и постановления по ГМО, которые не предписывают проверять каждый случай в отдельности. Евросоюз тоже остаётся со своими старыми правилами, но там правила строже. Они проверяют каждый случай индивидуально.
В Израиле регулирование соответствует политике Европейского Союза. Каждый продукт должен пройти оценку рисков и получить одобрение отдельно (в каждом конкретном случае). Однако на практике в настоящее время в Израиле не выращивают генетически модифицированные продукты в коммерческих целях, поэтому проверять нечего.
Основной риск в Израиле — это ввоз, например, из США, Южной Америки или Японии генетически модифицированных пищевых продуктов с использованием новых технологий и их использование без осознания того, что они, вероятно, не прошли надлежащего тестирования.
На самом деле, в Израиле существует ещё большая проблема — потребители вообще не могут различить, был ли продукт, который они видят на полке супермаркета, подвергнут генной инженерии или нет, независимо от страны, из которой продукт прибыл, или какой метод генной инженерии использовался при его производстве. Национальная продовольственная служба Минздрава работает над продвижением законодательства, которое бы регулировало маркировку таких продуктов, ввозимых из-за рубежа, но законодательство ещё не созрело.
— Каковы последствия упомянутых вами побочных эффектов?
Доктор Майкл Эккерсторфер: На самом деле мы этого не знаем. Вот почему нам необходимо провести множество оценок риска. В рамках оценки риска мы пытаемся понять, влияет ли появившееся изменение на соответствующие биологические характеристики или нет. Может быть, это делает что-то плохое для нас.
— Например, вырабатывает ядовитые вещества.
Доктор Майкл Эккерсторфер: Или аллергенное вещество, или что-то, что нарушает метаболические пути.
— Существует ли сегодня эффективная методика обнаружения этих эффектов?
Доктор Майкл Эккерсторфер: Да. Полное генетическое секвенирование, которое анализирует всё содержание генетической информации. Это метод, который теперь намного быстрее и дешевле, чем в прошлом. Сложность заключается в том, что после прочтения данных нужно интерпретировать их значение, чтобы выяснить, могут ли изменения, внесённые в геном, быть вредными или это не вызывает беспокойства.
— Помимо Crispr, существуют ли другие общепринятые технологии редактирования генов пищевых продуктов?
Доктор Майкл Эккерсторфер: Да, существует широкий спектр технологий. Все они называются новыми методами селекции (New breeding technics). Существует целая система «молекулярных ножниц», которые можно использовать. Одна из них основана на мегануклеазах. Это ферменты (имеются в виду молекулы, способные разрезать другие молекулы, например, чтобы разрезать ДНК), которые работают немного как Crispr, только последовательности, которые они ищут вдоль генома, чтобы знать, где разрезать, длиннее, поэтому риск изменений в нежелательных местах снижается. Недостаток этого метода в том, что он ограничен длинными специфическими последовательностями и поэтому недостаточно гибок.
Чтобы было ясно, могут быть сотни различных подходов к генетической модификации растений с сотнями различных продуктов. Crispr — это всего лишь один из инструментов, но самый простой в использовании, поэтому большинство современных разработок основаны на нём.
С помощью новых технологий сегодня можно внести изменение в конкретную точку генома или внести более радикальные изменения, затрагивающие целые последовательности. Европейское агентство по безопасности пищевых продуктов (EFSA) заметило, что в некоторых случаях изменения вносятся 30-40 генов в разных местах, иногда даже в разных стилях редактирования, и каждый из них может привести к разным результатам. Поэтому ситуация сегодня намного сложнее, чем ситуация, когда приходилось иметь дело только с технологией ГМО.
Необычные риски
В 1992 году при разработке первого ГМО-томата компании Clagan (Flavr Savr с увеличенным сроком хранения) в США была заложена важная веха, регламентировавшая выдачу разрешений на использование ГМО-продуктов. Американское управление по контролю над продуктами и лекарствами (FDA) приняло радикальное решение, которое до сих пор влияет на тестирование безопасности, в соответствии с которым все ГМО-продукты будут маркироваться «общепризнанные как безопасные» (GRAS — Generally Recognized As Safe).С этого момента в США больше не было необходимости проводить всесторонние испытания продуктов на безопасность, чтобы доказать, какие из них безопасны в использовании.
Американский юрист Стивен Друкер сказал в 2015 году после публикации его книги «Изменённые гены, искажённая правда», что уже в 90-х годах он был обеспокоен быстрыми процедурами утверждения ГМО-продуктов. И поэтому в 1998 году он решил подать в суд на FDA, пытаясь заставить директора изменить свою политику.
В рамках судебного процесса FDA пришлось раскрыть ему более 44 тысяч внутренних служебных записок, в которых содержалось множество предупреждений ведущих учёных о рисках, связанных с ГМО-продуктами. Друкер опубликовал книгу после более глубокого изучения меморандумов и предупреждений, которые никогда не публиковались для широкой публики.
Одна из глав его книги посвящена экспериментам, проведённым компанией Clagan для проверки безопасности томата Flavr Savr. Поскольку это был первый генно-инженерный продукт, предназначенный для выхода на рынок, они разрабатывали ещё до выхода разрешения, который давал продукту статус «безопасного для использования». Проверили безопасность помидоров на крысах и сообщили о проведённых экспериментах учёным FDA. Эти эксперименты не публиковались в научных журналах, Друкер узнал о них из внутренних меморандумов FDA.
Результаты были тревожными. Из 40 крыс, участвовавших в исследовании и питавшихся генно-инженерными помидорами в течение месяца, у четверых вскоре началось желудочное кровотечение. В последующем исследовании ещё четыре крысы страдали от подобного кровотечения. Учёные FDA были очень обеспокоены результатами и отправили предупреждение своему начальству. Но Друкер утверждал, основываясь на внутренних служебных записках, что внутреннее кровотечение, вероятно, не особенно беспокоило начальство, которое поспешило одобрить генно-инженерный помидор, а также позаботилось о том, чтобы скрыть и замолчать предупреждения ведущих учёных.
Фиолетовые помидоры, выведенные в 2022 году с использованием старой технологии (ГМО), помогают нам защититься от слабоумия. (John Innes Centre UK via Getty Images)
«Мы знаем, что генетически модифицированные ингредиенты содержат необычные риски, что последователи генной инженерии систематически работали над тем, чтобы скрыть доказательства этого, и что они искажали факты, чтобы доказательства исчезли, — заявил Друкер в разговоре со мной. — Если бы научный истеблишмент поддерживал стандарты научной честности и проводил открытые и прозрачные дискуссии вместо того, чтобы скрывать или искажать доказательства, нет уверенности, что ГМО вошли бы в сельское хозяйство и стали коммерческими».
Трудно проверить, верны ли утверждения Друкера. Друкер проиграл судебный процесс после того, как судья Колин Коллар-Котелли определила, что решение FDA о том, что ГМО-продукты «признаны безопасными для использования», не было произвольным, и что основываясь на знаниях, которыми они располагали в 1992 году, они не нарушили закон, когда производили решение.
Постановление было сформулировано не в полном судебном процессе, а в «решении в сокращённом процессе», в котором обе стороны представляют судье свои доводы в виде письменных документов, и он выносит решение на их основе, без слушаний в суде и без вызова свидетелей.
С тех пор доля ГМО на американском рынке увеличивается. Крупнейшей ГМО-продукцией сегодня является соя, более 90% урожая которой подверглись генетической модификации за последнее десятилетие, затем кукуруза и хлопок (который также используется для производства масла), более 80% которых тоже были модифицированы.
Опрос общественного мнения, проведённый Pew Research Institute в 2015 году, показал, что американцы не очень довольны ситуацией. 57% из них считали, что потребление ГМО вредно для здоровья, а 37% считали, что не вредно. Кроме того, 67% населения считали, что учёные недостаточно хорошо понимают последствия для здоровья употребления ГМО-продуктов.
Действительно, обзор исследований, проведённых в области ГМ-продуктов питания, показывает, что многие исследования сегодня касаются вопроса о том, как убедить общественность в том, что такие продукты питания действительно безопасны.
В 2020 году группа японских исследователей с помощью опросов общественного мнения изучила, как можно убедить молодых японцев доверять генетически модифицированным продуктам. Аналогичное исследование было также проведено среди молодёжи из Нидерландов и Бельгии.
Это всего лишь несколько примеров среди множества исследований, опубликованных в последние годы с целью поиска маркетинговых стратегий, которые помогут повысить доверие к генетически модифицированным продуктам питания, и общий вывод многих из них состоит в том, что распространение соответствующей научной информации среди населения может помочь.
Доктор Майкл Эккерсторфер говорит мне, что ещё большие проблемы ожидаются с продуктами, которые будут созданы с использованием новых технологий, и их свойства будут полностью изменены, в отличие от ГМО-продуктов, которые устойчивы только к пестицидам.
— Насколько распространены такие генетически модифицированные продукты в США сегодня?
Доктор Майкл Эккерсторфер: Есть несколько продуктов, которые получили одобрение и не подлежат регулированию, и есть много продуктов, которые сейчас находятся на разных стадиях разработки, некоторые из них находятся на довольно продвинутых стадиях. Некоторые из них находятся на стадии полевых испытаний или рыночных испытаний. Лишь некоторые уже являются коммерческими.
Вопрос будет в том, смогут ли они продавать их населению. Подумайте, например, о сое, которая была генетически отредактирована таким образом, что в ней изменился состав масла. Потребителей нужно убедить съесть это. Этот продукт уже создан, и я не думаю, что он действительно успешен. Очевидно, что если его сложно продать публике, то он будет бесполезным.
— Маркируются ли такие генетически модифицированные продукты в США?
Доктор Майкл Эккерсторфер: Нет. В Европе есть требование маркировать их. В США нет ничего эквивалентного этому.
Учёный исследует генетически изменённый боб. (Marcelo ManerA/AFP via Getty Images)
— То есть в США (как и в Израиле) я могу пойти в супермаркет и купить генетически модифицированную еду, не имея ни малейшего представления о том, какие изменения она претерпела, и даже не зная, что она подверглась генной инженерии.
Доктор Майкл Эккерсторфер: Верно. В США раньше считалось, что это так же безопасно, как и обычные вещи, и поэтому их можно маркировать так же, как и обычные вещи.
Главное отличие Евросоюза от других стран мира в том, что у нас [в Евросоюзе] безопасность — это главное требование. Ввиду технологических изменений Европейская комиссия уточнила, что её целью в ближайшие годы является поддержание высокого уровня безопасности, что требует комплексной оценки рисков для каждого продукта в отдельности. По этой причине на сегодняшний день в Европе одобрено только десять разновидностей ГМО — пять разновидностей кукурузы, две разновидности соевых бобов, две разновидности льняного семени (для производства масла) и одна разновидность хлопка. Каждый продукт, произведённый из них, чётко обозначен как ГМО.
— В последние годы различные исследования зафиксировали увеличение рождений детей- аутистов, детей с нейродегенеративными заболеваниями, наблюдаются нарушения фертильности сперматозоидов. Есть ли способ убедиться, что генетически модифицированные продукты не имеют каких-либо кумулятивных последствий, способствующих этому?
Доктор Майкл Эккерсторфер: Подозрение о таких последствиях является разумным предположением, но на данный момент нам не хватает знаний по этому вопросу, и пока это только предположение. Возможно, мы можем показать, что с момента появления ультрапереработанных продуктов питания, синтетических химикатов и потребления генетически модифицированные продукты, всё вместе, возможно, имели некоторый эффект, но трудно чётко выделить эффекты каждого из них в отдельности.
Многие из сторонников классического ГМО утверждали, что мы едим его годами, и никто от него не умер, но это неполная картина, и на мой взгляд, это ненаучный подход.
Полная картина становится ещё более сложной, если вы включите в уравнение различные нанокомпоненты, которые производители продуктов питания добавили в свои продукты в последние годы, такие как диоксид титана, оксид железа, карбонат кальция и другие. Это помогает еде выглядеть более красочной или яркой, быть более хрустящей и может даже продлить срок её хранения.
Проблема в том, что это мельчайшие компоненты, которые могут проникать в наше кровообращение и таким образом распространяться на клетки организма, а в некоторых случаях также проникать через «гематоэнцефалический барьер» (который предотвращает попадание более крупных компонентов в мозг).
Ещё один аспект, изучаемый в последние годы, связан с устойчивостью ГМО-семян к пестицидам и гербицидам. Из-за их устойчивости фермеры могут использовать больше пестицидов, которые в итоге оказываются на нашей тарелке. Различные исследования последних лет показали, что длительное употребление даже в небольших количествах таких веществ связано с возникновением диабета, проблемами развития у детей, а в более позднем возрасте — с когнитивными проблемами и началом заболеваний, таких как болезни Альцгеймера и Паркинсона.
__________
Чтобы оперативно и удобно получать все наши публикации, подпишитесь на канал Epoch Times Russia в Telegram
