Владимир Новицкий: История любит повторяться, и люди любят повторять ошибки своих предшественников

— Владимир Михайлович, если проанализировать список поочерёдно выходящих за последние месяцы законов, будет ли ещё возможным применение такого понятия, как свобода слова?

В.Н.:
Я бы сказал, что свобода слова не только в России, но и во всём мире подвергается серьёзному купированию. Это связано с политическими событиями, влиянием тех или иных этносоциальных групп.

В Европе есть серьёзное ограничение реальной свободы слова, которое у нас может восприниматься совсем под другим углом. К примеру, сейчас в Великобритании терминологию «муж и жена» подменяют на понятие «партнёры», потому что существуют однополые браки. Поэтому, по мнению правоприменителей, эти понятия дискриминируют членов однополых браков.

И такая тенденция просматривается во всём мире. В России, на мой взгляд, понятие свобода слова носит избирательно политический характер. Приняты законы, которые позволяют избирательно толковать те или иные высказывания, действия, публичные мероприятия, в зависимости от позиции принимающего решения, либо как запрещённые, либо как законные.

Есть закон о противодействии экстремистской деятельности, которому почти 10 лет. Ответственность за разжигание этнической, религиозной, социальной ненависти и вражды предусмотрена уголовным кодексом и кодексом об административных правонарушениях.

Всё зависит от того, что понимать под понятием разжигание социальной ненависти. Оно носит такой широкий характер, что его можно применять к любой ситуации, к любому высказыванию.

Например, вы начали критиковать работу дворников определённого района и сделали обобщение, что дворники вообще плохо работают и не заслуживают той поддержки, которую им оказывают. Получается, что вы выразили негативное отношение к определённой социальной группе и формально вас уже можно привлекать к ответственности.

Или, допустим, вы высказали отношение к представителям местных управ, которые не выполняют своих должностных функций, и обобщили это высказывание. Хотя речь идёт не о клевете, а о разжигании социальной розни. Эти неточности формулировок в законе позволяют в России сегодня серьёзно ограничивать свободу слова.

— Разве закон может быть выше Конституции?

В.Н.:
Моё мнение таково, что право на свободу информации выше, чем подобные ограничения, которые устанавливаются теми или иными законами. В список экстремистской литературы, составленный Минюстом, сейчас включено свыше 1400 изданий. Человек в здравой памяти не в силах удержать в своей голове список, который гораздо шире, чем список запрещённой литературы в средневековье, который существовал в рамках католицизма и инквизиции.

Я повторюсь, но сегодня законы о противоэкстремистской деятельности, новый и старый закон о клевете, т. е.о распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь, достоинство и репутацию кого-либо, носят избирательно-политический характер и существенно ограничивают свободу слова.

Они направлены в первую очередь на существующие оппозиционные силы, вроде левого фронта Удальцова, Лимонова и некоторых других. Но на самом деле эти неясности и неточности формулировок позволяют применять его к любому общественному движению.

И никто не может быть застрахован, что он гарантирован от применения к нему этих гуттаперчевых законов в рамках общественной деятельности. Поэтому эти нормативные акты можно оценивать, как потенциально репрессивные.

Так, возвращение понятия клеветы в уголовный кодекс существенно ограничивает возможности для выражения своего мнения, позиции, убеждений, взглядов, которые не направлены на что-то антиконституционное, но содержат критику тех или иных действий должностных лиц не только в нашей стране, но и в других странах тоже. Вот вам свежий пример с вашей газетой, тираж которой был изъят во Владивостоке. Возможно, это связано с демаршем против саммита АТЭС, проходящего там, в качестве дружественного жеста Китаю.

На самом деле, никакие газеты, никакие высказывания не уничтожают и не разрушают режим. Режимы уничтожаются в силу того, что люди, обладающие властью, перестают по-настоящему заботиться о своем народе, обеспечивать его благосостояние, и только в этом случае режим может подвергнуться краху.

Наглядным уроком для тоталитарных и авторитарных режимов должны служить события на арабском Востоке, где руководители государств правили более 20-30 лет. И в российской истории было, когда запрещение свободы выражения мнения вело к радикализации общества.

Нельзя перекрывать клапан, нельзя ограничивать людей в выражении своих мнений. Пусть оно будет ошибочным, не совсем корректным, даже не совсем достоверным, но человек имеет на это право. Стремление заткнуть рты не может привести к чему-то хорошему в исторической перспективе. Ваше издание имеет право на свободное выражение своего мнения, взглядов и убеждений, а право читателей — согласиться с ним или нет.

В ваших изданиях лично я не встречал призыва к антиконституционному или насильственному свержению того или иного режима, но есть оценка тех или иных государственных лиц или политических структур Китая. Я считаю это правом каждого выражать своё мнение относительно любого режима, будь это режим Китая, США или России. Ограничение этого права и есть ограничение демократии. Само по себе это действие властей по изъятию тиража «Великой Эпохи», на мой взгляд, должно быть признано независимым судом неправомерным, и весь конфискованный тираж должен быть возвращён. Если есть претензии со стороны китайских властей, то это не должно затрагивать право на вашу деятельность в России или где бы то ни было в мире.

— Выходит, мы, не успев насладиться свободой, опять превращаемся в страну молчаливых? Когда и как произошла эта трансформация – в 90-х или сейчас?

В.Н.:
На самом деле, это как в давней притче, увяз коготок – всей птичке пропасть. Например, в 1993 году было совершено явно антиконституционное действие – расстрел российского парламента.

Часть людей, которая сегодня входит в состав высшего эшелона власти и оппозиции, тогда активно поддерживала незаконное действие со стороны президента Ельцина по разгону парламента силовым путём. Оно создало возможность для принятия абсолютно авторитарной конституции, которую написали люди, не осознавая до конца, к каким последствиям это может привести.

Была принята конституция, заточенная под одного человека, президента, лишающая парламент элементарных возможностей реального контроля над исполнительной властью, нарушая принципы разделения властей.

В этой конституции, по моему мнению, предусмотрено не очень правильное условие для формирования судебной власти в результате назначения судей президентом, в том числе в Верховном суде.

Конечно, идеальной судебной системы нигде нет. Но при пожизненном назначении судей происходит профессиональная деформация. Человек, который привык решать судьбы других людей, незаметно для себя начинает верить в свою непогрешимость, право распоряжаться чужой судьбой без оглядки на реальные обстоятельства. Это также относится и к человеку, который долго находится у власти.

Наша судебная система во многом зависит от исполнительной власти и абсолютно не зависит от мнения граждан. Наблюдая за громкими процессами последних лет, можно сделать предположение, что происходит возврат к ещё более жёстким вариантам неформального подчинения судов, чем это было в Советском Союзе.

Вероятно, у некоторых судей, как и у некоторых журналистов, включается внутренняя цензура, в рамках которой плохо прописанные законы позволяют принимать решения, которые будут угодны тем, кто направил дело в суд.

Рассмотрим историю с Юрием Лужковым, который, будучи мэром, любил подавать гражданские иски о защите чести и достоинства. Ни разу не было проигрышных дел, но как только он лишился своего поста, в целом ряде исков о защите чести и достоинства ему было отказано. Возможно, это случайность, но здесь, скорее всего, случайность закономерная, связанная с его должностным положением.

Необходимость реформирования судебной системы очевидна. По моему мнению, судьи на уровне мировых и районных судов должны избираться гражданами, должна быть ротация судей. Не должно быть судей, работающих по сорок и более лет. Максимум, два-три срока, которые составляют от четырех до пяти лет. Затем он вправе перейти на другую правовую работу, либо уйти на пенсию, но при этом важно, чтобы судьи избирались населением.

Что касается более высоких судов, там должно быть также предусмотрено периодическое, народное, общественное обсуждение эффективности деятельности судей, возможность их ротации, ограничение срока пребывания в судейской должности.

Другие страны, где судьи тоже назначаются пожизненно, например США, также не блещут юридическим идеализмом. И там вынесение приговоров часто носит субъективный характер, происходит профессиональная деформация. Даже если суды там более независимы, чем в России, это всё же влияет на принятие решений и лишает объективности.

— Бывали в Вашей практике случаи дискредитации судей?

В.Н.:
В моей правовой практике не помню, чтобы я инициировал подобное решение. Как адвокат, я тоже стараюсь не ссориться с судами. Что касается моих клиентов, были такие обращения, которые рассматривались по-разному. Но если судья угоден, то, сколько бы вы не писали на него жалоб, это, практически, всегда бесполезно. Если судья неугодный, то всегда находятся причины, чтобы его отстранить, и такие примеры тоже есть.

Если говорить о судебной системе в России, то она уже привыкла чутко реагировать на посылы власти, значит, в отношении применения новых законов о клевете, о митингах, о запрещённых сайтах будут приниматься решения, которые будут ограничивать всё в большей степени свободу слова, распространения информации.

— Другими словами, будут продолжать закручивать гайки? И чем всё может закончиться?

В.Н.:
Никто не знает. Ситуация напоминает историю столетней давности, когда после 1905 года был принят помимо манифеста целый ряд законов, ограничивающих права и свободы, которые изложены в манифесте.

История любит повторяться, и люди любят повторять ошибки своих предшественников, поэтому трудно что-то предсказать, но ясно одно – для власти нет оснований бояться митингов на Болотной и Манежной площади, бояться свободы выражений и мнений и распространения информации.

Власти надо бояться социальных взрывов, связанных с неустройством, необеспеченностью людей, с плохим уровнем жизни. Здесь прогнозы не утешительны – цены растут, коммунальные услуги, по необъяснимым причинам, всё дорожают, а доходы людей всё уменьшаются.

Возможно, наступит момент, когда люди просто реально выйдут на улицу. Но это будут не представители среднего класса и интеллигенции, как это было на Болотной. Выйдут простые люди, которые, к сожалению, вполне способны на неуправляемый социальный взрыв. И вот это будет опасно и страшно для общества.

Вместо того, чтобы решать эти социальные задачи, власть пытается загнать реально помогающих им оппозиционеров за красные ленточки и лишить их свободы выражения своего мнения, свободы информации.

— Ещё немного о клевете. Будет ли считаться клеветой, если оппозиционеры выйдут на митинги с лозунгом «Единая Россия – партия жуликов и воров», что многократно показывали по телевидению?

В.Н.:
Это оценочное суждение, которое не может являться предметом судебного разбирательства. Есть сложившееся в мировой судебной практике правило, что клеветой являются только утверждения, которые основаны на каких-то конкретных фактах, событиях, явлениях. А оценочные суждения не могут являться предметом судебного разбирательства, это индивидуальное субъективное право каждого высказывать своё мнение.

В законе это не прописано, но в рамках правоприменительной практики до того, как убрали статью о клевете из уголовного кодекса, это существовало и в России. Если бы речь шла о конкретных членах партии Сидорове, Петрове, то эти лица могли обращаться с подобным иском о защите чести и достоинства. В этом случае утверждение было бы основано на том, что они совершили действие тогда-то и в таком-то месте.

И Европейский суд по правам человека, и практика европейских судов говорят, что публичные деятели, партии, движения, общественные организации должны быть более доступны и открыты для критики. Для них и членов их организаций предусмотрено не такое жёсткое ограничение в отношении их чести и достоинства, как в отношении простых граждан.

Выходя на публичную работу, они должны понимать и отдавать себе отчёт в том, что в результате своей деятельности они могут подвергаться не только общественному поощрению, но и общественной критике. Ограничение критики ведёт к умалению демократии и нарушению прав на свободу слова, мнений.

— Будет ли интернет-газета нести ответственность за комментарии, которые оставляют читатели?

В.Н.:
Считаю, что ответственность интернет-издания за комментарии читателей недопустима.

Я вёл дела по защите клиентов от оскорблений, от клеветы, порочащих их честь и достоинство, деловую репутацию. Это были сложные дела, там необходимо было учитывать реальную ситуацию, связанную с каким-то общественным движением, СМИ, публичными деятелями. Без свидетелей дело является практически недоказуемым.

Клевета является составом, который требует публичности, т. е. это должно быть передано хотя бы ещё одному человеку. Что касается оскорбления, то здесь тоже требуется признак публичности. Если человек несколько раз привлекался за подобные действия, есть вероятность того, что его могут привлечь снова.

— Возможно ли найти правду в наших судах?

В.Н.:
Можно и нужно искать правду везде. Не только в судах, но и в любых учреждениях. Удастся ли ее найти – это другое дело. Даже в самых суровых условиях можно найти объективное решение. Мало кто знает, что во время репрессий в 30-х годах, когда вместо судов «тройки» рассматривали дела, даже тогда было около 20% оправдательных решений.

— А какая статистика сейчас?

В.Н.:
Она ужасна, какие-то доли процентов оправдательных приговоров от общего числа дел.

Митинги, шествия, демонстрации – это право граждан, они не требуют разрешения, закон предусматривает согласование. А правоприменительная практика исходит из того, что нужно разрешение, после чего и надо проводить такие мероприятия.

Это сложно, почти безрезультатно, но абсолютно безрезультатных действий не бывает, не надо бояться, надо стремиться делать. СМИ должны говорить о том, что политическая система в России нуждается в серьёзном исправлении. Законы в России, включая конституцию, нуждаются в демократизации. Перекос власти в сторону президента должен быть изменен в пользу других органов государственной власти, таких как Госдума, Совет Федерации. Должна быть создана система реального контроля над властью, ответственность должностных лиц, должны быть приняты законы, обеспечивающие социальную защиту граждан, как это предусмотрено в социальном государстве.

И тогда можно будет не бояться ни жёлтых, ни зелёных, ни оранжевых, ни иных цветных революций, голубых или белых ленточек. Хотелось бы, чтобы право, которое должно являться морально оправданным и закрепленным в демократичных законах, реально действовало.

— Каково общество, таковы и законы?

В.Н.:
Ни я, и ни вы, мы не являемся законодателями, и повлиять на принятие законов достаточно сложно, но высказывать своё мнение, оценочное суждение в отношении существующих законов мы в праве, и должны это делать.

Если система не будет прислушиваться к мнениям людей, то ситуация может измениться таким образом, что уже действительно никто не будет слушать здравых мнений и суждений, может наступить момент, когда восторжествует хаос. Очень хотелось бы, чтобы здравый смысл возобладал, чтобы было понимание того, что лучше поделиться частью, чем потерять всё.