Житель села отвечает на вопросы корреспондента Великой Эпохи. Фото: Григорий КРАСОВСКИЙ «Взываем к памяти вашей, люди, и к вашим сердцам взываем: Не допустите, чтобы наша судьба стала вашей судьбою.»
Эти слова высечены на надгробном камне в память о загубленных жизнях в годы сталинского террора. Корреспонденты «Великой Эпохи» побывали на мемориале в селе Пивовариха близ Иркутска, где захоронены жертвы политических репрессий. Мы попросили несколько человек от заместителя главы администрации района до простого жителя села рассказать об их отношении к памятнику.
Александр Кузнецов, заместитель главы администрации села Пивовариха, где находится кладбище политзаключенных. Уже лет 10 занимается вопросами, связанными с открытием и обустройством кладбища.
— Мы несем своеобразное шефство над этим кладбищем, по собственной инициативе проводим субботники, выкашиваем траву, вывозим мусор. Хотя мемориал является собственностью области, а не района, и в бюджете у нас не предусматриваются эти расходы.
На территорию подъездных путей к мемориалу сбрасывают мусор. Чтобы люди смогли свободно проехать и сохранить место чистым, мы поставили шлагбаум, пытались даже дежурить. Два года назад нарушители вырвали шлагбаум, тогда мы поставили железные ворота, наняли трактор, чтобы растолкать накопившиеся горы мусора. А недавно в 4 утра приехали неизвестные и хотели вывезти ворота, хорошо, что местные жители увидели и не дали этому случиться.
У кладбища должна быть организация, которая за него отвечала бы, то есть хозяин.
— Почему Вы оберегаете этот мемориал?
— Это часть нашей истории, истории кровавой. Я сам из забайкальских казаков, которых столько перекромсали в годы сталинских репрессий. Бабушка рассказывала, что казаков вели колоннами босиком по льду вдоль реки Шилки. Они падали, их добивали, дорога вся была красная от крови. Казачество вырубили. Нашу семью раскулачили.
«Стена памяти» — жертвы политический репрессий. Фото: Николай ОШКАЙ/Великая Эпоха Я к этому отношусь не как человек со стороны, а как потомок репрессированных. Мне это небезразлично.
Это важно и для наших детей. Они должны знать о трагедии, возникшей из-за культа одной партии, чтобы это больше не повторилось.
Роман, молодой человек, житель села.
— Это хорошее дело, стоящее, потому что люди должны знать свою историю.
Если не знать то, кому мы нужны, без своей истории?
На кладбище мы встретили группу верующих. Они не относят себя к официальной церкви, которая, к слову сказать, так и не сочла нужным побывать в этих местах.
— Мы пришли почтить память своих отцов. Они не шли с властью ни на какие компромиссы, не сотрудничали со Сталиным, и многие из них были брошены в застенки лагерей ГУЛАГа. Наши отцы погибли в Сибири, на Соловках.
Во все времена были люди, которые за правду, за честь и благородство жертвовали своими жизнями. Сталину по существу нужна была не вера, а нужна была «красная церковь», с помощью которой он мог бы управлять народом.
На кладбище издали виден высокий деревянный крест, уже немного потемневший от времени. Александр Александров, который посвятил многие годы своей жизни созданию мемориала, рассказал об истории установления этого креста.
— В Иркутске был авиаотряд из ста человек с гидроаэродмом в устье р. Ушаковки. Они освоили без единого наземного аэродрома полеты в Якутск из Иркутска, садили самолеты на речках, озерах.
Перед войной в верхах страны сочли, что гидроавиация не будет играть большой роли в военное время и прекратили развивать это направление, а всех пилотов репрессировали и где-то человек 80 расстреляли. В память о них иркутский аэропорт поставил этот крест.
Мы попросили рассказать свои истории двух пожилых женщин, пришедших на кладбище, почтить память своих репрессированных родственников.
— Мои родители, Скуратовы, были крепкими тружениками, семья была многодетной, я самая младшая, только 8 месяцев от роду. Отца предупредили, что придут его арестовывать, скорее уезжайте. Уехали мы в Саяны, даже там его искали. Пришлось ему следы запутывать, ездил из деревни в деревню и все-таки выпутался. Пошел работать путевым обходчиком. Кругом ни души, одна избушка на 30 км.
— Мой дедушка, Фролов, работал в Иркутске, был обвинен по ложному доносу. Пришли к ним в дом, они держали скот в 100 голов, два дома – все конфисковали, а хозяев переселили в баню. А потом и в бане не разрешили жить. Сказали, чтобы они в течении двух суток убрались с этого места. Они уехали в деревню близ Монголии. В той деревне и умерли от голода.
Их нигде не брали на работу, относились некоторые к ним, как к врагам народа. Бывало, встанет бабушка в очередь в магазине за хлебом, скажут, что она враг народа, выволокут на улицу и изобьют. Вот так сломали их судьбу.
Немного в стороне стоит памятник репрессированным евреям. Надпись на надгробном мраморе рассказала нам их историю:
Рвы бездонные, НКВД-шные… Здесь покоятся жертвы безвинные. Перед Богом предстали бегрешные, перед Родиной — антипартийные.
Магендовид светил вам лампадою- «Враг народа» — клеймо — гибель скорая. Ваши жизни от пуль в вечность падая, В нашей памяти светят Минорою.
